Рафаэлла прищелкнула пальцами, зажигая на ладони маленький, но яркий файербол:

– Ты неправильно рассуждаешь, котик. Я уже на третьем курсе Академии. Я постараюсь вернуться как можно раньше. До полнолуния всего три дня, а до Леса нужно еще добраться.

– Элли… я с тобой, я… в седельной сумке поеду.

Сол скакнул вперед.

– А вот это – решительное нет! – Элли подхватила жабу на руки, и пока Солар хлопал глазами, осторожно посадила ее в магический террариум и задвинула крышку. Солар, не ожидавший такой подлости, запоздало раскричался, но заколдованное стекло заглушило все возмущенные кваки. – Посидишь тут. Если не вернусь через три дня – декан некромантии получит магическое послание, и тогда у него будет еще две недели на то, чтобы расколдовать своего студента.

Элли накинула капюшон плаща, взяла сумку на плечо и вышла вон из комнаты. Потому что еще пять секунд такого осуждения в этих голубых глазах – и ее сердце не выдержит.

Проклятье, почему Солар вертел ей как хотел, даже будучи жабой? Что за ерунда?

Лошадь она оставила на последнем постоялом дворе, который располагался возле перекрестка двух торных дорог за милю до Мрачного Леса.

Заплатила за постой животины двойную цену (вот и пригодились не потраченные на перья медяки, чтоб этой сове икалось!), переложила вещи из седельной сумки в заплечную и споро зашагала в густеющем тумане в сторону леса.

Планы у Элли были простыми и ясными: выследить сатира, желательно до темноты, подстроить ловушку, отломать рог и вернуться обратно. Просто, красиво, быстро.

В планах, разумеется, все выглядело довольно просто. Не считая того, что Элли, хоть и была почти боевым магом, в лесах гуляла не часто. Ведь торговые караваны в основном ходят по дорогам, мимо чащоб. Но тут особо не покапризничать – сатиры жили именно в лесах, а не в тавернах на перекрестках.

С первой задачей – не заблудится и выследить добычу – должно было помочь зелье охотничьего нюха. Элли выпила его как раз перед тем, как нырнуть в густую тень деревьев на опушке.

Вторая задача – поймать нечисть – была куда сложнее.

Зелье сработало славно. Стоило напрячься, как в траве то тут, то там стали появляться яркие зеленые огоньки следов: мышиных, птичьих и заячьих.

Следы зверей покрупнее были светлее и отливали белым.

Надо сказать, живности тут водилось с лихвой. Еще бы, охотников бить дичь под боком у сатира днем с огнем не найдешь.

Пока Элли осторожно и почти бесшумно шла вглубь леса, она насчитала: следы волчьей стаи – восемь голов и очень крупнолапый вожак. Не хотелось бы встретиться.

Старые медвежьи следы – зверь явно проходил тут давно, больше недели назад, но каждый отпечаток был с хорошую тарелку.

Кабанье стадо с детенышами – ямки следов горели белым огнем, и через несколько минут Элли различила сопенье и хрюканье. Пришлось обогнуть, а то еще битвы со свиньями не хватало. Нрав у кабанов дурной, и тратить время на драку не хочется.

Лисьи отпечатки, куньи, мышиные и прочую мелочь она уже не замечала, высматривая под ногами только следы копыт.

Сатир ведь он как козел, только мистический. Рога, копыта и говнистый характер.

Первые найденные не подошли – копыта были острыми, и тот, кто оставил след, явно имел четыре ноги, а не две. Солнце карабкалось на небо, а Рафаэлла все блуждала по лесу.

Умолкли утренние птицы, стало жарче. