— Саша, я не знаю, что буду делать, — опускаю глаза. — Но мне сейчас совсем не до любовных похождений.

— Случилось что-то? — прищуривается. Садится на край моего стола и смотрит сверху вниз. Он ничего такого не делает и даже меня не касается, но, блин… Красивый мужик рядом, жилетка, в которую можно поплакаться. Я же обычная баба! Совсем не железная. Мне необходимо лишь чуточку внимания и понимания. Разве много хочу?

— Бывший мне изменял два года с соседкой, и сейчас ушел к ней… — пытаюсь собраться с силами, чтобы продолжить. Натыкаюсь на прибалдевшее лицо Александра: «Да, ладно?».

— Да. Я призналась в измене и, оказывается, что сама давно сохатой хожу, — вырывается нервный смешок. Над собой смеяться всегда полезно, это помогает не понизить свой уровень самоуважения. Дарья — лохушка! — А сейчас они хотят выставить меня гулящей, чтобы отобрать сына, — прикусываю губу.

— Для начала я тебе дам координаты хорошего адвоката, любимая…

На последнем слове у меня волосы зашевелились. Так неожиданно прозвучало. Но я тут же себя одергиваю, что слова ничего не значат, наблюдай за поступками.

— Адвокат не помешает, — киваю и смотрю, как он роется в контактах телефона и потом мой сотовый издает сигнал, что принял сообщение.

— Во-вторых, моя девочка, мы сегодня после работы идем в уютный ресторан, и ты мне все подробно расскажешь… И про Лютовского тоже, — кидает на меня собственнический взгляд, словно хочет пометить или табличку повесить «Мое! Руками не трогать!».

Белов ушел и позволяю себе выпить чашку чая и размять спину, прохаживаясь по кабинету. На середине пути, ровно в минуту окончания рабочего дня, дверь распахивается. Помяни черта, он и появится! Лютый, собственной персоной, без стука и без разрешения, вваливается в кабинет, как к себе домой.

Показательно задираю голову на часы, что время приемов закончено, пора и честь знать. Но, где честь, а где Лютовский…

— Чем обязана? — допиваю уже остывший чай.

— Симметрия, время на обдумывание закончилось, я жду положительного ответа!

Как я могла забыть? Совсем закрутилась — думаю тоскливо, отворачиваясь к окну. Хочу быть тем беззаботным воробушком, чирикающим на ветке и глотающим гусеницу.

— Лютый, я не стану твоей фиктивной женой, — выпаливаю разом и становится легче, будто стошнило, и организм очистился сразу.

— Я передумал! Будешь настоящей. Родишь мне ребенка, — стал загибать пальцы… И сразу вспомнился мультик про Вовку: «Пирожного мне, мороженного, конфет…» — Будешь дома сидеть пироги печь, ни в чем не нуждаться, — он шаг вперед, я — шаг назад.

Чтобы доходчиво вышло, покрутила у виска:

— Лютый, ты сбрендил? Какие пироги? Какой ребенок? Ты меня бесишь! Понял?

— Рожей для тебя не вышел, да? — глаза вмиг наливаются кровью, того и гляди сейчас по стенке размажет.

— По любви хочу замуж! — вспоминаю бабьи закидоны. Про это должен поверить.

— Сколько нужно букетов и конфетов, чтобы у тебя любовь ко мне проснулась, м?

Вот тут я в тупике. Если бандюган верит, что любовь измеряется этим… Господи, мне его даже жаль.

К вечеру мандраж достиг своего апогея. Приходит сообщение от мужа, что Мишутку он забрал. Строчу как из пулемета инструкцию, чтобы покормили ужином, вовремя спать уложили. Сама все губы искусала до крови: Как он там? А где спать постелят? Что вообще, как это… Мой сын не дома.

Мымра будет из кожи вон лезть, чтобы показать себя с наилучшей стороны. Книжек, наверное, начиталась по воспитанию и начнет перед Олегом умничать и нос свой буратиний совать куда не просят. Одно успокаивает, что Титов — хороший отец, этого у него не отнять. Если что, башку сверну! Епрст! Я так и написала в сообщении, которое удалять уже поздно, и оно отмечено «прочитанным».

Смотрю, что бывший набирает ответное послание. Жду, не моргая, таращась на экран телефона.

— Что там? — неожиданно подкрался Белов, и я подпрыгнула, едва не выпустив из рук гаджет. Чертыхаюсь, кидая предупреждающий взгляд, чтобы так больше не делал.

