Другого выхода нет. Я не могу лишить родительских прав того, кого упрекнешь лишь в неверности, но никак не в том, что он плохой отец. Славка старался всегда находить время. Звонил с гастролей, потакал капризам, покупая все подряд – коллеги и друзья это подтвердят. Да и сам Вовка его любит, и, если попытаться разлучить, сильно расстроится.

– Давай еще, пап! – заливистый смех отвлекает от тоскливых раздумий.

Смотрю на часы и понимаю, что все сроки вышли.

– Так, – уперевшись кулаками в бока, подхожу к сыну. – Пора купаться.

– Ну мам, – жалобно тянет Вовка. – Еще пять минуточек!

– Никаких «мам». Ты же не поросенок.

Он тут же принимается хрюкать, лишь бы доказать обратное. Славка раззадоривает его, копируя то голос Пятачка, то Винни-Пуха, пародируя сцену из мультфильма.

– Пап, и сову, изобрази сову!

Я чуть ли не силком загоняю его в ванную. С некоторых пор Вовке нравится мыться одному, без чьей-либо помощи. Запустив в воду динозавров и кораблики, я слежу, как он юркает в облако душистой пены и принимается шлепать по ней ладонями.

– Дальше сам?

– Сам!

– Только с шампунем не балуйся, – погрозив пальцем, выхожу, но дверь прикрываю не плотно, чтобы незаметно следить, все ли в порядке.

Славка поджидает меня с другой стороны двери, привалившись плечом к стене. Цепкий взгляд не дает отвести глаз. Не просто изучает – гипнотизирует.

– Я знаю, чего ты добиваешься! – сжимаю кулаки до боли от впившихся ногтей. – Мы все равно ему скажем! Не ты, так я.

– К чему эти крайности? – едва слышно выдыхает он и добавляет каким-то дьявольским, обволакивающим шепотом: – Татка, не лишай нас будущего. Нам троим ведь так хорошо…

Невольно накатывают воспоминания с нашими моментами, где каждая секунда пропитана счастьем.

Первая поездка в Европу, когда мы наконец вылезли из кредитов после удачной премьеры мюзикла. Славка от радости скупил для меня все цветы у пронырливой торговки, привязавшейся к нам на одной из римских площадей. А потом еще и серенаду спел с уличными музыкантами.

Долгожданный тест с заветными двумя полосками. После стольких неудачных попыток я ревела, не таясь, а Славка на эмоциях стиснул меня в объятиях так крепко, что под ребрами выступили синяки.

Отчетливое Вовкино «мам!» в сопровождении видео, где Славка шутливо возмущается и уверяет, что следующим словом непременно будет «папа».

Яркие, выворачивающие душу мгновения. Они действительно были. Были. И на смену им не придут новые, если я проявлю упорство и не прощу.

Готова ли я простить? Не сейчас, а со временем… Мы можем пожить отдельно. И начать заново, с чистого листа. Тошно от одной лишь мысли, что я вообще допускаю подобный вариант. Ведь это даже не «подставь вторую щеку», а осознанное самоунижение. Я не смогу не вспоминать, что сделал Славка. Буду накручивать себя и задаваться вопросом, не ходит ли он на сторону. А вдруг… с Жанной не единственная связь? И был кто-то еще?

Кажется, у меня развивается паранойя. Прикрыв глаза, устало тру лоб.

– Слав, хватит. Да, нам было хорошо, – отрицать бесполезно. Себе уж точно врать не стану. – Но этого не вернуть.

– Я не властен изменить прошлое, – опять тот самый чарующий тон, от которого я всегда млела. Славка отстраняется от стены и протягивает ко мне руку. – Но за настоящее поборюсь. Тат, я не отпущу вас.

Его зрачки становятся огромными. Приближается плавно, почти крадучись. Он что же… пытается меня соблазнить? После того, как залез в чужие трусы, всерьез считает, что я позволю к себе подойти?

– Полянский, не смей! – отшатываюсь, не дав пальцам коснуться щеки. – Борись, за что угодно, но не трогай меня.

– Татка…

– И не зови меня так! Просто уйди, или я…

– Мам! – раздосадованный голос сына не дает закончить угрозу. – У меня динозавр на пол вывалился!

– Иду, – с готовностью хватаюсь за дверь.

– Мы не договорили, – упорствует Славка.

– Договорили, – отрезаю я и добавляю через плечо, перед тем как скрыться в ванной. – Уходи, если не готов сказать Вовке про командировку.

Попавший под ногу резиновый утенок жалобно пищит под хохот сына.

