Противник ее был при смерти, и дыхания не было слышно. Стало не интересно и не уютно. Ох не так она представляла себе расправу!!! Он должен был сопротивляться, биться изо всех сил не на йоту не уступая! И только потом, когда он устанет и ошибется, она бы стала глумиться над ним и заставила молить о пощаде! А затем – она обязательно надругается над ним. Дико и жестоко. Так же как он над ней. А потом убьет. Так должно быть! Так… могло быть.

Она тяжко вздохнула, прощаясь со своими больными иллюзиями. Одна, в чужом доме, в кромешной тьме и тишине, что давила на уши. Да еще унылая луна за окном…

Кузнец на миг приоткрыл глаза и в них мелькнул проблеск сознания. Он вяло усмехнулся и снова впал в забытье. Хотя… нет. Этот молить не будет. Точно не будет. Умрет тихо, сжав зубы… А еще будет противно улыбаться, всем чертям на зло… Такие у нее были. Много. И она поживилась каждым из них. У бедняг не было шансов. Но этот… этот ее удивил. А еще напугал до смерти. Впервые на ее памяти. Сломил волю. Подчинил себе, заставил слушаться… кроме всего прочего. Все же надо отдать ему должное. Многие из ее рода-племени пытались, и пострадали от ее меча. А тут… простой смертный, да еще такой молодой. Жаль… такой талантливый и вот так умрет. Он ведь даже не воин. Его кормит ремесло…

Неожиданно для себя, она вдруг осознала, что ей действительно жаль! И это чувство неподдельно. Она смотрела на свои когти, и может быть впервые за все свое долгое бытие осознавала: дело рук ее – не приносит былой радости. Этот смертный, за столь короткую жизнь наверняка сделал больше достойных дел, чем она за свой внушительный век. Мысль эта была неприятна и неприемлема для ее самолюбия, но она заставила себя это принять. Как и то, что сама, она – одна, и почти беспомощна сейчас…

Просветление не всегда приходит вовремя. Но этот миг настает, и нужно сделать один только шаг. Пожалуй, лишь богу известно, как труден он может быть. Часто оно оглушает сильнее чем боевой молот… Теперь и она это узнала. Многое было сделано и этого не вернешь. Но что-то переменилось, и в этой жизни еще можно кое-что исправить! Сердце неистово всколыхнулось в ее груди, содрогнулось и рванулось наружу. Неведомые ранее чувства обуяли ее взорванный разум так, что слезы из глаз потекли.

Человек, лежавший на полу, был юным по ее меркам, с розовой, нежной кожей и беззлобным лицом. При всей своей ранимости он все же оказался сильнее и смелее ее! Поверг в бою, голыми руками. Вот этими розовыми пальчиками схватился за острое лезвие, и победил… Мог, имел право добить, но оставил жизнь. Мерзко надругался, но при смерти, потратил последние силы чтобы… отпустить. Дать волю ей. Ей – твари, которая привыкла убивать не задумываясь. Из прихоти, забавы ради! Зачем?!

А ведь мог бы доползти до поселения, позвать на помощь и остался бы жив. Люди помогают друг другу. Она это знала. Но… ее собственная судьба была бы решена, стоило кому-то любопытному заглянуть за маленькую дверку в подвал. Откуда такое великодушие? А главное – за что?!

Не ей судить о чести и славе. Но, этот человек был достойнее чем любой из ее врагов, и ее самой – без сомнения. Он же, сейчас, бесславно умирал, и именно по ее вине. Он поступил омерзительно – ей ли не знать в этом толк. Но именно она, и никто иной – первоисточник своих бед! Не он. Только сейчас она поняла, что случившееся в ту ночь было лишь вопросом времени. Она расслабилась, переоценив свои силы, потеряла бдительность. Если не он, то рано или поздно, это сделал бы кто-то другой. Дернул же черт напасть… В итоге, ей сохранили жизнь дважды, а это чего-то да стоит… с этим не поспоришь. Вот и пришла пора платить по счетам.

Крылатая дева неохотно опустилась на колени, поддела обмякшее тело, и подняла на руки. Он был тяжелее чем казалось, и совсем обмякшим… Положив умирающего на софу, она навалилась сверху, чтобы рассмотреть его лицо и нанесенную ее рукой рану. Дело было совсем плохо. Вены на шее вздулись, нарыв разросся, мешая темной крови покидать мозг, и мог лопнуть прямо сейчас. Если он лопнет внутрь – гной попадет в кровь и это будет конец… Заражение, которое уже пошло под кожей, отравит кровь, и мучительная смерть будет неизбежной. Если наружу – то он попросту истечет кровью. Артерия слишком близко. Он не жилец при любом исходе. Так что хуже уже не станет.

Привычно взмахнув коготком, она словно бритвой вспорола гнойник. Содержимое его брызнуло наружу, и кузнец взвыл, от боли. Она хотела схватить его, за голову и зажать рот, чтобы не дергался, но растерялась… Это могло убить кузнеца, а она этого не хотела. Дилемма… делать больно она умела и любила, а вот как не делать!?

Быстро, выйдя из ступора, дева вновь навалилась на него сверху, своим весом, прижимая к постели. Кузнец пытался бороться, но очень слабо и неосознанно. Ее губы привычно припали к ране, чтобы отсосать остатки зараженной лимфы… но горячая, живая кровь опьяняла сильнее чем вино. Она закатила глаза, не в силах оторваться, и стиснула его тело словно трепыхающуюся дичь. Соски тут же отвердели, а плоть увлажнилась от внезапного возбуждения. Ее затрясло от первобытного удовольствия.

Сердце кузнеца вдруг затрепетало и захлебнулось на миг… Она отскочила, испугавшись своей жажды. Чтобы сдержать животный голод она прикусила ладонь, казнясь, что могла убить по привычке. Вкус его крови показался знакомым… отменную кровь трудно с чем -то спутать. Рядом, на столе стоял серебристый разнос с полотенцем, покрытым сухими бордовыми пятнами, и той самой чашей, что ей приносили изредка. Там же – тонкий стилет, зеркало и кожаный жгут… Она дернула его за руку. Так и есть – тонкие порезы на сгибе локтя подтвердили догадку. Следовало сразу догадаться. Но почему? Зачем ему это?! Держать в застенках такую тварь, при этом кормить и поить собственной кровью…

Что ж, к счастью, артерия осталась целой. Гной весь вышел. От ее слюны кровь в ранке быстро свернулась. Она принесла воды, чтобы омыть его шею. После, разодрав то самое полотенце, дева наложила повязку. Пальцы двигались быстро, уверенно. Это было не в новинку…

Теперь кузнец дышал слабо, но ровно. Она приложила ухо к груди, чтобы удостовериться в этом. Вскоре, его охватила лихорадочная дрожь и обильно выступил пот… Она знала, что нужно делать. Греть человека своим телом как-то не хотелось. Но растопить камин она не решилась. Дым из трубы мог привлечь нежеланных гостей. И тогда все – пиши пропало. Если раньше она еще питала какие-то иллюзии, то, теперь стало очевидно, что ближайшее ее будущее, зависело от него. Да и пасть ниже, она, пожалуй, уже не могла. О боги… неужели она сделает это!

Бесцеремонно перевалившись через кузнеца, дева улеглась рядом. Нелепо собрав его в охапку, она огляделась, и нащупала за спиной плед. Самой ей холодно не было, да и саднящие крылья никуда не деть. А вот его следовало бы накрыть. Ощутив живое тепло, человек неосознанно вжался в ее тело и свернулся в плотный комок, что само по себе даже оказалось приятно. Пригревшись, он, понемногу, перестал дрожать, и засопел…

Согревание человека, тем более мужчины – мягко говоря, не свойственная роль для чистокровной валькирии. Учитывая, что с детства она не подпускала к себе никого на расстояние вытянутого лезвия. Согласно легенде, прекрасные небесные воительницы забирали души умерших воинов и уносили в Валгаллу – рай викингов. Но это лишь красивые слова. На деле, крылатая дева с мечом – последнее что видели тяжело раненые, а иногда и вполне здоровые воины. Их привлекала кровь еще живого человека. Нечаянные свидетели, рассказывали, что вблизи это совсем не так поэтично…

Прежде чем унести душу воина в валгаллу, крылатые бестии бились в экстазе. Зачастую, прямо на остывающем теле, в крови и грязи. Среди трупов, и еще живых воинов. Но им никто не мешал. В валгаллу хотели все…

Но, теперь она искренне переживала. Боялась, что кузнец не доживет до утра… не до конца понимая почему. Осторожно подтянув ноги, она не слишком деликатно поджала его к себе. Запах крови все еще возбуждал ее аппетит, но, теперь это было терпимо.