Димыч благоразумно примолк. Переждал, пока Ковалева немного успокоится и спросил:

— Таня, а откуда у него триста тысяч взялись? Фигуранты хорошо зарабатывают? Или на продаже подрощенных щенков можно капитал сколотить?

— Да нет. Больших денег на этом не заработаешь. Так, на жизнь только. А у Юрки же бизнес свой был. Не совсем свой, правда, на пару с компаньоном. Что-то автомобильное, не то сервис, не то мойка. Точно не знаю. Но деньги у него были. Вы у родителей его спросите лучше, они должны в курсе быть.

Выйдя из подъезда, Димыч схватился за мобильник:

— Найди мне быстренько адрес и телефон родителей Кузнецова. Которого на соревнованиях собачьих убили. Какие бабки? Скажи, нет меня, и до завтра не будет. И завтра тоже не будет. Скажи, на задании я.

Он отключил телефон и раздраженно затолкал его в карман.

— Нет, ты представь, какая сволочь этот участковый! Я ему уже сказал, что Кравчук его нам не нужен. И ногу он сломал вовремя, и экспертиза подтвердила, что пистолет не тот. Все! Нет вопросов у нас к гражданину Кравчуку! А этот гад ко мне активистов всяких подсылает, с петициями. Они там подписей насобирали по округе в защиту народного мстителя Кравчука и теперь ходят к нам целыми делегациями.

Вид у него был возмущенный, но при этом очень жалобный.

За три месяца до…

Ольга дожидалась бывшего мужа во дворе дома. На лавочку у подъезда садиться не стала, чтобы не давать повода для сплетен местным бабулькам. Они эту лавочку простреливали взглядами из окон почти непрерывно. Когда сами на ней не сидели. Странно, кстати, почему сегодня ни одной у подъезда не видно? Жара, что ли, всех разогнала?

Ольга отошла от подъезда подальше, на детскую площадку и втиснулась на сиденье качели. До земли было совсем близко, и даже с ее небольшим ростом пришлось подогнуть ноги. Она раскачивалась туда-сюда, упираясь в утоптанную пыль подошвами, и поглядывала в ту сторону, откуда мог появиться Юрка. В сотый раз прокручивала в голове предстоящий разговор, и досадовала, что нужных слов, похоже, так и не подобрала. А от того, сможет ли она подобрать нужные слова, зависело очень многое. Сможет убедить Юрку, значит, и все задуманное получится. А это ей, Ольге Кузнецовой очень нужно. Ну просто очень-очень. Вот как в детстве хочется — сильно-пресильно, что даже глаза зажмуриваешь, чтобы сбылось. Сейчас зажмуривание глаз ничем помочь не сможет, сейчас все зависит от человека, которому до нее нет дела. Ему плевать, как сильно хочет чего-то Ольга. Он не захочет ей помогать. Пусть. Главное, чтобы не захотел мешать.

Юрка подошел к подъезду совсем с другой стороны. Вернее, подошли — слева от него, словно приклеенный вышагивал его пес. Ольга поморщилась — собаку она побаивалась, сама не знала, почему. Прожив с Кузнецовым совсем недолго, она все же успела узнать про собак очень много. В том числе и то, что просто так обученная собака не нападает. Да и необученная тоже. Нападают от страха, предупреждая агрессию со стороны человека. Поэтому самое главное — не проявлять эту агрессию по отношению к уверенным в себе собакам. А неуверенным, наоборот, стоит обязательно продемонстрировать, что настроен ты решительно. И никогда не убегать от собаки. И не смотреть незнакомым собакам в глаза. И не делать резких движений рядом с хозяином. Все это Ольга помнила. А пса Юркиного все равно боялась. Хоть и отдрессирован он был на совесть — без команды даже не шевельнется.

Бывший муж заметил ее и пошел в сторону площадки. Не доходя пары шагов, бросил что-то коротко псу, и тот остался сидеть там, где застигла его команда, внимательно наблюдая за хозяином.

— Здравствуй, Юра! — Ольга вскочила, неловко подвернув ногу и ухватившись за столбик качели, чтобы не упасть.

Юрка усмехнулся, глядя на ее суетливые телодвижения. Он всегда над ней, неспортивной, смеялся. Даже когда ухаживал. Сначала Ольга думала, что он только вид делает, что смеется, а потом поняла, что всерьез. Стыд и обида захлестнули ее, очень хотелось сделать то, о чем давно мечталось — послать Кузнецова подальше открытым текстом, крикнуть, как она его ненавидит. И всегда ненавидела. И совсем, ну просто ни капельки, не любила никогда. А замуж вышла, только чтобы из дома сбежать…

Ничего этого кричать было нельзя. Особенно сейчас, когда предстоял такой важный разговор. Нужно потерпеть еще немного. Совсем чуть-чуть. А потом, когда случится все, о чем она так мечтает, можно будет сказать этому уроду все, что хочется. Но не раньше. Сейчас нужно потерпеть.

