Боль

Что такое боль? Задайте себе этот вопрос и вчувствуйтесь в ответ на него. Боль — это настолько универсальная часть человеческого опыта, что вы можете с удивлением осознать, как непросто её определить. Боль — это нечто болезненное, это неприятное и нежелательное субъективное ощущение, обычно связываемое в нашем уме с физической травмой, но ни в коем случае не являющееся лишь телесным переживанием. Боль — это сигнал того, что чего-то не хватает, что-то угрожает или представляет опасность, что-то требует внимания. Боль — это мучение, мука, сигнал тревоги, гонец смерти.

Тревогу, ощущение угрозы и опасения, можно вынести, хотя это и ведёт к меньшей эффективности и разрушению удовлетворения от жизни. Однако когда тревога соединяется с болью, она толкает нас к действиям — мы больше не можем уклоняться от поисков помощи. Обычно, но, конечно, не всегда, клиент, приходящий в психотерапию, переживает комбинацию тревоги и боли.

Боль — это сигнал того, что что-то не так в моей жизненной системе. Боль может сигнализировать о кариесе, порезанном пальце, расстройстве желудка, опухоли, не дающей внутренним органам брюшной полости работать, или нарушении стабильной работы сердца. Она также может быть сигналом слишком сильной вины, слишком сильных конфликтов с близкими и исходящей от них угрозы, знаком вселяющей ужас необходимости принять решение, пустоты и тщетности обыденных занятий, знаком страха старения и смерти или невыносимого одиночества. Боль — это голос моей жизни, кричащий, чтобы привлечь внимание, найти лекарство. (То, что подавляет боль, подавляет и жизнь: транквилизаторы действуют по принципу отрицания таких сигналов.)

Отчаяние

Обычно, но не всегда, клиент уже прошёл через период, когда он пытался жить с тревогой и болью, а также через период, когда он пытался облегчить их по отдельности или вместе, используя подручные средства: ища отвлечений, меняя ту или иную часть жизни (место жительства, работу, семью, отношения, друзей), используя силу воли для подавления нежелательных чувств, и т. д. Когда клиент приходит в терапию, он обычно в отчаянии, хотя этот факт может ускользать как от терапевта, так и от него самого. Сознательно или нет, клиент приближается к панике от того, что попал в ловушку чувств, на облегчение которых, кажется, нет надежды.

Терапевт, впервые встречающийся с клиентом, должен быть чувствителен к вероятным, но часто подавленным или скрытым напряжениям, которыми мотивирована эта встреча: к тревоге, боли и отчаянию. Одним из главных приоритетов терапевта будет создание для клиента возможности в определённой степени выразить эти эмоции. Да, зачастую важно также помогать регулировать выплеск этих чувств, чтобы клиент не испугался слишком резкого катарсиса. Это мощный опыт: иметь сочувствующего и нейтрального слушателя, способного уменьшить груз, который до сих пор нёс на себе клиент. Разумеется, возможности отпускания клиентом тяжёлого груза — хотя бы ненадолго и хотя бы частично — могут предшествовать такие вопросы, как детали договорённости о терапии, личная история клиента и т. п.

Надежда

Психотерапия начинается не только потому, что клиента одолевают тревога и боль и ему отчаянно хочется облегчения. Начало психотерапии также отражает надежду клиента на то, что жизнь может быть другой. Это кажется таким очевидным, но мы часто не замечаем этого или принимаем как должное и перестаём уделять этому внимание. Надежда клиента связана с самыми важными вещами, которые он приносит в терапевтическую работу; она станет ресурсом, к которому мы будем много раз обращаться и который должен помочь клиенту пройти через сущий ад и даже, как это ни парадоксально, вопиющее отсутствие надежды.

