– Как он назвался?

– Простите, ваша милость, от страха всё смешалось в голове. Ала… ала…

– Аластэир, – пришёл на помощь Уилбер.

Старший дознаватель полуудивлённо поднял правую бровь. “Аластэир” – что значит “слава драконам”. Толсто, но упрощает дознание. Над Уилбером также вознеслась ладонь, и его имя было проверено и занесено в артефакт, сохраняющий память об услышанном.

Молодой человек ничем особенным не запомнился. Обычные тёмные глаза, лицо как лицо, разве что его длинные волосы, собранные в хвост, обратили на себя внимание да кольцеобразная медная серьга в ухе. И весь он сам походил на зажиточного, ибо ел-пил неохотно, со слишком сытым для безродного видом.

По всему выходило, что эти оказались втянутыми историю случайно. Покойный пострадал за свой язык. В самом деле, сейчас, когда по Ааламу кто только не шатается, разве можно откровенничать? Описание внешности явного убийцы, само собой, распространят и будут искать. Не исключено, что адепт наглого Ордена, вообразивший себя мстителем, будет присутствовать во время речи Либериса Третьего на площади. Там-то его и возьмут, пока парализующие артефакты будут действовать… А мог и сбежать, затаиться. Умный так бы и сделал.

– Зайдёте оба после Собрания лично ко мне, в отдел внешнего дознания. Потом отправитесь домой. Неявка наказуема.

Крестьяне покорно закивали головами, мол, они, конечно, понимают всю ответственность.

Теперь надо было найти капитана, которого южане называли Главным. Вэйланд понял, о ком идёт речь – о Фелане-эве. Беседа с ним обязательно состоится, но существенно не повлияет на исход дела, связанного со смертью безродного. До сих пор даже прецедента не было, чтобы именно старший дознаватель разбирался в том, кто из потасовщиков первым спровоцировал драку меж крестьян. Это был уровень дел младшего дознавательского отдела, но и у них эти дни полевой работы больше, чем надо.

Главной задачей сейчас стала необходимость вычислить, найти и схватить идейного фанатика, пока тот не начал бахвалиться местью за преданных алатусов. Вэйланд оставил неважную формальную часть дознания на капрала Зандера, а сам вернулся в Академию.

Через два часа начнётся приёмное время Либериса, и, пожалуй, королю стоит знать о том, что ради сказочного принца-освободителя уже убивают своих, а не ограничиваются угрожающими байками в харчевнях, как это бывало раньше. Король был осторожен и подозрителен, а посему оберегаем своим штатом от слишком резкой подачи новостей. Его секретарь Ярвуд-эве казался скользким даже внешне: двадцать лет работы наложили отпечаток и на его мутный, словно бы всегда задумчивый, взгляд, и на его походку крадущегося кота. Но свою работу он знал, и ни один из трёх советников никогда не жаловался на него.

Взбодрившись ароматным травяным взваром, Вэйланд-эве Риуз направился в левое крыло Академии, которое вело в дворцовую часть, точнее, в здание дознавательских отделов. Оттуда до приёмной Ярвуда рукой подать.

Народное Собрание назначили на час, когда глаз Алатуса уже открылся, но ещё не взглянул сверху на своих подданных, опаляя жаром, – на одиннадцать часов утра. Затем почти час прибывшие со всех концов страны стекались на площадь Свободы, границы которой тысячелетия назад были определены размахом крыльев нескольких алатусов, а ныне сузились вдвое из-за новых зданий.

Люд смешался, но здесь, на площади со знаковым названием, легко можно было разобрать социальную иерархию: зажиточные успели снять в гостинице “Viva Libertas” комнаты, выходящие окнами и балкончиками на площадь, и площадки на крышах таверн, приспособленных для сибаритства на свежем воздухе и некогда служивших взлётными площадками для человеко-драконов. Те, кто не мог себе этого позволить, толкались внизу, пытаясь встать поудобнее, чтобы лучше видеть явление Либериса Третьего.

