Приоткрыв окно, я решил закурить. Почему-то сейчас захотелось слушать джаз, разделяя его мелодии с бессмертным городом и его главной героиней.

Во фляжке оставалось где-то 3/4 Blue Lable. Делаю один глоток. Хватит. Смотрю на неспящий Мегаполис М, и его скользящий мотив сам начинает заполнять пространство окружающее меня. Я закрываю глаза… Я чувствую дыхание Тверской сквозь прикосновение её к моему телу, её страстный поцелуй, который был предназначен только мне. Я видел мистическую красоту, без контроля невидимых стражей и саботажа заблудших душ её «любовников». Такое первый раз со мной. Это незабываемое ощущение подобно ментальному капкану затягивало меня в бесконечный калейдоскоп городских пазлов.

По лёгкому аромату от Cartier я почувствовал приближение моей спутницы. Я не открываю глаза. Она берёт меня за руку и опускается вниз на колени, начинается лёгкая дрожь от волны её ласк, и меня накрывает…

Страсть вершит этим временем и этим городом. И в тот вечер я оказался во власти двух любимых женщин…

В тот вечер я готовил рамен. Случайно локтем задетая бутылка с соевым соусом разлетелась вдребезги. Теперь приготовление растянулось ещё минут на 20. Быстро собравшись, я стою и вызываю лифт, а он завис на 3-м этаже. Я не могу ждать, придётся в обход, через лестничную клетку. Добираюсь до 3-го этажа, подношу карточку к СКУДу, она прочиталась, но замок не срабатывает. Может, сбой какой-то. За дверью слышу какой-то специфичный звук бормотания, я бы сказал, даже нагоняющий жуть. Ладно, на обратном пути, если что, свяжусь с диспетчером.

Визит в супермаркет никогда не заканчивается покупкой одного продукта. С пакетом в руках я пытаюсь вызвать лифт, но снова он завис на 3-м этаже. Вызываю диспетчера, объясняю проблему, на что она ответила, что по показателям на приборах система функционирует без сбоя автоматики. Спорить я не стал с ней, это бессмысленно, а начал сразу записывать видео на телефон, чтобы потом с претензией направить в управляющую компанию. Продолжаю снимать, выходя на лестничную клетку. Диодные лампы начинают рандомно мигать по достижении мной второго этажа и окончательно погасли, как я начал подниматься к третьему. Кромешная тьма. Я увидел красное свечение в щелях дверного проёма. Телефон начинал предательски нагреваться с неимоверной скоростью. Я дошёл до двери, СКУД в очередной раз дал сбой. Звук бормотания приобрёл уже более объёмно-хоровой характер. Да что за херня? Я поставил видео на паузу, дав тем самым телефону отдохнуть. С помощью лезвия раскладного ножа, который всегда со мной, я попытался рассмотреть, что же находится за дверью. Этаж был заполнен как будто составляющими кровеносной системы. Ну его на хер. Пора возвращаться. На камеру запечатлел размытые кадры увиденного и пошёл дальше по лестничной клетке наверх, ускоряясь через две ступени. Увиденное начало втягивать меня в глубокий ужас, я снова на третьем этаже. Я что, угодил в петлю? Шум за дверью усиливался, такое ощущение, что к нему начала добавляться мелодия, сыгранная на аккордеоне. Страх с выплеском адреналина сопровождались острой височной болью. Я не нашёл ничего лучше, как выбить с разбегу зловещую дверь…

Зрачки в момент расширились от увиденного. Группа существ в мантиях поклонялась некой мерцающей фигуре в чёрной накидке и в цилиндре. Оно стояло ко мне спиной и немного начало поворачивать в мою сторону голову, которая была фонарём викторианской эпохи с пульсирующими венами по диагонали. Двери лифта были задержаны каким-то посохом, бившие его каждые 7 секунд. Оно подняло нечто похожее на руку и, словно ловец, накинуло на меня кровавый болас, а я почувствовал на себе некий «ментальный» капкан. Это невыносимое чувство прекратилось закрытием глаз… Открыв глаза, я очутился у лифта на первом этаже, время на часах было 20:33… Твою мать, что это было? Лифт стоял открытым ко мне спиной. Выдохнув, я шагнул в него, но ощущение, как будто я увяз в иной сингулярности.

