Инспектор Ридж в изумлении ухватился за прочный корень лаврового дерева. Вот уж кого он не ожидал встретить в этом месте в этот час, так это чету Холландов, мужа и жену. О чем они говорили? Что делали? Он слышал дребезжание звонка, но не уловил их слов, а крыльцо скрывала такая густая тень, что он не разглядел их лиц. Может, выйти, и допросить обоих?

Пока инспектор размышлял, они развернулись на крыльце, и раздался голос Холланда:

– Мы можем подождать.

Его жена спустилась на посыпанную гравием дорожку.

– Который час?

– Начало восьмого.

– Я не затем столько проехала, чтобы упереться в закрытую дверь, – заявила Эльма.

– А ты не думала, – настороженно спросил Холланд, – что тут может быть ловушка?

– Ловушка? Каким же образом?

– Ну… Как много знает Сели?

– Не переживай, Артур. Здесь жарко, и не надо меня изводить. Давай лучше присядем.

Пройдя через лужайку, она рухнула в потрепанный гамак, натянутый между двумя ветвями огромного кедра, а ее муж опустился на траву рядом с ней.

Минут десять парочка просто сидела, почти не разговаривая. Инспектор Ридж вздохнул: как же ему не везет. Девять из десяти женщин за эти десять минут бездействия болтали бы без умолку. Вот ведь «счастье» привалило: подозревать женщину, к которой не применялся его опыт, женщину, что могла сидеть неподвижно и молчать. Даже когда она уставала от неподвижности, то продолжала держать язык за зубами. Но когда опустила ноги на землю и неспешным шагом двинулась к дому, ее муж вскочил и последовал за ней. Дала ли она ему знак? Знала ли, что за ней наблюдают? Ридж терялся в догадках. Однако он точно знал, что сам даже не шевельнулся. Тем временем пара снова приблизилась к дому, и раздался голос Холланда:

– А дверь-то приоткрыта!

– Она, наверное, зашла незамеченной. Давай же! Идем! Она где-то здесь. – И они исчезли.

Инспектор Ридж издал глубокий вздох облегчения. Наконец-то он мог шевельнуться, зевнуть, вытянуться, перенести вес тела с несчастной согнутой ноги, которая затекла. Ее стало жутко колоть. Ридж начал осторожно массировать ее, как вдруг перепугался, услышав звук, тихий, но такой, который ни с чем не спутаешь. Кто-то вскрикнул. Он замер, затем, осторожно поднимаясь и готовясь тихонько выйти из засады, услышал, как гораздо ближе, гораздо громче, гораздо сильнее раздался второй крик, потом еще и еще, и из темного дверного проема выбежала Эльма Холланд.

Как только она миновала дверь, у нее, казалось, не осталось сил идти, хотя она с трудом сделала пару шагов вперед, словно продиралась сквозь невидимую живую изгородь. Лицо ее было белым, как штукатурка на стенах дома, и когда к ней подоспел муж, она бессильно упала в его объятия, обмякнув, как мешок.

Инспектор не уступал им в быстроте реакции. Он ринулся сквозь кусты и подбежал к ним через лужайку. «Что же она такое увидела, что у нее вот так сдали нервы?» Затем, приблизившись к обнявшейся паре, он крикнул:

– Ну же! Прочь с дороги! – После чего добавил: – Оставайтесь там, где стоите!

Ридж взлетел по ступенькам, рывком пересек зал и с силой распахнул дверь столовой. Пусто! В гостиной тоже. Но дверь кабинета викария была открыта. Ридж вбежал внутрь и торопливо огляделся.

Там было тихо за закрытыми от солнца ставнями, прохладно и почти темно. После раскаленной лужайки приятно оказаться в прохладе и полумраке. «Тихо, как в склепе, – подумал инспектор. – Почему же тогда она визжала?» Затем, двинувшись к письменному столу, стоявшему около окна, Ридж увидел то, что так напугало Эльму Холланд.

Между письменным столом и стеной лежало сползшее на пол тело женщины. Застывший взор был устремлен вдаль, словно глаза искусно раскрашенной восковой фигуры. На побледневших щеках лихорадочными пятнами выступали румяна. Руки были сомкнуты на груди, но не расслабленно, а в последнем всплеске энергии, на рукоятке ножа, лезвие которого торчало из покрытых пятнами крови складок ее цветастого летнего платья.

