Обращение за помощью

Когда наконец наступает день встречи клиента и терапевта и психотерапевтическое путешествие начинается, завершается давно развивавшийся процесс. Корни прихода в кабинет терапевта впервые протягиваются назад — почти наверняка к самым ранним дням жизни клиента. Одно из первых открытий человеческого существа показывает, насколько безопасно или небезопасно быть беспомощным, и приход в терапию обнаруживает беспомощность — по крайней мере так кажется большинству людей в первый день. То, что клиент видит в терапевте отца или мать (или обоих), учителя или другую авторитетную фигуру, настолько обычно, что стало избитым фактом. Это начинается ещё до первой встречи. Размышлять о том, чтобы обратиться к терапевту, человек может только в том случае, если создаст воображаемого терапевта. Из какого же материала конструируется эта фигура? Разумеется, из тех людей, которых я перечислил, а также из любимого дядюшки или тётушки, из священника, из карикатур, где пациенты лежат на кушетках и говорят нелепые вещи, из книг и фильмов о терапии, из собственной глубокой надежды встретить того, кто действительно сможет понять и помочь.

Таким образом клиент готовится к первому контакту. Разумеется, он обдумывает, как сформулировать свою ситуацию, а также размышляет о тех секретах, которые страшно раскрывать, о тех своих сторонах, которые являются предметом гордости и которые, как он надеется, выдержат проверку профессиональным исследованием, а также о небольших страхах и надеждах, неожиданно пролетающих через осознавание, которые человек ценит, хотя и считает немного детскими. Человек также думает о том, что ему известно о терапии и что он слышал или думал в подтверждение или опровержение этого. Будет ли терапевт настаивать на пяти встречах в неделю? Привяжется ли клиент к этому неизвестному и чужому другому и станет ли зависимым от него? Вынудит ли терапия клиента вернуться к тем конфликтам с супругом или родителями, которые так долго блокировались? Есть ли риск развода или разрыва отношений с родителями, потери работы или ухода с работы, ведь ходят слухи, что всё это происходит довольно часто? Сможет ли клиент наконец освободить ту тайную часть себя, того поэта или мечтателя, то потерянное творческое «я»? Будет ли терапевт молчаливым и неотзывчивым? Придётся ли потратить на терапию много времени и денег? Можно ли быть настолько эгоистичным, чтобы столько тратить на собственные потребности? Почему нельзя просто взять себя в руки и справиться со своими проблемами? Является ли признаком слабости или ущербности необходимость в обращении за подобной помощью?

Встреча и взаимодействие

Наконец два незнакомца встречаются. Они смотрят друг на друга, слушают друг друга, нюхают разделяющий их воздух. Их невидимые антенны мягко вытягиваются, осторожно проверяя и робко оценивая. Их интуиция, постоянно работающая на глубоко бессознательном уровне, непрерывно всё учитывает. Один думает про себя: «Могу ли я верить ему? Могу ли я доверить ему свои секреты, свою вину и стыд, свои хрупкие и сокровенные надежды на жизнь, свою уязвимость?». Другой задаётся вопросами: «Могу ли я вкладывать в него свои силы? Могу ли я быть рядом с ним в боли и в кризисе? Могу ли я сам стать уязвимым перед ним? Какие сюрпризы может преподнести этот человек и что эти сюрпризы могут спровоцировать во мне?».

Эта оценка и измерение ведётся тысячей тонких и неявных способов. Это критически важный процесс, лишь небольшую часть которого можно сделать сознательной, вербальной или открытой. Это слишком важный процесс, чтобы передавать его в руки каких бы то ни было посредников, и в нём должен полностью участвовать сам человек. (Мне известно о том, что многие виды терапевтического сеттинга подразумевают встречу клиента со специалистом, осуществляющим первичный приём, который направляет клиента к терапевту. Это может быть эффективным с административной точки зрения, однако я твёрдо верю, что такое направление может носить лишь рекомендательный характер и меняться в зависимости от исхода первой встречи терапевта и клиента, дающей более глубокое прочтение того, насколько они подходят друг другу.)

