— Петь будут, но не я, — с таинственным видом сообщил Робин, — мой талант драматического актёра используется в представлении, которое даёт заезжая знаменитость. Приходите и всё увидите собственными глазам. Надеюсь, госпожа Таками не падает в обморок от вида крови?

Рика усмехнулась и заверила, что ничего подобного с ней не случится. На все вопросы, откуда в ресторации возьмётся кровь, парень многозначительно отмалчивался, заводил глаза и говорил, что всё они увидят сами.

Вил пообещал заглянуть и выпроводил Роберта Орибу по прозвищу Трепач. Сани давно уже были готовы.

Рика впервые в жизни увидела горячие источники зимой. Зрелище впечатляло: среди заснеженного елового леса исходили паром небольшие озёра в окружении живописных камней. Голубоватая вода, кристально чистая и прозрачная, полнилась пузырьками.

— Теперь к Вилсонам, — велел кучеру коррехидор, когда они вдоволь налюбовались источниками.

— Почему твой отец пригласил именно меня? – спросила Рика, пока они ехали среди величественных елей — ведь сделать заклятие поиска по силам любому магу, у Дубового клана есть маги?

— Видишь ли, — Вил подбирал слова, — много лет назад один из моих предков как-то крепко напортачил с магией. Его казнили, а магический дар запечатали для всех Окку. У нас многие рождаются с латентным даром, но ты лучше меня понимаешь, что такие способности – это чуточку больше, чем ничто. Словом, предок породил что-то похожее на проклятие. А тебя похвалил король, что в глазах моего папочки имеет вес.

Наезженная дорога привела на ферму: добротный дом, сад, вдалеке виднелись крыши свинарников и надворных построек. Молчаливый спокойный мужчина, оказавшийся хозяином и одновременно пострадавшим, шикнул на восторглазого мальчишку, выразившего готовность посвятить коррехидора в подробности безобразия, учинённого водяной лошадью, и повёл на место преступления.

Первым, что бросилось чародейке в глаза, а точнее – в нос, был запах.

— Простите, ваше сиятельство, — принялся извиняться Вилсон, — и вы, госпожа гостья Дубового клана, тоже простите. На ферме запах извести никаким образом невозможно. Говорят, у богатых заводчиков чародеи заклинание особое ставят, чтоб, это самое, запах уменьшить или вовсе отбить, — он почесал голову под шапкой, — у нас лишних денег на такие приблуды нету. Вот и стараемся убирать вовремя, как отцы и деды наказывали, да пару раз на дню проветриваем.

Свиньи, действительно, были удивительные. Чародейка с интересом разглядывала лоснящиеся спины огромных животных, оказавшихся сплошь поросшими чёрной жёсткой шерстью.

— Щетина называется, — усмехнулся фермер незнанию столичной красотки, — вы свои волосы щётками расчёсываете? Башмаки ваша горничная чистит? Вот так-то, все эти щётки из свиной щетины и делаются, и ещё много чего.

Свиньи сидели в небольших загончиках, где у каждой имелась вода и еда. На полу была постелена солома. Несколько закутков пустовали.

— Прямо отсюдова наш хряк и пропал, — фермер указывал рукой на свободный загон, — вечером я сам проверял за мальцом своим, чтоб не схалтурил, он может кое-как покормить. Всё путём было. Хрюшки накормлены, солома свежая постелена, навоз в кучу собран. Я и пошёл спать. На утро жена раньше меня встала, она обычно за свежими яйцами к завтраку выходит. Вдруг слышу, на псов наших орёт, обзывает нехорошими словами и грозится на живодёрню свести. Я накинул тулуп и к ней. Чего, говорю, ни свет – ни заря шум подымашь? Она в слёзы, причитает, мол, нашего производителя умыкнули, а дармоеды лохматые даже ни гавкнули.

Фермер вздохнул. Рика думала было спросить, что производил украденный хряк кроме навоза, но догадалась и промолчала.

— Я, понятное дело, господину Орибе доложил. Странно не только, что у самой фермы следов копыт нету. Замок моя жена открывала, он целый был, — продолжал фермер и продемонстрировал солидный навесной замок, — раньше-то и не запирали. А вот как пошёл слух про свинокрадов, так принялись замки всюду навешивать, только не остановило это негодяев. Эх! Ладно бы какую другую свинью стырили, а тут – хряк!