Лифт указывал движение вверх. В холле на аварийных лампах оставалось кровавое свечение…

Невидимые стражи играют нами, как фигурами на доске. Лечебницы переполнены безумцами или случайными игроками? Тень сомнения опрокинута с ног на голову: где кукла, а где кукловод…

Город, который невозможно уже чем-либо удивить, пестрел афишами какой-то странной выставки современного искусства. Насколько мне было известно, данное «необычие» заключалось в оживших плёнках неизвестного ныне фотографа.

Я прошёлся до местной галереи. Как всегда, заблаговременно приобрёл входной билет через официальный источник. Толпы отчаянных модников, жаждущих «запилить» фото на свою страницу, перекрывали входную группу галереи.

Внутренняя рациональность повела меня в расположенный по соседству небольшой бар. Там я, укрываясь от одиночества, разделил это время в компании незаурядных коктейлей на мескале и раскрывал свою ностальгию, едва успевая записывать летящий поток разных мыслей.

В таком режиме 2,5 часа пролетели как по щелчку пальцев. Блокнот исписан кривым, но понятным мне почерком. На разгон главы достаточно строк. Оставил чаевые по европейскому стандарту, накинул свой чёрный М65 и отправился к выходу, освобождая места модникам, обсуждающих выставку неизвестного фотографа.

На часах была половина восьмого. Полтора часа на экспозиции. Это не Лувр и не Третьяковка, должно хватить. Я вхожу.

Почему общество ценит то, чего нет, но заставляя поверить, что оно есть. Потомки будут смеяться над нашим образом жизни, проклиная постмодернизм.

Люди и наблюдатели разбрелись по галерее, зона экспозиций была пуста. Люблю оставаться один на один с лиминальными пространствами и погружаться в них. И это был мой вечер. Никаких введений или кратких историй из биографии фотографа не было, просто пустая стена перед шторой, отделяющей пространство галереи от выставочного. Только одна надпись: Jamais vecu (рус. жаме векю – «никогда не пережитое»).

Отдёрнув штору, я зашёл в тёмный зал. Бросившаяся в глаза первая фотография вызвала у меня какое-то странное чувство. На ней был изображён барабанщик с установкой в углу пустой комнаты, а за ним как будто кто-то стоял. Игра теней или игра разума? Моё лицо непроизвольно, точнее, не поддаваясь контролю, сложило недовольную гримасу. Какое-то знакомое чувство передавала эта фотография. Участилось биение сердца. Тяжёлый выдох. Поморщенный лоб остался со мной, несмотря на то что я прошёл дальше. Не читая вывесок, я увидел на фотографии человека без лица, лежавшего на двуспальной кровати с позицией рук, как будто он был без сознания. И снова ощущалось чьё-то присутствие на этом кадре. Интересно, на меня одного так влияют данные экспозиции? Этот фотограф не промах, достоин ажиотажа на своей выставке. Я только в начале, а уже схватил эмоциональный всплеск. Неужели мескаль так подрывает меня? Надо идти дальше.

А дальше случилось то, что вызвало расширение моих зрачков и исчезновение сложенной до этого гримасы. Я перестал слышать своё дыхание, а ноги непроизвольно подогнулись, но я устоял.

Чёрно-белая фотография передавала зелёный цвет глаз запечатлённой на ней девушки. Я знал её. Невозможно забыть эту улыбку ангела. Она как будто была рядом со мной. Здесь. Сейчас. В этой реальности.

Я знал эту фотографию. Я знал и место, и фотографа. Этого не может быть. Выдох. Этого не может быть. Ладно, соберись. Не теряй рассудок. Иду дальше. Но дальше не было лучше. Я не успевал читать названия, так как жуть этих фотографий обнимала меня в темноте. «Арлекино» с улыбкой безумца, вызывающий чувство холода по спинному нерву, и «Руки медицинского работника», добавляющие панику. Бесцветные цветы, «Подполье древнего культа Московии», вызывающие слёзы «Глаза солдат и их матерей», бесконечное множество рептилий, «Разрушенный храм» и последнее, мерило-безумец из картинной галереи – «Деформий». Опьянение резко пропало, но появилась головокружение и потемнело в глазах. Всё, что я видел, не укладывалось в моей голове. Я присел на скамью. Я здесь один. Пульс в висках еле-еле перебивал звук чьи-то шагов.