– Ну что, пойдём, найдём тот ручей, и отправимся вдоль него! – наконец провозгласил Линд.

Они переходили (скорее даже перепрыгивали) через ручей всего каких-то четверть часа тому назад, но отыскать его оказалось нелёгким делом. Вроде бы и места казались знакомыми, где они точно проходили, но всё же они порядком поплутали, покуда увидали поросшие папоротниками берега ручейка.

– Ну вот и всё! – заявил Линд с огромным облегчением. – Скоро мы будем у Труона!

Они двинулись вдоль ручья с новыми силами. Даже Брум, казалось, избавился от усталости и радостно шагал следом за Линдом. Идти прямо вдоль русла было неудобно – слишком много самых разных растений стремилось прильнуть поближе к воде, и потому берега то и дело оказывались заросшими кустами. И всё же далеко трое путников старались не отходить, наученные уже горьким опытом. Они знали, каким коварным обманщиком мог быть лес, и потому предпочитали лишний раз пролезть через крапиву, чем отойти далеко от ручья.

На ногах обоих парней были крепкие кожаные ботинки и прочные штаны, так что им все эти заросли не причиняли особенных проблем. Другое дело Динди – на её ногах не было ничего кроме пары лёгких сандалий. Но, кажется, девушка не слишком-то страдала – её лицо сохраняло свою коровью невозмутимость, и лишь когда сочные листья крапивы хлестали ей по обнажённой коже, она смешно морщила нос, становясь похожей на обиженную крысу.

Так они шли не более получаса, когда вдруг звук, совершенно чуждый атмосфере этого мрачного леса, донёсся до их ушей. Лай собак! Где-то была охота!

– Эй! Эй! Сюда! – что было сил завопил Брум.

Он вертел головой, тщетно пытаясь определить, откуда именно доносился звук. Но эхо играло с ним шутки, так что казалось, что собаки издевательски носятся по кругу.

– Ты зачем их зовёшь? – схватив приятеля за рукав, зашипел Линд.

– Это люди! – восторженно кричал Брум. – Они спасут нас!

– Нас не нужно спасать, идиот! Теперь, когда до Труона осталось совсем немного! Они не спасут нас, а доставят обратно в поместье, где нам крепко влетит за побег!

– Мне всё равно! – скидывая руку Линда, крикнул Брум. – Не хочу я с тобой никуда идти! Иди один, если хочешь! Мы с Динди останемся здесь и будем ждать охотников! Ты – обычный болтун, и ничего не знаешь! Тебе не добраться до Кидуи!

– Посмотрим! – зло бросил Линд и, толкнув Бруматта в грудь, резко повернулся и зашагал вдоль ручья.

Динди вроде бы сделала движение, словно собираясь отправиться следом, но Брум крепко держал её за руку.

– Всё нормально, Динди, – проговорил он. – Если хочет – пусть идёт! Вот увидишь, скоро он испугается и сам прибежит обратно! Эй! Сюда! Мы здесь! – громко закричал он, надеясь, что охотники его расслышат.

***

Линд услышал шаги отца за дверью, и задрожал. Он никогда ещё не испытывал на себе всю силу отцовского гнева – за те мелкие шалости, которыми он обычно грешил в детстве, барон Ворлад разве что отвешивал подзатыльника, а чаще и вовсе отделывался насмешливыми комментариями. Но теперь… Когда он вошёл в дом (Брум и Динди сразу же направились в свой флигель), отец сидел за столом, и был он темнее тучи.

– Иди к себе! – глухо рыкнул он, глядя не на сына, а на двух слуг, что привели его. Он не хотел устраивать разнос при простолюдинах.

Линд, едва чуя под собой ноги, бросился в свою комнату и рухнул на так и не прибранную постель, сотрясаясь от страха и разочарования, а скорее даже горя. Он плакал, но плакал не от предвкушения страшного наказания, а оттого, что всё закончилось, когда он, кажется, был уже на пороге новой жизни.

Те, кого они сочли охотниками, оказались слугами сеньора Хэддаса, а скорее уж – слугами его отца, посланными на розыски. Дело в том, что Линд не хотел исчезать бесследно и заставлять отца переживать, а потому оставил, как ему казалось, весьма взрослое и серьёзное письмо, надеясь, что отец всё поймёт.

Но барон Ворлад не оценил сыновьего порыва и пришёл в ярость. Первым же делом он отправил всадников в Тавер, но те вскоре вернулись, заверяя, что трёх молодых людей никто не видел ни по дороге, ни в городе. Стражники у ворот божились, что не могли не заметить их, если бы беглецы объявились.

