Боже праведный. Почему она не может закричать? Или хотя бы просто взмолиться? Повернуть голову и попросить о помощи близстоящих людей…
Но её банально пригвоздило к месту накрывшей с головой близостью этого чудовища. Впритык оказавшегося невероятно огромным и перекрывшим собою весь окружающий их обзор и мир. Поглотившего девушку невероятно осязаемой тенью, которая обладала способностью проникать не то что под одежду пойманной им жертвы, но и даже под кожу. Просачиваться в чужое тело ядовитым, едким и невидимым концентратом мощнейшего парализатора до самого костного мозга.
— Да-а… — Джокер блаженно зашипел, снова громко и смачно втянув носом исходящий от волос Мии наркотический для него аромат. И снова Мию пробрало насквозь сводящим с ума нервным ознобом или, скорее, пронзило будто реальными ледяными стилетами. Может поэтому у неё и не получилось хоть немножко пошевелиться, а ещё лучше отстранится от этого психопата. Хоть как-то показать ему, насколько её колбасит от его близости и всего того, что он с ней делал и только-только собирался сделать.
— Это оно. Это то, что я так долго искал и ждал. Идеальный запах. Исключительный в своём роде и ни с чем не сравнимый! Ты ведь мне разрешишь это сделать, да, крошка?
Господи! Что сделать? О чём он?
Если бы он не держал её за горло, и она сама из последних сил не пыталась устоять на ногах, то точно бы осела на пол. Она никогда раньше до сего момента вообще не представляла, что страх может быть таким… вымораживающим насквозь. Выбивающим из-под ног почву буквально или, того хуже, парализующим всё тело и, в особенности, нижние конечности. И при этом ты ни черта не можешь сделать. Вообще НИ-ЧЕР-ТА!
— Ты ведь не захочешь меня обидеть своим жестоким отказом, да, крошка? — его голос пугающе охрип, будто от каждой втянутой им через нос порции пьянящего аромата девушки он и вправду забывался от всего на свете и… возбуждался. Дико возбуждался и не собирался этого скрывать, прижимаясь к бёдрам и животу Мии своим огромным в нелепой одежде телом. А у неё после его очередного движения носом у её головы, сжимались под диафрагмой внутренности и отнимались ноги.
Обидеть его отказом? Она даже не знала, когда сможет прийти в себя и попытаться хоть что-нибудь произнести, а не то, чтобы внятно чем-то ответить на его непонятную просьбу. Да что он вообще от неё хотел?
Правда, какая разница? Если он захочет изнасиловать её здесь, прямо на этом самом месте и на глазах у стольких охреневших свидетелей, едва ли его остановит даже её категорический отказ с истошными криками протеста.
И она угадала. Все его просьбы разрешить ему что-то с ней сделать — были всего лишь мозгодробительными фразами, которыми он пытался вывернуть ей наизнанку сознание и довести её уже до полной контузии. Поскольку он не собирался уточнять, что же он хотел с ней сделать, ненадолго отстранившись от её макушки немного назад и опять явив ей своё расписанное ярко-красной помадой безумное лицо во всей его красе.
Ей при этом не хватило ни смелости, ни сил хотя бы зажмуриться. Сердце опять пропустило удар. Вернее, остановилось вовсе. И Джокер потянулся уже к её лицу всё тем же носом. Понюхал ей лоб, брови. Скользнул по виску. Щеке. Скуле… И тут она почувствовала что-то влажное, горячее и… скользкое возле своего подбородка. Догадаться, что это было, оказалось несложно, от слова, совсем. Потому что оно поползло выше, вслед за движением головы Джокера. Подобно змее, разве что совсем не хладнокровной. Ещё и мокрой. Оставляющей свой влажный след на коже девушки, который моментально охлаждался на воздухе и начинал раздражать нервные окончания в такт поднимающегося выше мужского языка. Или не мужского… Звериного? Демонического?
Он уже прошёлся по её щеке, буквально слизывая всё, что там могло накопиться за последний час после пережитой аварии — соль от пота, крупинки пыли из Пустоши, кристаллизировавшийся в микрогранулы панический страх Мии…
Казалось, это сумасшествие длилось целую вечность, потому что Джокер не торопился. Он действительно смаковал то, что делал. И Мие всё же пришлось интуитивно зажмуриться, иначе бы он точно задел ей глазное яблоко, когда добрался до её века и там… О, Господи! Там задержался у уголка глаза, чтобы потом скользнуть кончиком языка по его выпуклой поверхности.
