– Тут не пройти, если только лезть наверх, – замечает Игорь.

Я показываю ему на расщелину.

– Ого, а я и не увидел, – оживляется он. – А камни не развалятся? Не хотелось бы быть заживо погребенным.

– Не развалятся, – бурчу я.

Снимаю с плеч рюкзак и протискиваюсь сквозь тесную расщелину. Игорь следует за мной. Вроде бы не такой уж и длинный проем, но сердце почему-то колотится, кажется, что камни гудят и до меня доносится отчетливый треск, словно валуны стараются сблизится, чтобы расплющить нас в лепешку. Видимо Игорь тоже ощущает это, так как в довольно грубой форме просит меня поторопиться.

И только мы выскакиваем из каменной расщелины на ту сторону, как в тот же миг поднимается пронзительный холодный ветер срывая с деревьев последние жухлые листочки. Кажется, что идет золотой дождь, так косо летят по ветру осенние листья. Погода как-то резко портится, небо уже не такое кристально-голубое – до самого горизонта простирается рваная темная туча. Брызгает. Ежусь и достаю из рюкзака ветровку.

– И куда теперь? – произносит Игорь, не видя больше тропы.

– Всё также вдоль берега, – отвечаю я, застегивая на себе молнию и натягивая капюшон.

– Угу, как же, – ухмыляется он. – Фиг тут пройдешь.

Вдоль берега и, правда, не пройти – там тянется высокий камыш и стоит вода.

– Ну, обойдем тогда лесом, – беспечно говорю я.

Но обходить нам приходится, заходя намного глубже в лес, чем я рассчитывала. Болото тянется широкой полосой, да даже там, где нет камыша, всё равно не пройти – липкая жижа ненадежна, наступишь и утянет, может быть и не с концами, но всё равно изгваздаться по колено в грязи мало приятного.

Деревья тут густые, высоченные, растут сплошняком, что пробираться приходиться с трудом, чуть ли не продираться сквозь дебри, рискуя разорвать одежду. Скрученные сухие ветви так и норовят зацепиться за что-нибудь на моей ветровке, ведут себя как надоедливый ухажер: то дергают за капюшон; то залезают в карман, оставляя там кусочки черной коры и обрывки сухих листьев; то как-то умудряются прикрутиться к пуговицам, пытаются их сорвать, чтобы оставить себе на память.

Мы уходим глубже и во мне поселяется страх заблудиться. Сейчас я понимаю, что река должна быть справа, но лес настолько вокруг густой, что стоит только крутануться на месте и потеряешь всякий ориентир. То, что нам говорили в школе – что на юг ветви чаще и длиннее, тянутся к солнышку, а на северной стороне мха на стволе больше – тут почему-то это правило не работает. У всех сосен начиная с самой земли ветви расположены равномерно и перпендикулярно, словно лестница, спокойно можно забраться наверх. Ели острыми пиками взымаются в небо, а широкими пушистыми лапами затмевают весь свет. Да был бы он ещё. Солнце нет, его закрывают плотные темные облака, сложно определить, где восток, а где запад. А ещё пепел. Он как снежные хлопья, только черные, кружится в небе, но не опадает.

Вскоре попадаем в очень странное место. Можно подумать, что тут бушевал великан: выдергивал гигантские деревья вместе с корнями и разбрасывал их по округе. Они валялись кто как, цепляясь ветвями друг за друга, повиснув вниз кроной и торча вверх корнями с плотной юбкой земли. И так трудно было пробираться по этому лесу, а сейчас стало ещё сложнее, теперь нужно было то пролазить под толстыми деревьями, то далеко обходить, то перелазить через них, рискуя поскользнуться на гладком сыром стволе или рухнуть внутрь, продавив трухлявую древесину.

Ужасно всё-таки не иметь часов. Привычка, что всегда под рукой есть смартфон, сыграла плохую роль – сейчас он разряжен и ни на что не годен. Сколько времени уже мы бредем по этому лесу? Остается только догадываться. Темнеет быстро, неясно – дело к вечеру или просто ещё больше сгущаются тучи, изредка обрызгивая нас кратким моросящим дождем.

От ходьбы мне жарко, хочется пить, останавливаюсь, достаю бутылку и делаю несколько глотков, предлагаю Игорю, но он лишь мотает головой, у него есть своя вода. Во время короткого привала съедаем по две перепечи, я угощаю, так как он не додумался запастись съестным, и отправляемся дальше в путь.