Тогда Довин велел позвать егерей с собаками и пустить их по следу. Гончие без особых трудностей взяли след и привели людей к лесу. Оказалось, что несчастные беглецы сбились с дороги практически в самом же начале, и за всё это время так и не приблизились к Труону ближе, чем на пару миль. Да и слишком глубоко на юг они тоже не ушли. По большому счёту, они ходили широкими кругами всего в каких-нибудь полутора милях от края.

Впрочем, будь у них больше времени, они достигли бы цели, поскольку идея двигаться вдоль ручья была верной. Поступи они так сразу же – и, возможно, сумели бы уйти от погони прежде, чем та их настигнет. Быть может, им удалось бы даже добраться до одной из прибрежных деревень и нанять судёнышко. Но случилось то, что случилось.

После того, как отправившиеся на поиски егеря отыскали детей сеньора Хэддаса, те указали направление, куда ушёл молодой барчук, так что его настигли очень быстро. Линд даже особенно не сопротивлялся – он уже понял, что проиграл, и теперь больше всего страшился отцовского гнева. В итоге все трое благополучно были доставлены в поместье.

И вот теперь Линд в своей комнате ожидал наказания. Когда вошёл отец, он тут же вскочил и вытянулся по струнке, как заправский легионер. Комната была невелика, так что расстояние между отцом и сыном не превышало ярда. Лицо барона Ворлада было мрачным, но довольно спокойным. Впрочем, это было спокойствие грозового неба перед бурей.

– Ну и чего ты хотел добиться? – начал допрос отец.

– Я… – язык присыхал к гортани, но сейчас нельзя было мямлить. Линд должен был показать, что он уже взрослый. – Я хотел отправиться на службу, отец. Стать таким как ты…

– Мы уже говорили об этом ранее, и я запретил тебе думать об этом ещё год.

– Да, но… – юноша мучительно сглотнул и прокашлялся, поскольку голос был сиплым от страха. – Я уже готов, отец! Чем скорее я начну службу, тем скорее дослужусь до высших чинов. Ты сам говорил, что начал службу в семнадцать…

– Но я для этого не сбегал из дому, ослушавшись приказа отца! Кроме того, тебе ещё нет семнадцати! Уж не думаешь ли ты, что способнее своего старика?

– Нет, милорд! – воскликнул Линд. – Я вовсе так не думаю! Просто… Мне скучно здесь, и мне кажется, что я трачу жизнь напрасно. У меня ощущение, что я получил пятьдесят рехт, но решил просто так выбросить одну в море…

– Неплохо! – внезапно рассмеялся Довин. – В твоей голове правильные мысли, сын, но, к сожалению, это не мешает тебе вести себя в высшей степени глупо.

– Я хотел, чтобы ты гордился мною, отец! – быстро заговорил Линд, сбитый с толку, но и обрадованный внезапной перемене настроения барона. – Я стал бы легионером, потом – центурионом, а однажды – легатом!..

– Постой-постой… – вновь нахмурился Довин. – Легионером? Запомни раз и навсегда, сын, никто из Ворладов никогда не будет простым легионером! Понял ли ты это?

– Понял… – густо покраснел Линд, но ему хватило духу не опустить лицо.

– У тебя хорошие стремления, Линд, но ты ещё мал и глуп. И твой сегодняшний поступок показал это. Именно поэтому я и не разрешил тебе отправиться на службу раньше. Ты не готов, хотя думаешь иначе. Кстати, в этом главная беда подобных тебе. Теперь нет войны, но поверь, что на войне первыми погибают такие как ты – глупцы с хорошими стремлениями.

Линд слушал молча и не перебивал. Он нутром чуял, что гроза в этот раз прошла мимо, и теперь испытывал бесконечное чувство облегчения не только потому, что отец, похоже, не собирался его прибить, но также и потому, что он был теперь дома, в безопасности, и, как ему хотелось надеяться, вскорости его ждал хороший обед и сон.

– Когда я решу, что ты готов, я позабочусь о том, чтобы ты получил хорошее место. Конечно, большой шишкой ты не станешь, да это и не нужно – я сам начинал с низов. Но, конечно, не простым легионером. В тебе течёт кровь Ворладов, Линд, и никогда не забывай об этом. Ты останешься здесь столько, сколько я сочту нужным. Понял ли ты меня, сын?