Мудрый терапевт полностью выслушивает рассказы клиента о его страданиях, о попытках помочь себе, не увенчавшихся успехом, а также о попытках понять то затруднительное положение, которое сковывает клиента. Затем терапевт мягко исследует надежду клиента. Это должно быть сделано действительно мягко, ведь новый клиент, с готовностью рассказывающий о своих неприятностях, защищает надежду от недобрых глаз и голосов (и имеет на это полное право). Терапевт слушает о надежде не только чтобы понять, насколько реалистичны ожидания от терапии, — хотя это, разумеется, тоже важно, — и не только для оценки готовности клиента к интенсивной работе, групповой работе или другой форме терапии, — хотя всё это также важные вопросы. Чувствительный терапевт слушает в том числе чтобы узнать, как этот человек держался за ощущение возможности, проходя через страдания и разочарования, дабы вместе с клиентом почувствовать смутное или яркое видение того, что скрыто, то есть находится внутри и ожидает рождения.

Понимание клиентом самого себя

Люди — это существа, создающие смыслы. Нам всегда нужен смысл — без него мы сходим с ума или умираем. Когда мы пытаемся найти смысл в мире снаружи, в абстрактных понятиях (жизнь, добродетель, «Бог и страна») или в чём-то внешнем, мы становимся творениями этого внешнего и теряем автономию. Однако нам необходим смысл. Когда же мы обнаруживаем, что наши тревога, боль и отчаяние заставляют нас искать помощи, мы с большой вероятностью можем прийти к терапевту как к эксперту, который откроет нам до сих пор ускользавший от нас смысл. Хотя клиенты редко говорят об этом открыто, они часто воспринимают терапевта как человека, который через обучение и опыт обнаружил смысл бытия. (А мы, терапевты, тоже часто начинаем верить мыслям о том, что это так.)

Однако клиент пытается осмыслить свои страдания, своё мучительное положение ещё до часа первичного интервью. Человек всегда пытается объяснить это себе и, возможно, другим, назвать это, найти причины, а значит, и возможные решения. То, как он формулирует мысли о своих запутанных эмоциях, о тщетных попытках найти облегчение, о том, что могло вызвать это состояние, и о том, что с этим нужно делать, — то, как он складывает всё это в своего рода корзину смысла, — является важной частью того, что клиент приносит на первое интервью.

Иногда клиент с готовностью делится своими формулировками с терапевтом, словно ученик, сделавший домашнюю работу и ищущий признания и похвалы за «инсайт» относительно самого себя. Иногда клиент неохотно делится своими формулировками, боясь, что терапевт обесценит их, таким образом лишив его даже того скудного утешения, которое у него есть. Иногда клиент хочет, чтобы формулировками занимался терапевт, пытаясь проверить, сможет ли этот эксперт увидеть происходящее так же, как и он сам.

Терапевту важно узнать, как клиент формулирует свою ситуацию, однако он также должен помочь ему поделиться этим по-своему, вместо того чтобы вытягивать сведения по частям при помощи вопросов. Терапевты слишком часто бездумно обращаются с клиентами так, словно те инертны и не имеют полезных представлений о собственных условиях и потребностях. Такие терапевты умело пользуются списком вопросов, на которые ожидают получить прямые и лаконичные ответы. Те же, кто всё-таки поощряет объяснение ответов, порою слушают их лишь для обнаружения симптомов и наблюдения мыслительного процесса, не признавая более глубокого смысла, выражаемого этим человеческим существом в его уникальных встречах с жизнью.

То, как клиенты формулируют свои ситуации, прежде чем прийти в терапию, крайне важно. Это покажет гуманному и осознанному терапевту, как человек ведёт свою схватку с жизнью, какого рода смыслы наиболее полезны, какую роль различные ресурсы (семья, друзья, чтение, популярные медиа) играют в осмыслении опыта, что человек делает со своей внутренней жизнью (болью, тревогой, страхами, надеждами, желаниями), и многое другое. Кроме и вне этого взгляды клиента на собственные обстоятельства часто содержат много того, что точно указывает в направлении, в котором должна двигаться терапия, даже если рассказы клиента редко бывают полны.