– Неужели?! – едва не сорвавшись на гогот и вздёрнув брови, воскликнул Калинин.

– Фёдор, да послушайте вы! У нас препаратов на один день, а там лечения минимум на пять! – приблизился Николай, опираясь на деревянный стол и нависая над офицером. – Инфекция сожрёт их лёгкие!

– Нет, это ты послушай: для начала не заливай мне пол, – полковник брезгливо махнул в сторону вешалки. – Рядовой! Чай доктору сообрази! – боец виновато кивнул и вышел из кабинета. – Мне казалось я ясно донёс информацию, что партии нет.

– И мы оба знаем, что это полная брехня! – выпалил врач лишь сильнее нависая над столом.

– Выбирай выражения! Обвинять во лжи того, к кому приполз за помощью – не самый умный ход.

– Полковник, среди них же совсем ещё дети!

Калинин ненадолго призадумался и деловито постукал пальцами по столу: – Это всё печально, но ты не хуже меня знаешь, что люди смертны. Вот чего у нас точно полно – так это морфина. Вколи своим пациентам, пусть спокойно уйдут без страха и боли.

– Совсем обезумели?! – нервно задрожал Николай, руки напряглись, грозясь оставить на дереве вмятины ладоней, либо сжаться в кулаки и полететь в лицо собеседника. – Кем вы себя возомнили?! Не вам решать кому жить!

– Именно это и делают командиры, Коля! Странно, что ты к своим годам этого не понял, – печально улыбнувшись, полковник повернулся на кресле и вгляделся в окно: струи дождя наперегонки сбегали по дрожащему в раме стеклу. – Они всё равно умрут. Ты же не дурак, прекрасно понимаешь: даже если вылечить их сейчас, сколько они протянут? Месяц? Два? Через сколько свалится очередная болезнь или они влезут в петлю от мыслей о своих погибших семьях? А что они будут делать, когда начнётся голод? Когда опускается ночь, выживают лишь те, кто умеет разводить огонь, остальных сжирают хищники. Меня не интересуют бесполезные слабаки, я ответственен за тех, кто сможет выжить в новом мире.

– Полковник, вы не можете обречь их на смерть! Они доверили вам свои жизни! Это же обычные люди! Гражданские!

– Ах, гражданские! – Калинин вскинул голову и истерически улыбнулся. – Ну, конечно, как всегда! Гражданские! Никому нет дела сколько солдат полегло, особенно в первые дни! Мои парни совершали невозможное – спасая задницы твоих гражданских! Подвиг, сохранивший тысячи жизней! Но всем плевать, как и всегда! Что до всего этого, что сейчас, – полковник опустошил стакан, немного скривившись от вкуса. – Трезвонят лишь о погибших хлюпиках, даже если это идиоты, которые по своей же тупости вышли из убежища, хотя им сто раз говорили не лезть на рожон! Думаешь, мы что-то должны вам?! Теперь, когда мира больше нет? Обязаны вас кормить и согревать?! Всё, что вы сейчас имеете – это дар! Наш дар вам! Мой дар!

– Может вам стоит сказать это матери девятилетней девочки? Или отцу двух пятилетних мальчишек, который ещё вчера мог дышать сам, а сегодня его лёгкие похожи на фарш? – голос врача перестал дрожать, превратившись в тихий острый скальпель. – Думаете люди покорно примут ваше разделение на полезных и недостойных?

– Угрожать решил? – сжав подлокотники кресла, Калинин поднялся и навис по другую сторону стола, вперившись в глаза врача и тыча тому в грудь пальцем. – Со мной это не пройдёт, Коля! Я в жизни не пасовал перед шантажом, а перед блефом уж тем более!

– Я не стану молчать, полковник! Не в этот раз! Если вы не дадите лекарство – через час у вас под окнами будет полтысячи разъярённых жителей.

– Попробуй и увидишь, что будет, – оскалился вояка.

– Что, начнёте стрелять в людей за то, что они пытаются спасти своих близких? Устроите бойню?! – ядовито выпалил врач в искривлённое самоуверенной ухмылкой лицо.

– Да что ты знаешь о бойне, щенок?! – взгляд полковника пронзал ледяной сталью. На мгновение Николай разделил страх Березина. Между мужчинами повисла тишина, прерываемая лишь шумом ливня за окном. Ястребиные взгляды изучали друг друга, ожидая малейшей ошибки.

