– Мне кажется… – заявил он Бейли, – мне кажется, что здесь мы имеем смесь «Молочка гардении» и «Шанели номер пять». Стало быть – миссис Уайлд и не исключено, что и мисс Грант. Впрочем, результаты экспертизы меня поправят.

– У них тут пыль вытирают только с внешней стороны перил. С внутренней практически нет. На оконечной части перил имеется след перчатки. Вы это заметили, сэр?

– Нет, лестницу я так подробно не осматривал, – отозвался Аллейн.

С этими словами он покинул второй этаж и спустился вниз. В холле он нашел Найджела.

– Вы что-то рано покончили с обедом, мистер Батгейт.

– Да, – ответил Найджел. – Сэр Хюберт сказал мне, что должно произойти, и я решил, – если вы, конечно, не возражаете, – присутствовать, когда Чарльза…

– Конечно. Я имел в виду, что дамы… для них лучше, если бы эта процедура прошла незамеченной. Не хотите пройти в кабинет?

– Если можно.

На пороге Найджел остановился. «Ведь, наверное, сейчас я вижу Чарльза в последний раз», – мелькнуло у него. Он почему-то считал себя обязанным прикоснуться к нему. Нерешительно протянутая рука встретилась с неприятно-тяжелым холодом лба. Он поспешно вернулся в холл.

Похоронный фургон прибыл вовремя. В дом вошли служащие. Они вынесли Ренкина из кабинета и проворно уложили в машину. Аллейн с Найджелом стояли на ступенях крыльца, наблюдая за тем, как машина исчезает вдали. Присутствие инспектора Найджелу было приятно. Он повернулся, чтобы что-то у него спросить, но того уже рядом не было. Сзади стояла Анджела.

– Я тоже видела, как его увозили, – сказала она. – Пошли прогуляемся.

– Я бы не возражал, – тихо ответил Найджел. – А куда мы пойдем?

– Давай обойдем вокруг дома по дальней дороге, а потом, может быть, поиграем в бадминтон. Согласен?

– Отлично, – отозвался Найджел, и они пошли.

– Надо немного развеяться, – решительно заявила она, после того как они некоторое время в молчании шли по аллее. – И почаще это надо делать, иначе здесь просто сойдешь с ума.

– А я-то считал, что уж тебе по крайней мере это не грозит.

– Так вот, ты ошибался. Кстати, там впереди ручей, не очень широкий, может быть, нам удастся его как-нибудь перепрыгнуть. Так, о чем это мы? Ах да, обо мне и о возможности сойти с ума. Так вот, спешу тебя заверить, у меня на душе иногда бывает так муторно, что… ну просто… В общем, как в русских романах. Но только, ради бога, не будем говорить о русских. С меня и доктора Токарева достаточно. По-моему, его слишком много.

– Да, общение с ним утомительно.

– Найджел, – вдруг произнесла она, понизив голос, – давай заключим соглашение, своего рода пакт о том, что будем друг с другом совершенно откровенны. По поводу убийства, я имею в виду. Согласен? Или ты находишь мое предложение глупым?

– Я согласен. И рад, что ты предложила это, Анджела. Да и с чего ты решила, что я сочту это глупым?

– Тогда все в порядке. Начнем? Я не верю, что Чарльза убил ты. А как насчет меня? Ты думаешь, его убила я?

– Нет.

– А кто это сделал, как ты думаешь?

– Если честно, то я вообще не думаю.

– Но как же… Что, у тебя на этот счет совсем нет никаких соображений?

– Ну, вроде бы положено подозревать Василия, но, ей-богу, Анджела, душа моя не принимает это. Такой добродушный старикан…

– Да-да, понимаю, – согласилась она. – Я тоже где-то внутри себя чувствую, что это не он.

– А кто? Что ты чувствуешь, Анджела? Кто это? Впрочем, если не хочешь, не отвечай.

– Нет-нет, это часть нашего соглашения.

– Ну тогда скажи.

Они уже достигли ручейка. Он и впрямь был узеньким, но по обе его стороны среди жидкой грязи виднелось множество мелких луж.

– Давай я перенесу тебя, – предложил Найджел.

– Ничего страшного, если я испачкаю свои туфли.

– Но мне будет неприятно. Лучше давай я тебя перенесу.

