Он уже и не сказал бы, кому в голову пришла блестящая идея устраивать Турнир Алатуса. Ожидаемо на соревнованиях собирались не только лучшие из лучших, но и амбициозные из амбициознейших. Равнодушных безродных здесь не бывало, разве что на зрительских трибунах их было больше, но оплата всегда была высока, поэтому лавки пустовали наполовину. Главный приз, который должен был вручать сам Либерис, манил всех фанатиков перспективой лишить Либериса шанса продлевать существование. Посему раз в пять лет охота на опасных личностей упрощалась.

В последний Турнир, прошедший два года назад, вычислили и схватили самых настоящих засланных агентов из Алатерры. Один из них, к сожалению, самоубился, не дав себя пытать. Зато второй, испугавшийся смерти, смог познать суть ласкающей вечности и сравнить её с пытками. Под ними-то он и выдал даже не слухи, а растущие убеждения. Якобы феоманты Алатерры уловили колебания межмировых портальных дыр, оставшихся с перемещения давностью в тысячу или более лет. Судя по всему, долгожданный спаситель учился или пытался строить межмировой портал, что означало – Арженти близко.

Либерису доложили о результатах допросов, и впоследствии уже своему, королевскому феоманту Сирнанносу было поручено проверить самую большую портальную дыру, затянутую временем недалеко от Драконьих Пещер. Сирнаннос подтвердил слабую вибрацию, добавив к отчёту, что подобная вибрация осуществлялась периодически в течение последних столетий, о чём есть запись в соответствующих книгах. Вечный сделал свои выводы и приказал усилить южные границы и, разумеется, работу дознавательской службы.

Около трёх месяцев назад, наконец, удалось схватить считающих себя настоящими алатусами, с разницей в два дня, двух мужчин. Их забрали в Тайный Отдел, и Вэйланд об их судьбе практически ничего особенного не слышал: держат в нижних казематах, допрашивают и пытают. Как обычно. Уникальной информации пока не просочилось за пределы Тайного Отдела.

Вэйланд убрал последние проверенные документы в ящик стола, встал и потянулся. Телу требовалась хорошая прогулка. Спать сегодня он уже не будет до самого вечера, пока не закончится Народное Собрание, и простой люд не начнёт разъезжаться. Потом можно будет отправиться домой, к своим, скучающим по вечно занятому главе семьи.

Он вышел из кабинета, закрывая его на артефакт, миновал длинные коридоры Академии, через полчаса вышел в город и зашагал по центральным улицам, периодически останавливаясь, чтобы переброситься парой информационных фраз с ратниками и переодетыми ликторами, изъявивших помочь.

Дошагал до Ворот, и там-то возникла суета. Завидев старшего дознавателя, к нему подбежал ратник с нашивкой младшего стража:

– Ваша милость, – парень лет двадцати пяти указал на пространство над воротами, – крестьянина одного убили, когда он спал. И вот…

Привратный страж протянул руку с зажатым кулаком, раскрыл его, и в свете просыпающегося Глаза Алатуса блеснула серебряная монета. Профиль несуществующего принца Арженти на решке вместо цифры. Тайный Орден бездельников снова напомнил о себе.

Но зачем убивать крестьянина, своего?

– Веди! – холодно приказал Вэйланд, и страж побежал впереди, раздавая приказы пропустить важного эве.

По словам ратника, его отряд был вызван младшим сыном убитого крестьянина. Он (сын) вернулся ещё до рассвета, чтобы напоить коней, и обнаружил хладное тело отца. Большинство свидетелей, ночевавших вместе с убитым, к приходу стражей разбежались. Остались двое – оба крестьяне с юга. Того, что тощий, зовут Хирам, второго, посолидней, – Уилбер.

– Эти почему не сбежали? – заинтересовался Риуз.

Страж ткнул пальцем в спину тощему, где расползлось тёмное пятно на правом боку:

– Кровь убитого, якобы спал рядом. Далеко не ушёл бы всё равно. А второй знакомый, вместе вели торговые дела. Просит отдать тело, чтобы отвезти домой.

Риуз машинально поправил артефакт – диск с кристаллом в центре, какой носили все дознаватели для сохранения ментальной информации, – помедлил, рассматривая понурые спины свидетелей, ещё не замечающих его, и задал вопрос стражу:

– Твоё имя, ратник?

