— Есть, — автоматически ответил я, — а что?

— Понимаешь ли, во мне внезапно проснулся естествоиспытатель, — с подковыркой пояснила магесса, — хочу проверить, как быстро она начнёт на тебя бросаться.

— Ты думаешь, набросится? — со скепсисом поинтересовался я, — если они все на меня бросаться будут, то надо будет всерьёз задуматься о том, что бы в монастырь уйти, у меня, кстати, есть подходящий на примете, — сказал я, имея ввиду обитель, где я провел свой первый год жизни в этом мире.

— И бросишь меня тут одну? — тут же нашла повод для наезда подруга, — бессердечный ты эгоист, — добавила она с упрёком, — но ты не дури, про монастырь забудь. Я тебя буду регулярно загружать по всякому, в основном в миссионерской позе, но не только. Так что сил на упаднические мысли у тебя оставаться не будет. Кроме того, будем волю твою тренировать, устойчивость к соблазнам плотским вырабатывать. Представь, все дамы тебя домогаются, а ты кремень. Не ведёшся. На провокации не поддаёшься. Хотя поперву причиной будет не твоя несгибаемая воля, а полное сексуальное истощение, но со временем и воля проклюнется, я надеюсь. Как тебе такая перспектива?

— В дрожь бросает при мысли о подобном, — парировал я, — так жизнь-то мимо и пройдёт.

— Ничего, я тебе обеспечу, — она плотоядно усмехнулась, — эмоциональное наполнение. Будет, что вспомнить.

— Ага, только вот, детям рассказать будет нечего, — подхватил я, и, напряжение и неуверенность перед встречей с баронессой, терзавшие меня вдруг мгновенно исчезли. Стало легко. И мы, глядя на ходу в глаза друг другу тихо рассмеялись. Но, недостаточно тихо, поскольку вопросительный взгляд Ланцо, сопровождавшего нас, всё таки словили.

Но вот перед нами двери приёмной. В приёмной сидит, как и предполагалось, секретарша. Хорошенькая, стройненькая, да. И я сразу заработал её заинтересованный взгляд, в котором мелькнула и тень узнавания. Отметил это про себя так, мельком, поскольку совсем о другом думал. Но Ануэн это зафиксировала, и чувствительно пихнула меня локтем в бок. И когда я с праведным возмущением во взгляде обернулся к ней, она ехидно скосила глаза в сторону девушки.

— Вролен Фаста, доложите, пожалуйста баронессе о нашем прибытии, обратился к секретарше Ланцо.

Девушка резво вскочила со своего места, и, играя бёдрами, прошествовала в кабинет баронессы. Через минуту она вышла, и сказала, что можно заходить.

Следуя нашему плану, сперва вошли мы с Ланцо, а Ануэн осталась в приёмной. Её появление на сцене я запланировал уже когда будет получена первая реакция баронессы на возвращение блудного сына.

— Ну, пошли, — Ланцо обернулся ко мне, открывая дверь.

И я, набрав воздуха в грудь, будто собираясь нырнуть на глубину, последовал за ним.

Мы вошли в кабинет. Этот кабинет я уже видел в своих астральных видениях. Обстановка всё та же. И баронесса, почти такая же, разве что сейчас у неё на лице румянца поболее, да волосы не такие тусклые. Но это, наверное, остаточные явления от той энергетической подпитки, что я успел сделать тогда. Она стояла перед своим столом и смотрела на нас. Нет, не на нас, а именно на меня.

— Эйнион, — тихо сказала она, — подойди ко мне.

Я, не сводя глаз с её лица,медленно пошёл к ней. А она, по мере моего приближения продолжала разглядывать мою фигуру и лицо, ища одной ей известные детали.

— Ланцо, — она перевела взгляд на начальника стражи, — оставь нас на некоторое время, я хочу поговорить с Эйнионом без свидетелей.

Ланцо молча поклонился и вышел за дверь. Я остался наедине с баронессой.

— Я рада видеть тебя, Эйнион, — она слабо улыбнулась, — ты вернулся очень кстати.

— Я тоже рад видеть тебя, мама, — я скроил умеренно радостную физиономию, но сам чувствовал, что полностью скрыть свою настороженность мне не удалось. Хотя то, что не случилось никаких объятий, меня сильно обнадёжило. Обнадёжило по той простой причине, что, судя по этому, взаимоотношения матери и сына были довольно прохладными, а потому опасность разоблачения меня, как незаконного вселенца в тушку наследника, становилась заметно ниже.