Анджела посмотрела на него. И от того, как она посмотрела, Найджелу вдруг стало хорошо, как никогда прежде. «Что же это такое? – смущенно подумал он. – Ведь я ее почти не знаю. Мы только, только встретились, всего два дня назад. Что же это творится со мной?»

– Ну хорошо, – сказала она и одной рукой обняла его за шею.

Найджел зачерпнул в ботинки немного холодной воды, но это же сущая ерунда. Он нес ее до самых деревьев.

– Ты уже можешь меня отпустить, – тихо, одними губами, прошептала она ему на ухо.

– Сейчас, сейчас, – почему-то громко проговорил он, почти крикнул. – Конечно… – И отпустил.

– А теперь, – начала Анджела (лицо ее, непонятно почему, стало пунцовым), – когда мы пересекли этот ручей, я скажу тебе, что я чувствую… Хотя погоди… что это там?

Сзади, со стороны дома, чей-то голос звал:

– Мистер Батгейт!

Они обернулись и увидели миссис Уайлд. Она махала рукой.

– Вас к телефону, из Лондона! – крикнула она.

– Черт бы тебя побрал! – пробормотал себе под нос Найджел и крикнул в ответ: – Спа-си-бо!

– Возвращайся скорее, – сказала Анджела. – Я дойду до амбара и буду ждать тебя там.

– Но ты так и не сказала мне…

– Ты знаешь, я передумала.

Оказалось, звонил Беннингден, семейный адвокат. Мистер Беннингден был одним из тех маленьких, высушенных джентльменов, которые так растворились в своей профессии, что почти полностью потеряли индивидуальность. Смерть Чарльза Ренкина его глубоко взволновала. Найджел, знавший его достаточно близко, в этом не сомневался. Но сухой голос, дробное стаккато фраз не выражали ничего, кроме того, что может выражать официальный юрист.

Он намеревался приехать во Франток завтра после полудня. Найджел повесил трубку и отправился разыскивать Анджелу.

На полдороге он наткнулся на Аллейна. Тот беседовал с младшим садовником. Очевидно, инспектор решил снять показания с работников усадьбы. Найджел вспомнил, как было вчера, когда гости разбрелись по парку. Он видел, как Ренкин и миссис Уайлд скрылись в тенистой аллее, и еще подумал: «А интересно, Уайлд и Розамунда тоже гуляют вместе? И еще интересно: по какой дороге гуляет сейчас инспектор?» – подумал Найджел уже не в первый раз. Младший садовник держал за руку маленькую девочку, краснощекую и очень чумазую, так что пол можно было определить весьма приблизительно. Собственно, Аллейн беседовал не с садовником, а с ребенком, и вид у него (разумеется, у инспектора) был чрезвычайно озадаченный.

– Мистер Батгейт, – позвал инспектор, – одну минутку! Вы умеете обращаться с детьми?

– Просто не знаю, что и сказать, – ответил Найджел.

– Да не спешите вы, ради бога. Это Стимсон, он здесь у них третьим садовником, а это его дочь… мм… Сисси. Сисси Стимсон. Стимсон говорит, что она вчера вернулась из парка и что-то рассказывала о плачущей женщине. Мне бы, конечно, очень хотелось поподробнее узнать об этом примечательном инциденте, ибо речь, видимо, идет об одной из наших дам. Но дитя – это очень трудный свидетель. Попробуйте вы, может, у вас получится. Мне непременно надо идентифицировать плачущую женщину, ну и, конечно, того, кто шагал рядом с ней. Сисси не из болтливых. Мм… Сисси, это мистер Батгейт. Он пришел поговорить с тобой.

– Привет, Сисси, – неохотно произнес Найджел.

Сисси немедленно спряталась за отцовскую ногу и зарылась лицом в его весьма неаппетитные штаны.

– Да не выйдет у вас ничего. Это ребенок особенный. – Садовник повернулся к Найджелу. – Я говорю, характер у нее особенный. Вот если бы здесь была ее мама, она бы, я не сомневаюсь, из Сисси все вытянула. Но нам не повезло, сэр, жена до субботы уехала к матери, а вот у меня к ней нет такого подхода. Да оставь ты это, Сисси. Стань сюда.

Он смущенно пошевелил ногой, но девочка покидать укрытие отказывалась.

– Сисси! – просюсюкал Найджел, чувствуя себя полным идиотом. – Тебе нравится этот красивый серебряный пенни?

Из-за штанины появилась пара настороженных глаз. Найджел извлек из кармана шиллинг и повертел его в руках.