- Молодец. Я так же решил... Иначе - это неправильно...
Александр, напоминая сияющего Ангела, поспешил на свидание с Соней.
Вечерело. Юноша и девушка, взявшись за руки, шли по безлюдной набережной, затем по пустынному берегу. Они всматривались в таинственную синюю морскую даль и искренне верили, что их ждет такое же удивительное будущее.
- Саша... - остановившись и глядя парню в глаза, молвила Соня. - А правда, моя мама не права, когда говорит, что, мол, поматросит и бросит.
- Сонечка, - с внутренней тяжестью сказал Александр, - я понимаю беспокойство твоей мамы, хотя жил всю жизнь только с бабушкой. Я, поверь, одного и главного никогда не сделаю... Не позволю, чтобы ты жалела о знакомстве со мной и была несчастлива. Я скорее растворюсь в морской пучине, чем тебя обижу, - он невольно вздохнул.
- Я верю тебе, Саша, - произнесла с улыбкой девушка и зашагала с ним, любуясь живой изумительной картиной наступающего вечера.
- Соня, смотри, - Александр снова остановил девушку. - Видишь, - он свободной рукой указал на небосвод над морем, - какая яркая звезда зажглась.
- Я никогда не видела первую звезду, - призналась девушка. - Глаз не оторвать, - и сама засияла, как добрая небесная предвестница.
- Это нам подарок неба, пусть это будет наша звезда - звезда счастья.
- Я согласна, - засмеялась Соня.
А рядом о чем-то чудесном и сокровенном шептались волны...
Семен в это время при свете столбового фонаря дописывал письмо Оле. Он ей в который раз, только в новых красках, изложил, какое чудесное и безбрежное море, как в него уходят и возвращаются в гавань корабли и суда, как интересно изучать морские дисциплины. В завершение Семен, попав во власть нахлынувшей сентиментальности, пожаловался, что очень скучает и что ему снятся встречи с ней.
Шло время. Два друга постигали азы морского дела. В свободное время Семен писал Оле целые послания, перечитывал письма от нее, а Александр, как только получал увольнение, спешил к Соне.
Своим чередом подошли и зимние каникулы. Семен торопливо шагал с сумкой на вокзал, сияя от предвкушения встречи с Олей, а Александр следовал за ним, испытывая двоякие чувства: грусть от расставания с девушкой и радость от предстоящей встречи с родной бабушкой, которая с самого детства заменяла ему отца и мать.
4
Семен, сокращая путь, добрался до Шляхового с противоположной стороны села на колхозной попутке через поле, которое, как белое посеребренное солнцем море, простиралось до таинственных очертаний синего горизонта. Он впервые ощутил трепетную и услаждающую душу радость побывки на отчей земле. Курсант с восторгом рассматривал утопавшие в глубоком снегу черные неприглядные скелеты деревьев, вдыхал, к удивлению, приятный запах дыма, вьющегося над белыми крышами хат. А когда переступил отчий порог и увидел родителей, то незаметно сглотнул подступившие к горлу слезы и понял, что такое тепло покинутого родного гнезда. Семен, не раздеваясь, преподнес отцу теплую тельняшку, матери - кофту. Он не сдержался и показал родителям красивые бусы из янтаря для Оли.
- Ох, какая красота! - пришла в восторг мать, а в следующий миг, насторожившись, спросила: - А где ты денег взял на такое дорогое украшение?
- Я эти бусы сам изготовил, больше трех месяцев вытачивал в мастерской, шкурил, шлифовал...
Мать бережно подняла бусы и стала с еще большим удивлением их рассматривать.
- Это же как нужно любить, чтобы столько трудиться... чтобы так сделать... - с доброй завистью промолвила она и посмотрела на отца.
- Все, мать, отдай подарок и не задерживай, - с улыбкой сказал Захар. - Ты не видишь: он одним глазом на нас смотрит, а другим - в окно...
- Какая улица, он же... ты, Сема, сначала поешь...
- Я потом, мама, потом посидим, извините... - и, взяв у матери бусы, Семен открыл дверь в сени.
...Еще едва юноша подошел к знакомой хате, как дверь распахнулась и навстречу Семену выбежала Оля в новом зеленом пальто и в белом цветастом платке.
- Я все окна проглядела, - осматривая курсанта с ног до головы, сказала она. - Сема, мне даже не верится, что ты уже здесь, что ты рядом.
- Оля, Олечка, как же я соскучился по тебе.
- А я еще больше...
Юноша и девушка, не выдержав ничтожного расстояния, прильнули друг к другу. "Господи, как же я тебя люблю", - мысленно сказал Семен, боясь, что сердце вырвется из груди и улетит птицей в освещенное солнцем голубое небо.
Счастливые Семен и Оля часто гуляли по утоптанным, а то и переметенным снегом улицам села, которое за его обширные размеры называли "Варшавой". Многие ребята при встрече с непреодолимой завистью глазели на юношу в черной флотской форме, которая неотразимо привлекательно смотрелась на фоне белого снежного покрова. Они не могли глаз отвести от шинели офицерского фасона с двумя рядами золотистых пуговиц, из-под ворота которой выглядывала тельняшка, от шапки, украшенной кокардой с якорем, и расклешенных брюк со строгими стрелками. Даже нерадивые парни, с которыми перед поездкой в Балтиморск Семен подрался, миролюбиво пожали ему руку и поинтересовались мореходкой. Но как восторгалась при этом Оля и как радовалась при встречах с подругами! Она даже умудрялась, расстегнув верхние пуговицы пальто, похвастаться перед ними янтарными бусами. А те невольно осаждали взглядами статного курсанта, шепча ей на ухо: "Вот тебе повезло, так повезло... Какая ты счастливая..."
Особенным событием стал рождественский вечер, когда Семен и Оля с большой шумной компанией парней и девушек отправились колядовать. А затем, оставшись одни, они, счастливые, бродили под светлой, словно торжествующей высью. Курсант обещал снять девушке с неба самую яркую звезду.