Затем оба принимают решение. Будем ли мы продолжать? Возьмём ли мы срок в несколько недель или месяц, чтобы проверить, как мы вместе себя чувствуем, или же можем взять на себя более продолжительные обязательства прямо сейчас? Это серьёзное дело, и к нему нужно подходить трезво и с осознанием того, что, взяв на себя обязательства, эти два человека могут соединиться на более интимном уровне — по крайней мере в некоторых измерениях, — чем тот, который имеет место в любых других отношениях в жизни клиента, и что терапевт также будет сильно вовлечён в происходящее. В жизни почти нет аналогичных случаев, когда такой важный выбор принимается не в потоке эмоций, как это происходит в случае решения о заключении брака.

Однако само по себе решение о совместной работе не обеспечивает такой подлинной вовлечённости, о которой я здесь говорю, — эти узы должны быть выкованы из непосредственного совместного опыта. Всё начинается с первых осторожных прикосновений на эмоциональном уровне: клиент выпускает давно сдерживавшиеся эмоции или раскрывает очень старый секрет. Терапевт твёрдо стоит на ногах, проявляет эмпатию, но не вовлекается в эмоции и, кажется, видит дальше того, что есть сейчас, — видит человека, которым потенциально может стать клиент. Так начинает формироваться союз. Иногда в нём возникает непонимание и даже конфликты. Клиент очень хочет угодить терапевту и в то же время обижен из-за своей потребности угождать. Клиент, рискующий очень многим, наблюдает и проверяет, насколько устойчиво присутствие терапевта, насколько он открыт воздействию и насколько способен не стать его пленником. Терапевт начинает обнаруживать места своего отождествления с клиентом и отличия от него, а также сходства и отличия этого и других клиентов. Каждый из них начинает отчётливо проявляться для другого как личность, и они начинают искреннее взаимодействие на уровне глубокой работы.

Рассказ клиента о начале психотерапии

Я попросил нескольких бывших клиентов описать свои переживания в психотерапии и буду несколько раз использовать фрагменты этих рассказов. Имена и материал, по которому можно было бы установить личность клиента, были изменены, кроме того, рассказы были несколько сокращены; в остальном описания остались неизменными. Ниже приведён фрагмент воспоминаний одного мужчины (знающего толк в художественных описаниях) о его первичном интервью:

Вот оно, детка! Вот тот момент, которого ты избегал всю свою чёртову жизнь! Словесная эквилибристика, интеллект, отточенный юмор, диплом Принстонского университета, модная одежда и все книги по психологии, которые я прочёл за последние шесть месяцев, — какой от всего этого теперь толк? Вообще-то, может быть, это и поможет произвести на него впечатление. Ведь поможет? Ненадолго. Он обучен видеть сквозь весь этот джаз. Впервые в своей жизни мне приходится столкнуться с фактом того, что вся эта показуха абсолютно ни к чему меня не приведёт… Этот человек здесь для того, чтобы видеть сквозь всё это дерьмо… и обнаруживать то дерьмо, которое лежит под ним. Я плачу ему, чтобы он снимал всю шелуху, слой за слоем, словно с гигантской луковицы, — болезненно, медленно, по частям, до тех пор, пока он не доберётся… до чего? А это забавно! Чего я боюсь? Там, под всем этим, ничего нет. Я — это просто постановка. Нет ничего. Ничего? Почему это слово здесь так зависло?

Последний год колледжа был единственным временем, когда мне было действительно хорошо. С тех пор всё стало по-другому. Эта утомительная прогулка к получению учёной степени для меня просто не работает. Это скучно, это механично, давление слишком велико, это… «Аспирантура! Ага!..». Как у меня дела? Он этого не показывает, но готов поспорить, что он уже составил для себя правильную картинку. Выпускник Принстона, художник-вундеркинд — я не забыл рассказать ему о том лете, когда у меня была настоящая выставка в галерее? Искусство против науки. Конфликт между двумя стóящими целями. Вот и всё. Разыграй это. Этого мне должно хватить как минимум на три сессии. Человек Возрождения, да Винчи в современном платье. Он разрывается между двумя мирами — искусством и наукой. Хорошо, у меня есть всё, что нужно до конца часа. Я в безопасности. Он уж точно не сможет…