– Мам, он тоже выскочил.

– Ты разбушевался как Халк, – собираю игрушки из островков пены на полу. – Дай-ка проверю, не стала ли кожа зеленой.

Вовка продолжает верещать ультразвуком – уже от моей щекотки. Брызгается, сучит ногами, пытается вывернуться. Набрав полные пригоршни пены, я сооружаю ему шапку. Смеюсь во весь голос и понимаю, что неважно, как сложится моя жизнь после Славки. Важно то, что в ней еще будут счастливые моменты. Такие, как этот. Много-много.

Повернув вентиль, чтобы убавить мощность струи, слышу щелчок замка. Ошибочно полагаю, что от входной двери, но следом доносится приглушенный голос мужа. Все-таки не ушел? Неужели готов сообщить новость Вовке? В недоумении высовываюсь из ванной – так и есть, Славка в гостиной. Прикрыл дверь и с кем-то скандалит по телефону.

– Нет, я еще ничего не решил.

Легкие сжимаются от предчувствия – не могу ни вдохнуть, ни вытолкнуть воздух обратно. Разговор не связан с работой, уверена. Ради него Славка не стал бы осторожничать с дверью.

Крадучись, подбираюсь ближе.

– Жанна, я тебе уже сто раз объяснял, почему. Надо взять паузу, смирись.

В ушах звенит от ярости.

Паузу? Сукин сын!

Не вслушиваясь в продолжение, врываюсь в гостиную. Со стороны видок еще тот – мокрая, взъерошенная, со стиснутым в руке динозавром. Но в мыслях все гораздо сумбурнее, хаос зашкаливает. Даже странно, что на грани истерики меня хватает на два членораздельных слова:

– Пошел вон.

Наивная идиотка. Как я вообще могла предположить хоть на секунду, что мы можем начать заново?

Вздрогнув, Славка оборачивается и сбрасывает звонок.

– Тат, ты не так поняла…

– Вон! – почти кричу. Плевать, что от Вовки отделяет лишь стенка. – Проваливай! Ключи можешь в задницу себе засунуть, я завтра же поменяю замки.

– Я объясню… – Славка стремительно бледнеет. – Я все объясню…

Он осекается, так и не найдя аргументов.

– Не смей приезжать или звонить, – я заношу руку, чтобы толкнуть его в коридор, но брезгую дотронуться. Ладонь так и остается замершей в воздухе. – Все, что надумаешь сказать, передавай через адвоката.

– Мам, – жалобно зовет Вовка. – Почему ты ругаешься?

– Это телевизор, – ненавижу обманывать, но все-таки лгу, хоть это и ложь во спасение. – Слишком громко включился, прости. Сейчас подойду к тебе и помогу вытереться.

Славка порывается сделать шаг за мной, но я осаживаю его угрозой.

– Если не хочешь, чтобы я при разводе выдвинула невыполнимые требования, исчезни с моих глаз!

– Я не оставлю сына.

– Конечно нет, – от удушающей ненависти из горла вырывается шипение. – Ты просто возьмешь паузу в общении с ним.

Дрожа от негодования, ныряю за спасительную дверь.

– Мам, ты плачешь? – Вовка настороженно всматривается в мое лицо, когда я замираю на пороге ванной в обнимку с динозавром.

– Нет, милый. Пена в глаз попала, – снова чувствую себя лицемеркой.

И снова убеждаю, что иного способа пока нет. Как нет и сомнений, что сегодня я поставила окончательную точку в отношениях.

Больше не позволю себя использовать. И больше не верю мужчинам.

После ночи рваного сна остаются серые тени под глазами. Поднявшись с ломотой мышцах, плетусь в ванную и по пути ненадолго замираю у зеркала. Обычно я не рассматриваю себя так пристально. Знаю, что ничего нового не увижу. В отражении та же усталость в движениях и осанке, тот же наспех сооруженный пучок на макушке и неизменный халат. Это в каталогах нижнего белья домохозяйка похожа на модель «Виктории Сикрет» в полупрозрачном боди и отделанных розовым мехом туфельках на шпильках. В реальности некогда думать о нарядах, и если получится присесть на пятнадцать минут между стиркой и уборкой, считай, уже повезло.

Мне всегда нравилось хлопотать по хозяйству. Экспериментировать с выпечкой – от пирожков до многоярусных тортиков, украшать квартиру многочисленными рамочками с вышивкой, вырезать ажурные салфетки, расписывать простенькие вазы из «Икеи». Создавать уют самой. Что может быть лучше?