— А ты изменился, — она окинула меня оценивающим взглядом, — я это поняла, как только увидела тебя в дверях этого кабинета.

— Да, пришлось пережить два очень насыщенных года, — согласился я с очевидным, — и очень серьёзно пересмотреть и свои приоритеты, и само отношение к жизни и людям, меня окружающим.

— Даже так? — баронесса недоверчиво приподняла правую бровь и вопросительно на меня посмотрела, — вот уж чего от тебя не ожидала, так это подобных слов. А если ты эти слова подтвердишь делами, то я тогда, наверное, и в чудеса уверую.

— Надеюсь, что изменения, которые со мной произошли, — в горле пересохло от нервного напряжения, и я немного закашлялся, — ты сочтёшь изменениями к лучшему.

Она дернула за шёлковый шнурок, свисающий со стены, и в приёмной раздался серебристый звук колокольчика.

— Вина? — спросила она, глядя мне в глаза.

— Да, пожалуй, — согласился я, ибо в горле было сухо, как в пустыне.

В кабинет заглянула секретарша, и, получив задание от хозяйки, безмолвно исчезла за дверью.

— Садись, в ногах правды нет, — сказала баронесса и кивком головы указала на кресло, куда мне следовало сесть.

И сама устроилась в кресле напротив. Между нами стоял низенький столик, на который вошедшая с подносом секретарша и начала сгружать то, что принесла нам, а именно бутыль тёмного вина, несколько бокалов и вазу с фруктами. Ну, и с ходу недвусмысленно стрельнула в меня своими влажными глазками. Посчитав, что этого не достаточно, она низко так наклонилась, выставляя с подноса вино, и я получил возможность во всех подробностях рассмотреть её аккуратную грудь через весьма откровенный вырез платья. И напоследок, она, как бы случайно, прижалась крепким бедром к моему плечу, так, что я почувствовал жар её молодого тела.

Это не ускользнуло от внимательного взгляда баронессы. И на её лице появилась приправленная горечью улыбка, словно подтвердилось одно из её не совсем приятных предположений.

— Да, возможно ты в чём-то и изменился, — насмешливо озвучила она свою мысль, — но во многом ты по-прежнему верен себе, — женщина взяла паузу, дождавшись, когда хорошенькая секретарша скроется за дверью, — например, как бабником был, так им и остался.

— Ну, тут тоже кое-что, скажем так, изменилось, — я решил немного прояснить этот момент.

— Что-то не вижу я никаких изменений, — ворчливо прокомментировала она мои слова, — уже успел девчонку охмурить, и теперь она сама к тебе липнет. И, скорее всего, уже даже грезит о том, как ты её зажимаешь в тёмном уголке, и о том, как она тебе там страстно отдаётся.

— Гммм, изменения немного в другом произошли, — я улыбнулся и глотнул вина.

— Если раньше подобные, скажем так, мимолётные связи, лёгкие победы и удовлетворение моих незамысловатых желаний являлись для меня смыслом жизни, то теперь это не более, чем пикантная приправа, разнообразящая вкус этой самой жизни.

— А, что же тогда заняло первое место в списке твоих целей?

— Рост, развитие, движение по пути, как об этом говорили философы Империи Гу, постижение Тао.

— Хорошо, если так, — кивнула баронесса, — тогда ты действительно поумнел и повзрослел. Феоду нужна твёрдая мужская рука. Не уверена пока, конечно, что твоя рука достаточно тверда для этого, но дни мои сочтены, а феод нуждается в управлении. Расскажи мне, где ты пропадал всё это время, и что с тобой произошло за эти два года.

— Ну, по поводу того, что дни твои сочтены, я поспорю. Но немного погодя. А пока, слушай…

Я налил себе полный бокал, и начал рассказывать о своей жизни, начиная от осознания себя в монастыре таоситов, и до текущего момента. Единственное, в чём я немного исказил истину, так это в том, что контакты с Лоа — это всецело заслуга Ануэн. А как она вступила с ними в контакт, я не знаю. Да и важным это пока баронессе не показалось.

Когда я закончил свой рассказ, баронесса неотрывно смотрела на меня слегка ошарашенным взглядом.