Приближённые к власти находились на балконах здания Королевского Суда, лицом к толпе, тем самым символизируя единомыслие с повелителем. Отсюда невозможно было следить за выражением лица Его Мудрейшества, зато отчётливо прослеживалось настроение толпы. И было очень удобно регулировать силу артефактов, гарантирующих порядок.

В отличие от советников и прочих дворцовых камериров14, только прибывающих, Вэйланд-эве уже второй час созерцал заполнение площади с балкона, находящегося на третьем этаже, справа от королевского. Замечая ссоры или подозрительных, на его взгляд, гостей столицы, отправлял туда младших дознавателей. В целом, до сих пор особого повода для беспокойства не было.

С описанием некоего Аластэира за это время совпала внешность шестерых молодых людей. Их вежливо сопроводили в дознавательский отдел и разберутся позже, после окончания Собрания. То, что среди них могли находиться пятеро невиновных, а возможно, и все, Вэйланда не смущало: безопасность Либериса и Собрания были превыше всего. Если что, перед задержанными извинятся и перескажут все новости.

Что касается того, как Либерис Третий отреагировал на новость о провокации фанатиков Ордена, Вэйланд-эве не знал. Секретарю Ярвуду было доложено по форме, и позже дознавательскому отделу поступил всего лишь приказ усилить наблюдение – и только-то. Но, Вэйланд Риуз был уверен, сюрприз от Либериса будет обязательно.

Наконец королевская ратная капелла издала первые звуки – на малых рогах. Это был сигнал «Внимание!». Народ сразу заволновался, торопливо обрывая беседы с рядом стоящими.

Прошло пять минут. К малым рогам добавились средние и слились в более торжественный звук. Вэйланд безотчётно поморщился: капелла находилась на балконе второго этажа, совсем рядом, так что замаячила перспектива временно оглохнуть. Поэтому он вытащил из кармана коробку с двумя кристаллами в бархатных чехольчиках – шумозащитными пробками – и плотно вставил в ушные раковины, активируя бытовой артефакт. Такими пользовались драконьи загонщики, которых порой своими резкими криками глушили летуны; шумозащитные пробки помогали не отвлекаться на процесс и не упасть в обморок от слишком высоких драконьих горловых вибраций.

Минута – и заиграла вся капелла, сводя с ума пафосностью музыки толпу. Заработали парализующие артефакты, и Вэйланд на мгновение успел почувствовать, как отяжелели ноги, – на секунду опоздали другие артефакты, защитные, экранирующие со стороны этих балконов. Вэйланд машинально повернул голову налево.

Его Вечное Мудрейшество появился на балконе в сопровождении секретаря и Старшего Советника. Эти двое замерли в нише выхода, не выпячиваясь, но готовые выполнить любой приказ, который Либерис мог отдать движением своей Тени.

Вэйланд не торопился вынимать пробки из ушей: очевидно, что роги перестали гудеть, но толпа ещё не поприветствовала своего правителя. Каждый раз было интересно наблюдать без звукового сопровождения, как только считающаяся силой, а на самом деле предсказуемая масса подчиняется влиянию единиц.

Либерис Третий выпустил свои крылья, сотканные из Тьмы, и внизу три десятка рассредоточенных по всей площади студентов Академии, одетых безродными, затянули приветственный восторженный «аой», заражая нерешительных.

Старший дознаватель с ухмылкой наблюдал за преображением настороженных лиц. Почитание и умиление перед силой Алатуса морской волной слизывало будние маски, и всё больше открывалось ртов, вздымалось приветственно рук туда – к Либерису Третьему. А за ними и на балконах замахали ветками дикого вереска, символом королевской власти, дающей славу и блага всем достойным.

Вэйланд-эве наслаждался: толпа в который раз демонстрировала умиляющее единодушие. И всё же он не забывал следить – нет ли где личности, на которую магия толпы не распространяется. Нашёл нескольких. Сделал шаг назад, поманил помощника и указал на подозрительных. Помощник исчез, выполняя поручение, и Вэйланд вернулся к перилам. К своей досаде, увидел, что часть хитрых «недовольных», вероятнее всего, сместилась и теперь орала вместе с остальными – так подозрительных стало меньше.