После отдыха сложнее двигаться, мышцы словно деревенеют, веки наливаются тяжестью, такое чувство, что я засыпаю на ходу. Опять во рту появляется горьковатый привкус, снова пью, чтобы отбить его, но никак.

Наконец Игорь останавливается и предлагает разойтись по нужде.

– Девочки направо, мальчики налево, – усмехаясь говорит он.

Мне страшно расставаться с ним, даже на короткое время, но не пойду же я за ним.

– Ладно, – соглашаюсь я, – только давай чтобы не потеряться. Вот у этой изогнутой березки и встретимся.

Я оставляю возле дерева рюкзак. Игорь сбрасывает свой и избавившись от ноши, отправляется в лес. Вздыхаю и иду в другую сторону. Земля под ногами становится влажной, всё кочки да кочки и лучше ступать по ним, иначе можно влипнуть.

Выбирая более удобное место, я несколько отклоняюсь и после, возвращаясь обратно вдруг понимаю, что я потеряла ту изогнутую березу. Страшная паника закрадывается в мое сердце требуя немедленно куда-то бежать и орать что есть мочи.

– Ау, Игорь, – кричу я.

Тишина. Только ветер шуршит по макушкам деревьев и на меня сыплются иглы, кора и листья.

– И-горь! – кричу я уже гораздо громче.

И снова нет ответа. На глаза наворачиваются слезы. Ну что, молодец, что ещё сказать – заблудиться в лесу без хлеба и воды. Просто отлично!

– И-горь, ну ты где? Отзовись!

Вдруг до меня доносится треск, я поворачиваю голову на звук и вижу, как качаются ветки кустарника, словно их кто-то раздвигает. Мое испуганное сердце делает глухой стук и замирает на месте. Что-то черное мохнатое выползает из кустов.

Первая моя мысль – это волк, или дикая собака, или лисица, или ещё какая-нибудь лесная живность. Существо встает на задние лапы и чуть выпрямляется, но совсем как человек, но маленький, будто пятилетний ребенок, только с ног до головы покрытый черной свалявшейся шерстью. Оно поворачивает голову, видит меня и как звереныш ощетинивается, шерсть на загривке встает дыбом. Существо рычит, пытаясь напугать меня, показывая свои маленькие острые зубки, но я и без того напугана, не смею ни бежать, ни закричать, стою, как вкопанная.

– Да-ри-на, – хрипло произносит оно рычащим голосом вперемежку с лаем.

Сначала я подумала, что мне показалось, просто случайно сквозь лай я вдруг услышала собственное имя, но существо повторяет ещё раз, уже более отчетливее:

– Да-ри-на, ты стала как они, такая же…

– Что? – с трудом выдавливаю я.

Существо вдруг бьет длинным черным хвостом, который заканчивается большой бомбошкой, заставляя меня вздрогнуть. Я смотрю прямо ему или ей в глаза, в большие голубые сияющие глаза с черными зрачками-щелочками, они привораживают меня, не могу оторваться.

– Бойся места, где встречаются четыре стихии, это будет последнее место для тебя… и ты навсегда уйдешь из этого мира… – теперь уже совершенно отчетливо произносит оно, словно с каждым словом возрастает его умение говорить человеческим языком.

– Что? – опять туплю я. – Что за место? Какие стихии?

– Четыре стихии – огонь, вода, земля и воздух, – шипит оно и взбрыкивает головой.

Теперь я замечаю у него на макушке маленькие рожки рядом с торчащими большими ушами. Звереныш до ужаса напоминает мне чертенка, но я всегда считала, что это вымысел, их не существует.

– Кто ты? – наконец спрашиваю я, дрожащим от страха голосом. – Почему ты знаешь мое имя? Почему ты умеешь говорить?

– Ни к чему тебе знать обо мне, – шипит чертенок, изгибаясь и вставая на четвереньки, словно готовясь к прыжку, при этом хвост у него начинает бить из стороны в сторону. – Забудь меня, но помни мои слова.

И в тот же миг существо исчезает. Хоп и нет никого. Только примятый дерн хранит отпечатки его лап, да пару поднятых вверх желтых листочков медленно оседают на землю.

Стою, уставившись на пустое место и только без толку хлопаю глазами. Может быть мне с усталости и нервов привиделось черти что? черти где… или не пойми сам черт поди и явился мне…