«Не волнуйся, Миша настроен позитивно. Попросил купить ему гуашь и альбом. Вечером рисовать будем».

Угу, рисовать! — злорадно хихикаю, представив, как сын разрисует Шапокляк ночью во все цвета радуги… Это в лучшем случае.

«Ладно! Если что, звони!».

И добавляю немного подумав: «В любое время суток».

Выдыхаю, немного успокоившись, и поднимаю глаза на Сашу. Задумчиво смотрит на меня. В синих глазах легкая дымка блуждающих где-то там мыслей.

— Ты хорошая мать, Даша. Может, и мне родишь? Я бы дочку хотел, с такими же магнетическими глазами как у тебя. Смотришь и кажется, что в них тайна мироздания и целая галактика вертится. Это очаровывает, затягивает, овладевает и пугает до чертиков. В твоем роду были ведьмы, Дашуль?

— Еще про млечный путь расскажи?! — фыркаю из вредности, но про глаза мне понравилось. По мне они обычные — карие, и ничего такого там нет. — Так куда ты хотел меня пригласить? — накидываю сумочку на плечо, показывая, что готова провести интересный вечер.

Стараюсь не выказывать удивления. Какой-то подвальчик утопает в полутьме. Интересные лампы свисают гирляндами. Стены непонятного дизайна, в холодных серых тонах. Штукатурка вся в завихрениях, будто стены покрыты опухолью. Поежившись, присаживаюсь на стул деревянный. На дубовом лакированном столе стоят уж вовсе непривычные предметы для кафе. Одноглазая тряпичная кукла с кривым ртом соседствует с зайцем, которого пожевали и выплюнули. На свалке собирали старые игрушки? Здесь вообще можно еду пробовать? — с сомнением открываю меню.

— Надеюсь, не отравят, — бурчу, водя пальчиком по названиям блюд.

Белов терзает стейк средней прожарки, закидывая в рот большими кусками. Ковыряю кусочек горбуши с пастой и тоскливо смотрю по сторонам. Нет панорамных окон, простора нет и чистого воздуха. На небольшом пространстве работает кондиционер, но, видимо, не справляется. Запахи подгорелого масла аппетита не прибавляют. Через столик сидят небритые рокеры, забивая бороды пеной пива и раздирая сухого леща на составляющие.

Если Александр Сергеевич хотел меня удивить, то у него получилось. В прямом смысле офигеваю. Белов ходит по таким забегаловкам?

— Не вкусно? Хочешь мясо попробовать? — указывает столовым ножом на маленький кусь, оставшийся в своей тарелке.

— Нет, спасибо! Я не голодна, — держусь двумя руками за чашку с зеленым чаем, но сделав глоток и его отставляю. Сэкономили на воде. Из-под крана, с хлоркой, я и дома могу попить. Интересно, они за это еще и денег хотят?

— Как вам наша кухня? — скалится парень–официант, нависая сверху.

Поднимаю глаза. Сальные прилизанные волосы, пустой взгляд.

— Никак, — отвечаю честно. — Это жрать невозможно! Рыба пересушена и пересолена. Из пасты получилась слипшаяся каша. Чай — и тот из-под крана.

Даше бы заткнуться, но уж больно сильно разочарование. Белов подавился и пытается запить вставший поперек горла последний кусок стейка. Байкеры в углу оборачиваются, скрипя кожей жилеток. Паренек начинает пятиться и встревожено поглядывать в угол. Для интереса тоже туда посмотрела. Массивное тело — просто гора тестостерона с бритой головой поднимается и великан, передвигая ходулями, движется в нашу сторону.

— Не понял, брат? Че твоей бабе моя кухня не понравилась… — со скрипом подвигает стул, разворачивая его спинкой к себе и седлая. Синие, почти цвета вечернего неба глаза нагло меня препарируют.

— Сам-то пробовал это есть? — ставлю перед ним тарелку со своим заказом, едва ковырянным.

Бугай переводит взгляд на блюдо. Берет вилку и пытается разнять слипшиеся между собой макароны. Матерится сквозь зубы.

— Вася, твою мать! Иди сюда, падла! — раздается бас, который рокотом прокатывается по стенам и, видимо, достигает ушей Васи.

— Да, босс? — повар Вася совсем немного уступает хозяину в комплекции. Как они тут в тесном пространстве расходятся такими габаритами? Любопытно осматриваю компанию, которая делает помещение еще более тесным.