***

Девчонок забирают мужья. Жека грузит Свету на заднее сиденье, мне командует сесть спереди.

В отличие от Светы, я лишь наполовину “дрова”. Я всё ещё могу пристегнуться ремнём безопасности и если вдруг спросят, то без запинки скажу все буквы английского алфавита.

Плюхнувшись на сиденье рядом с водителем, утыкаюсь взглядом в окно. Женя крутит руль, поглядывая в зеркало на лобовом – там Светка на заднем сиденье уже едва не храпит. Я ловлю взгляд друга и немного завидую его жене. В моём представлении о настоящем мужике и его серьёзных намерениях – где-то всё так же. Мужчина должен заботиться о своей женщине, даже когда она в конкретных дровах храпит на заднем сиденье в его авто.

Машина тормозит напротив моего подъезда.

– До квартиры провести или сама дойдёшь, Насть? – спрашивает Жека, когда я отстёгиваю ремень безопасности.

– Сама. Спасибо, что подвёз.

– Пожалуйста. Ты это… осторожно, хорошо?

– Я почти не шатаюсь. Не видишь, нет? – выйдя на улицу, руками упираюсь в крышу машины. Заглядываю в салон, и лыбу тяну едва не до ушей.

– Вижу, да. Насть, я не про это сейчас. Я имел в виду тебя и Данила.

– Да? Интересно. И почему я должна быть осторожной, хм?

– Просто потому, что это Потоцкий. Ты же помнишь вашу историю десять лет назад.

– Ну амнезией я как бы не страдаю. А ты к чему вообще начал этот разговор?

– Переживаю за тебя.

– Есть что-то, чего я не знаю? Жень, если начал говорить, то говори до конца.

Пожав плечами, Жека говорит, что ничего не знает. Просто предчувствия у него нехорошие.

– Ладно, раз тебе нечего мне сказать, то я пойду. Спокойной ночи, Евгений. Утром не забудь Светке принести аспиринчика и минералку.

– Не забуду, – улыбается Жека и я спешу двинуться к подъезду.

Оказавшись в своей однушке, прокручиваю в голове прошедший вечер. Ностальгия накатывает. Достав из стола старые фотоальбомы, устраиваюсь на кровати. Просматриваю фотки. Особенно долго рассматриваю снимки десятилетней давности.

Одну фотографию щёлкаю на свой телефон. Отправляю Данилу. Интересно, он помнит этот снимок?

Мы здесь целуемся, никого не замечая вокруг. Десять лет назад. Во дворе больницы. На лавочке. Данил пару дней как после операции – вырезали аппендицит. А мы всей нашей большой компанией припёрлись его проведать.

Помню, я тогда ему призналась в любви. Это был первый и единственный раз в моей жизни, когда я кому-либо сказала: “Я тебя люблю”.

Но сегодня я почти в хлам. Пофиг, что он обо мне подумает. Я сейчас вся на эмоциях. Следом за фоткой пишу Данилу на мессенджер сообщение:

“Я всё ещё люблю тебя”.

Утро врезается в сознание острой головной болью. Уткнувшись лицом в подушку, ощущаю себя раздавленной лепёшкой.

Яркий свет ослепляет. Опускаю руку, на ощупь нахожу бутылку с водой и, открутив крышку, жадно припадаю губами к горлышку.

Мобильный трезвонит неустанно. Отыскав его под кроватью, хмурюсь, прочитав на экране надпись "Мама". Не очень хочется говорить с бодуна, но раз мама такая настойчивая, то это серьёзно.

– Алло, мам…

– Ты в своём уме, Настя? – вопит в трубку мама, а я пытаюсь вспомнить, где я успела так сильно накосячить, раз мама вышла из себя. Обычно эта женщина очень редко повышает голос.

– Да вроде в своём, а что?

– Ещё и спрашивает… – это она, видимо, обращается к отцу. – Как ты могла, дочь? Разве мы так тебя с папой воспитали?

У меня в голове куча вопросов, но я предпочитаю не перебивать. Да и сил оправдываться, не знаю пока в чём, у меня тоже особо нет. Похмелье злостное со всеми вытекающими.

– Как тебе не стыдно разбивать чужие семьи? – далее следует много текста и не совсем приличного, мне приходится отодвинуть телефон от уха, а то так и оглохнуть можно.

Я такая вся гадина… угу.