Ридж рухнул на колени рядом с ней, не обращая внимания на лужи крови на ковре. Тело было еще теплым, и из груди женщины едва перестала течь кровь. Прозвучавший с порога голос вновь заставил инспектора вскочить.

– Мы находились в зале, когда она это сделала. Мы даже слышали, как она упала, – мрачно произнес Холланд, однако без малейшего намека на панику.

– По-моему, я велел вам оставаться снаружи, – нахмурился Ридж.

– Да идите вы к черту со своими приказами! Женщина сама себя заколола, и сейчас не время для церемоний. Мы можем что-нибудь сделать? Она мертва? Вы в этом уверены?

Ридж медленно поднялся.

– Она мертва, это совершенно точно. Скорее всего умерла примерно в то время, когда вы находились в доме.

– Значит, она умерла у меня на руках, – кивнул Холланд.

Ридж взглянул на кровь на его руках.

– Я на секунду подхватил ее, – продолжил он. – Мне показалось, что она мертва, но я не касался ее рук и не пытался вынуть нож.

– Вы поступили правильно, сэр.

– Вы знаете, кто она? Это горничная-француженка моей жены, Сели.

– Мне придется задать несколько вопросов вам и миссис Холланд.

– Позднее! Моя жена очень напугана. Я не могу позволить волновать ее, пока она не успокоится.

– Я должен просить вас обоих пока не покидать пределов владения, – произнес инспектор. – Где сейчас миссис Холланд?

– Я уложил ее в гамак на лужайке. Мне нужно вернуться к ней. Мы подождем вас там, инспектор. Разумеется, мы расскажем вам все, что сможем.

Снаружи послышался звук приближающихся шагов.

– Есть здесь кто-нибудь? – раздался чей-то голос.

В следующую секунду на пороге возникла фигура вездесущего репортера из «Вечерней газеты». Что-то пробормотав, Холланд протиснулся мимо него и выскользнул из дома.

Луч солнца из окна весело сверкнул на очках в роговой оправе на носу репортера.

– Здравствуйте, инспектор! Не ожидал вас здесь увидеть. Викарий дома? – Он заметил лежавшее у ног Риджа тело. – Господи, что это такое?

– Мадемуазель Сели, – сурово ответил Ридж. – Покойная горничная миссис Холланд. Я прошу вас оставить меня здесь одного. Я прослежу, чтобы вы получили материал позднее. Есть…

Еще одни приближающиеся шаги заставили его замолчать. Человек уверенно миновал зал и направился к кабинету. Вошел викарий.

– Это вы, инспектор? – удивился он. – Не знал, что вас тоже пригласили. Ой! – На мгновение показалось, будто викарий скован ужасом и не может шевельнуться. Затем он рухнул на колени рядом с телом и тихонько вскрикнул: – Сели!

– Прошу вас не касаться ее, сэр. – Ридж нагнулся, словно хотел оградить тело от проявлений скорби викария.

Тот поднял голову:

– Она мертва?

– Да.

– Она не… убила себя?

– Похоже, нет.

Мистер Маунт закрыл лицо руками, немного помолчал, а потом спросил:

– Инспектор, вы знаете, кто эта бедняжка?

– Ее уже опознали, сэр, как покойную горничную-француженку миссис Холланд.

– Инспектор, есть многое, что связано с данной трагедией и чего я не могу вам рассказать. Мои уста смыкает тайна исповеди. Но если это послужит интересам правосудия, сообщу вам следующее: бедная женщина – моя жена. И, увы, боюсь, что это я подтолкнул ее к ужасному деянию.

– Вы, сэр? – резко произнес инспектор. – Каким образом? – Затем, заметив газетчика, добавил: – Я же велел вам уйти!

Он хотел схватить репортера за плечо и выставить из кабинета, словно пытаясь выпустить пар от бушевавших в нем эмоций, но вдруг заметил его побледневшее лицо и трясущиеся руки. Газетчик задержался не только из-за бессердечного профессионального любопытства. Вместо того чтобы свирепо обрушиться на него, Ридж осторожно взял его под руку и повел к двери.

– Вы ведь воевали?

Репортер скривился в слабой улыбке.

– Да, но мы не убивали… женщин. Кажется, меня сейчас вырвет.