Твою ж мать! Она же сейчас точно свихнётся или вырубится!.. Потому что ещё никто с ней такого не вытворял! Не лизал ей глаза! Спасибо, хотя бы закрытые!
Но она, каким-то чудом выдержала и это.
А он, наконец-то, перестал её вылизывать… или слизывать. Точнее, пробовать на вкус…
— Охренеть! Я чуть не кончил. Это действительно было вкусно. C'était parfait**! — судя по звучанию его совсем уже охрипшего голоса, он говорил чистую правду. Потому что он реально кайфовал и пёрло его по-настоящему, без единой капли наигранной фальши.
Может только совсем немножко всё это выглядело каким-то гипертрофированным… Эдаким импровизированным на ходу перфомансом от обдолбанного любителя игры на публику.
Но Мии, откровенно говоря, было не до психоанализа данного паяца. Так как её сейчас попросту трясло и удерживало на периферии этой грёбаной реальности практически на одном лишь честном слове. Ну и благодаря держащей её за горло руке Джокера, который сейчас самозабвенно скалился и, разве что, не выл «на луну», подобно свихнувшемуся волку из пошлого мультфильма про Горячую Красную Шапочку от Тэкса Эйвери.
— Знаю… знаю, золотце. Тебе до усрачки страшно, как никогда ещё не было страшно до этого. Но я клянусь. Тебе нечего бояться. Тем более рядом со мной. Точнее, в особенности рядом со мной.
Если бы она могла ответить ему хоть как-то. Хоть чем-то. Но её парализовало и продолжало вымораживать, потому что он принялся ласково-ласково поглаживать её второй рукой (вернее, кончиками пальцами второй руки) её правую (не облизанную) половину лица и с той же стороны «поправлять» пряди длинных волос. А она цепенела от его действий и любующегося ею взгляда, как возможно когда-то каменели жертвы Горгоны Медузы, когда смотрели той в глаза.
— Ты здесь в полной безопасности, как ни в каком ином во всей Вселенной месте. Более того… — он нагнулся к её лицу опять почти впритык, почти уже касаясь её носа своим (уже не нюхающим носом) и приподнимая повыше ей голову в нужном ему положении кончиками пальцев за подбородок.
Буквально выворачивающее наизнанку здравый рассудок интимное (даже чересчур интимное) признание, на глазах у сотни свидетелей. Ещё и под резонирующее звучание его грёбаного голоса, режущего сознание, подобно ножу масло в сочетании с его горячим порывистым дыханием и…
Нет. Ей не показалось. Она действительно слышала весьма характерный аромат… вишни, исходящий от его лица. Смешанный с головокружительным амбре чистейшего мужского запаха — дублёной кожи, потных волос и более едкого, не совсем понятного запаха, свойственного лишь одному ему.
Не удивительно, что у неё так дико кружилась голова ещё и от данного, бьющего по мозгам эфира.
— Тебя здесь никто и никогда не найдёт. Даже если будет усиленно искать. Даже если каким-то невообразимым способом вдруг сюда попадёт. Потому что сюда так просто не попасть. И отсюда не выбираются. Идеальное убежище и место для таких, как мы. И ты… моя… идеальная жертва! Моя… королева! Ты ведь хочешь стать моей королевой? Хочешь стать моей крошкой?
Он точно бредил или дурел от собственных слов, пока обжигал ей лицо хрипящим почти утробно рычащим голосом, удерживая её обеими руками в этом своём «идеальном» мире за горло и дышащее на ладан сознание. А Мии почему-то казалось, что так просто хлопнуться в обморок у неё не получится. Потому что Он не даст. Потому что без его личного на то разрешения здесь ничего не происходит и не делается. Даже никто не в праве сойти с ума без его ведома.
— Да, Мия? Ты хочешь ею стать?..
У девушки самопроизвольно расширились глаза, когда до неё, будто пронзившим насквозь ударом ослепляющей вспышкой молнии, резко дошло, что этому психу известно её имя. Он знал, как её зовут!