— Понятно, — сказал Вил, напустив на себя официальный вид, — как верховный коррехидор и сын Дубового клана, обещаю, что злоумышленники понесут суровое наказание. Покажите мне, хорошо ли держится ваш замок, бывает воры не взламывают запоры, а просто снимают скобы, с двери.

— Полюбуюсь немного на этих восхитительных хрюшек, — капризным голосом протянула девушка, — в салоне госпожи Призм мои рассказы произведут настоящий фурор!

Вил кивнул Рике и потянул фермера к выходу, ещё по дороге они договорились, что таким образом у чародейки будет четверть часа, чтобы сделать тест на магию. Не реально, чтобы кто-то провернул кражу одними голыми руками и смекалкой.

Когда мужчины углубились в анализ креплений замка, прочности древесины постройки и прочие высоко мудрёные детали, чародейка достала из изящной модной сумочки зеркало Пикелоу и вызвала Таму. Кошачий череп сразу ринулся к свиньям, с интересом закружился над дремлющей свиньёй-мамашей, возле пуза которой толклись поросята, подбираясь к соскам. Крылышки бабочки-бражника трепетали очень быстро, что указывало на повышенный интерес фамильяра. Рика подозвала мысленно Таму и быстро проделала все необходимые манипуляции. Тама стряхнула на зеркало немного пыли с крыльев, которая слишком медленно осела на поверхность зеркала, лежащего возле загона исчезнувшего производителя. Гладь зеркала пришла в движение, впитав искорки пылинок, выбросила неуместный столб света и замерла. Чародейка взяла зеркало в руки. Она привыкла, что маг, более двухсот лет назад создавший сей замечательный предмет, обладал несколько своеобразной фантазией для визуализации стихий, что использовались в ритуале. Обычно они носили фривольный характер. Иногда господин Пикелоу переходил все грани приличия, но сегодня превзошёл сам себя. На глади зеркала шут, из одежды на нём был только разноцветный колпак с бубенцами, творил непотребство сразу с несколькими женщинами, имеющими черты животных, в частности свиней и каких-то непонятных многоножек.

Рика убрала зеркало в сумочку и отправила фамильяра в духовный план, хотя та и ластилась, облизывая щёку хозяйки призрачным фиолетовым язычком.

— Насмотрелись? – улыбнулся Вилсон, — наши оккские свинюшки – чистое золото.

— Да, — постаралась кокетливо улыбнуться чародейка, — малютки такие милые, даже жалко, что их всех ждёт судьба стать колбасой, ветчиной и прочими вкусностями.

— Оно, конечно, — поддакнул фермер, — только куда ж без еды? Мы, чай, не олени, одной травой питаться не можем.

Когда они направлялись к саням, из дома выскочил сынишка фермера в кое-как наброшенной курточке.

— Пускай папаша меня отлупит, — задыхаясь, проговорил он, — но господин коррехидор должен знать, что на фермах водяные лошади лютуют.

— Опять ты за своё, засранец! – Вилсон дал леща пацанёнку, — после выступления артиста этого поганого вбил себе в башку всякую ерунду.

— Я видел, — шмыгнул носом мальчишка, — вот та-акенную многоножку в свинарнике. Пока искал лопату, чтоб её пришибить, она прямо на моих глазах в пол улезла. А потом свин пропал. Водяные лошади утянули, а сколопендер тот разведчиком ихним был, приглядывал, какую свинюху воровать.

— Я артисту этому сам рожу начищу, коли встречу, — недобро пообещал фермер.

— О каком артисте вы говорите? – Рике вспомнилась многоножка на зеркале Пикелоу.

— Был тут один, приезжал для арендаторов и фермеров представление давал в нашем трактире. Деньги стриг и головы дуракам, навроде моего Хару, морочил. Показывал идиотские фокусы, вампира из себя корчил. Песни обо всякой чертовщине потусторонней пел. А такие, как этот, — ещё один подзатыльник, — всё за чистую монету принимают и верят в россказни дурацкие. Многоножки двухфутовые ему, видите ли, мерекаются! Я эту дурь из тебя розгами выбью! – пообещал рассерженный отец.