Мужиков увожу. Ну прям угонщица, как в одной знаменитой песне, там ещё про машину "девятку".

– Так. Стоп! Мама, – глубокий вдох, чтобы с мыслями собраться. – Во-первых, ничего такого не случилось и вам с папой должно плевать, что скажут люди. А во-вторых, никого я не уводила – Потоцкие развелись без моего участия. Я к их разводу не имею никакого отношения.

– Не оправдывайся. Ай-яй-яй… Какая ж ты бессовестная, Настя.

– Ну хватит, мам. Я же русским языком сказала, что в чужую семью не влезала.

– А какая разница уже? Ты спишь с бывшим мужем лучшей подруги! Господи, какой позор.

Стенания продолжаются, и я даже не спрашиваю: откуда мама узнала обо мне и Потоцком. У сороки, которая принесла на хвосте, имя Люда. Ну или её родственники постарались. В общем-то, это неважно. Всё равно теперь всё наше село перемывает кости моей семье, а для мамы – это хуже удара под дых.

– На. Отец тебе хочет что-то сказать.

Не успеваю сказать: "Ну зачем, мама". Трубку папа сам выхватывает – чувствую.

– Настя, ты должна немедленно расстаться с этим мужчиной. Ты молодая, красивая, встретишь ещё достойную пару.

– Пап, и ты туда же, да?

– Дочка, мы с мамой очень переживаем за тебя. Твои отношения с этим Данилом добром не кончатся. Нельзя построить счастье на чужом несчастье.

От нравоучений родителей голова болит ещё больше. Но я молчу, не имея даже желания переубеждать, да и зачем? Такие разговоры по телефону не ведутся.

Дождавшись, когда у папы закончатся аргументы, я говорю, что у меня вторая линия на телефоне и в спешке прощаюсь.

На экране мобильного светится фотка Потоцкого, меня в пот холодный бросает, когда вспоминаю, что ночью по пьянке я призналась ему в любви. Но трусливо давать заднюю не собираюсь. Призналась, да и призналась, чего уж теперь?

– Доброе утро, – говорю первой, с замиранием сердца жду его ответа.

– Доброе. Проснулась уже?

– Ну да. Слушай, Дань, я вчера немного лишнего выпила. Просматривала старые фотки и… В общем, на меня нахлынули воспоминания.

– Я так и понял. Спасибо за фотку, у меня такой нет.

– Серьёзно? Ну, значит, теперь будет.

– Как себя чувствуешь, голова не болит?

– Болит.

– Может, уже завязывай с алкоголем, а, Насть?

– Не начинай, пожалуйста.

Даня вздыхает, ему явно не по душе, что вчера я оторвалась на полную катушку. Но в этом он сам виноват – был бы рядом в выходной день, а не в командировке, не попёрлась бы я с девчонками в "Квадрат".

– У меня планы немного изменились. Домой возвращаюсь, приеду сегодня вечером. Может, поужинаем вместе?

– Хорошо.

– Целую.

– И я тебя, – глаза прикрываю, представляя, как мои губы касаются его гладковыбритой щеки.

В двери стучат. Не успев почистить зубы, я бегу в коридор. Во рту торчит зубная щётка, тело обмотано банным полотенцем, волосы на голове ещё мокрые.

Даже не смотрю в глазок, зная, кто стоит по ту сторону двери.

Оборот замка, открываю дверь и едва не сбиваю Данила с ног, запрыгивая в его объятия.

Я тоже по тебе соскучился, малыш, – смеётся Потоцкий, толкает меня в квартиру.

– Ща-а-с… – показав жестом, что скоро вернусь, на всех парусах мчусь в ванную комнату.

В спешке заканчиваю чистить зубы, умываюсь и вся такая с довольной моськой топаю в коридор, где Даня уже успел разуться и поставить свою обувь на полочку рядом с моими любимыми босоножками.

Изголодавшаяся за несколько дней разлуки, я льну в его объятия. Целую жадно, не в силах насытиться. Его запах действует на меня как алкоголь: пьянит, голову кружит, дурацкие мысли выбивает.

Прижав меня к стене, одним ловким движением руки Данил развязывает обмотанное вокруг моего туловища полотенце. На пол его швыряет не глядя.

В его красивых глазах сам дьявол пляшет. Такая похоть, что я вспыхиваю как спичка, возбуждаясь от одного только взгляда.

С закрытыми глазами на ощупь расстёгиваю пуговицы на его рубашке.