– Зандер-безродный, ваша милость.

– Откуда взялась монета? – Риуз поднял в пальцах серебро недавней чеканки, ещё не потёртое, без царапин. Похожее по качеству на южные золотые монеты, которые тайно сбывали приезжие у ростовщиков.

– Сказали, что лежала рядом с телом убитого, точнее, была зажата в его зубах.

Ясно. Стража основную работу проделала, детали оставила высшей инстанции, как и положено по инструкции.

– Благодарю, Зандер, – Вэйланд кивнул молодому стражу и коснулся кристалла, отправляя информацию с памятью о страже, для составления будущего протокола и на всякий случай, ибо парень казался толковым. По глазам видно, разузнал всё, но продолжает придерживаться субординации и не говорит лишнего.

При виде старшего дознавателя подозреваемые бухнулись на колени, взывая к справедливости. Тощий по имени Хирам пытался надавить на жалость: он не при чём, всего лишь спал рядом, и ничего не слышал, не говорил лишнего, он законопослушний либертанец, а дома у него дети и больная жена, которая ждёт лекарство, – нельзя ему в казематы…

Дознаватель поднятием руки остановил его неуверенные причитания (чувствовалась некая упрямая гордость в нищем):

– Твоё имя?

– Хирам-безродный, – уныло назвался крестьянин и склонил голову. Над ней вознеслась рука дознавателя, считывая правдивость имени. Оно, действительно, было подлинным. Прозвучал второй дежурный вопрос, и так же, не поднимая лица, мужчина дал ответ: – Предлесье, Ляни… – а затем завёл свою песню. – Милосердный эве, да зачем же мне врать? Жена моя, Делия-безродная, ждёт меня с лекарством, кашель у неё не проходит… И у дочери тоже… Отпустите, милосердный эве…

– Хватит! – нахмурился Риуз.

Все казематы были заполнены, только вчера управляющий Мешка жаловался на зреющий бунт заключённых, просил вывезти хотя бы часть. А куда Вэйланд их повезёт и как, когда в самом Ааламе уже не протолкнуться? Пришлось последних задержанных закрыть в подвальном зале Академии, хотя убирать за ними потом желающих будет мало:

– Рассказывай всё, что знаешь. Не вынуждай меня задавать наводящие вопросы.

И крестьянин торопливо и, одновременно, уверенно начал рассказывать. О том, как познакомился с Лютером по дороге. Южанин был щедр и добр. О вечернем ужине, который не предвещал ничего ужасного: все разговаривали, ели и пили, вознося тосты за здоровье щедрых хозяев жирной снеди. Болтали о всяком и о неспокойном юге в том числе. Об алатусах, живущих на вершинах горной цепи и покупавших у Лютера продукты. О том, что месяца два назад Лютер или его сосед помог схватить двух алатусов. Все, сидевшие у костра, слышали эту историю, но большинство, кажется, не поверило в существование алатусов вообще, хоть и складен был рассказ Лютера.

Второй крестьянин, к которому до сих пор не обратились, но который имел возможность слушать объяснения другого, периодически кивал, подтверждая правдивость слов Хирама-безродного.

– Назови имена всех присутствовавших и опиши их, представь их, – Вэйланд кивнул Зандеру, чтобы тот зафиксировал показания.

Однако крестьяне переглянулись. Разумеется, сейчас они начнут юлить и путать приметы, имена. Поэтому Вэйланд сунул два пальца в кошель, выудил серебряную монету с профилем Либериса Третьего и протянул мнущемуся Хирону:

– Это тебе за содействие Дознанию. Ты знаешь, что за монету нашли в… рядом с твоим знакомым… ныне мёртвым?

Тот колебался недолго. По его глазам было видно: жизнь живущего в Предлесье не являлась мёдом. Монету взял и отработал её с заметным достоинством, сразу переходя к важному:

– Я не рассматривал тех людей, ваша милость. Запомнил одного. Очень он подозрительным казался. Спрашивал про захваченных алатусов… И лёг… – Хирам испуганно посмотрел на Уилбера, – …и лёг аккурат по-назад Лютера…