— Привет! — ответил он, все так же ухмыляясь. — Чего тебе?

Простой вопрос. Самый важный. Чего ей, собственно, от него нужно. И ответ на него простой и четкий. Насколько проще было бы выпалить сейчас, что именно ей нужно. Это ведь такая малость. Но нельзя. Нельзя так сразу. Надо сначала подготовить почву. Расположить его к себе не удастся, ему на Ольгу наплевать, но хоть заставить смотреть без неприязни. И без усмешечек вот этих. Ему, конечно, все смешно. Все, что с ней происходит. А ей это важно. Нет, сразу отвечать нельзя.

— Да так, — улыбнулась она. — Ничего особенного. Давно не виделись просто. Вот, пришла узнать, как у тебя дела.

— Нужны тебе мои дела, как же.

— А я замуж выхожу.

— Опять? И за кого же? Снова за этого своего хлюпика? Как его там, Лелик, вроде?

— Нет, не за Лелика. Я за иностранца выхожу.

— За таджика, что ли? — Он открыто над ней издевался, это было видно. — Или за китайца? Ты смотри, мать, эти ребята ушлые. Им от тебя гражданство нужно, не иначе. Ты уж лучше за Лелика выходи. Или он тебя больше не зовет?

— Зовет, — зло ответила она. Не сдержалась, сорвалась. Очень уж хотелось показать этому самодовольному хмырю, что и она тоже чего-то стоит. — Зовет, представь себе. И он не хлюпик.

— Так что же ты за него не идешь? Нафига тебе иностранец?

Она пожала плечами. Не объяснять же, в самом деле, зачем замученной беспросветной жизнью бабе понадобился иностранный жених. Для того, чтобы поменять что-то. Пусть даже одну беспросветность на другую. Главное, хоть что-то поменять, начать жизнь сначала. Потому что здесь у нее ничего толком не получается, и от этого хочется выть и кусать руки до крови, страдая от бессилия. Юрка этого не поймет. Он сильный. А она слабая. Она давно уже поняла, что одной ей не выплыть. Единственный ее шанс — прилепиться к кому-то сильному, у кого хватит сил на двоих, кто и сам не утонет, и ее вытащит. Юрка ее тащить не захотел, считает, что каждый должен выгребать в этой жизни сам. И если начать ему объяснять, что не у каждого на это хватит сил, а жить хочется каждому, он просто не поймет. Ухмыльнется опять, а то и смеяться начнет в открытую.

— Что за иностранец-то?

— Американец.

— Ого! Да это прогресс! Нашла себе ковбоя? В шляпе и кожаных штанах? Поздравляю!

Он веселился, стараясь уколоть побольнее. Ничего, она потерпит. Есть, ради чего терпеть.

— Никакой он не ковбой. С чего ты взял?

— Ну как же? Раз американец, значит ковбой. Крутой мужик на лошади. Ты ведь крутого мужика нашла, правда. Хлюпик у тебя и здесь есть, ради этого не надо в Америку переться. Или это он к тебе переедет?

— Нет, я к нему.

— Ну, поздравляю! Желаю счастья. Так ты пришла, чтобы рассказать, что замуж за американца выходишь?

Ольга кивнула.

— Считай, я принял к сведению. Даже, можно сказать, благословил. Выходи за своего фермера. А мы уж как-нибудь здесь, на исторической родине. Пошли, Райс!

Юрка повернулся и зашагал к подъезду, насвистывая явно напоказ. Пес молча пристроился у его левой ноги.

Двигались они очень слаженно, как будто составляли одно целое. Собака ни на шаг не опережала человека, не отставала, не отходила в сторону. Ольга в который раз подивилась таким собачьим возможностям. Хотя Юрка ей сто раз говорил, что ничего нет удивительного в умении собаки ходить по команде «Рядом», и каждая собака должна это уметь, главное, чтобы хозяева не ленились. Сам он не ленился, поэтому даже поводком пользовался только когда обучал щенков. А Райс всегда без поводка обходился. Сейчас поводок, наверняка у Юрки в кармане лежит, чтобы было что предьявить, если кто-то начнет возмущаться. Но глядя на вышколенного Райса, возмущаться никто и не думал никогда…