– Предложу альтернативу, – всё же нарушил молчание Калинин. – На рассвете выезжает колонна. На этот раз в Никольск. У меня проверенная информация, что там есть топливо. Много топлива. Конечно не столько, сколько нам надо, но для начала сгодится. Поедешь с ними – найдёшь аптеку, больницу, склад, хоть джина лысого, мне плевать что. Если сможешь достать лекарства – трать их на своих дистрофиков, я не возражу.

– Это слишком долго, – призадумавшись, покачал головой врач.

– Ну ты же сам сказал, что на один день запаса хватит. Либо так, либо…

– По рукам, – тут же перебил Николай.

– Что–то ещё? – усмехнувшись, вскинул бровь Калинин.

– В лазарет нужна пара бойцов, помочь с тяжёлой работой: нарубить дров и прочее.

Полковник достал из ящика стола рацию: – Сержант, приём!

– Да, Фёдор Михайлович? – донёсся механический голос из передатчика.

– Возьми двух ответственных парней и отправляйтесь в медчасть. Выполняйте всё, что вам скажут врачи и чтоб без пререканий, уяснил?

– Принял, будет сделано!

– Доволен? – Калинин снисходительно смерил доктора. Николай утвердительно кивнул. – Знаешь, Коля, тебе стоит хорошенько подумать на чьей ты стороне, ведь, в отличие от этих тряпок, ты как раз среди тех, кто сможет выжить. Вбитые в тебя бредни о спасении каждой жизни не дают увидеть полную картину и, если не будешь готов – новый мир сожрёт и тебя.

Наконец отпустившие стол руки, расслабились и заныли от долгого напряжения, а в голову ударил адреналиновый жар. Николай, держась так уверенно, как мог, развернулся и вышел из комнаты, сталкиваясь в проходе с растерянным рядовым.

– Ваш чай, – боец протянул металлическую кружку, но был проигнорирован: доктор обошёл солдата и зашагал к выходу. Бешено скачущее сердце начало немного успокаиваться.

– Теперь с тобой разберёмся! Скажи, ты глухой или тупой?! – донёсся бас полковника из кабинета позади.

Входной зал был пуст. Николай уже было собирался покинуть штаб, как вдруг его взгляд задержался на виднеющейся за дежурной стойкой двери в кладовку. Основная часть запасов хранилась на отдельном складе по соседству со штабом, но особо требовательные к температуре лекарства, в том числе антибиотики, Николай распорядился оставить именно здесь. Обернувшись, и убедившись, что рядовой вернётся нескоро, Николай подошёл и дёрнул за ручку – заперто. Ключ, как и всегда, нашёлся в ящике дежурного стола. Доктор прислушался – всё ещё тишина. Сердце начало вновь набирать обороты, разгоняя страх по телу. Дрожащей рукой, кое-как попав в скважину, Николай отпёр дверь и зашёл в тёмное помещение.

Тяжёлая коробка из якобы утерянной партии стояла всё на том же месте, где врач проверял её в последний раз. Николай как можно тише оторвал скотч и словно матёрый расхититель гробниц, распахнул картонный сундук. Аккуратно сложенные ряды стеклянных баночек с гентамицином отдавали крошечными бликами в тусклом свете из-за спины. Мужчина вперился взглядом в найденный клад: одна часть сознания кричала набить карманы лекарствами и тут же отнести в лазарет, в то время как другая нашёптывала сомнения, приправляя их мучительно неправдоподобными кадрами возможных последствий кражи.

Тихое шарканье армейских ботинок по кафельному полу вырвало Николая из раздумий. «Один день! Ты успеешь!» – пронеслось в голове, но где-то глубоко на подкорке сознания поселились ростки отвращения и презрения. Мужчина, стиснув зубы, дрожащими руками закрыл и задвинул коробку на место. Быстро выйдя из подсобки и кинув связку ключей обратно в ящик, врач выбежал под проливной дождь как раз в тот момент, когда поникший солдат угрюмо плюхнулся за стол, роняя голову на руки.

Остаток смены в лазарете прошёл в гнетущей тишине: никто не отвлекался от работы ни на секунду, игнорируя даже обыденные перекуры. Как только стрелки часов перевалили за восемь вечера, Николай направился к воротам лагеря. Вечерняя часовня была набита почти под завязку. От большого количества зажжённых свечей стоял запах плавленого воска, а нагретый воздух вынудил доктора снять не до конца просохшее пальто. Врач опустился на скамью рядом с сидящим на своём привычном месте Александром: – Видел ваш товар нарасхват. Никто особо и не прячется уже.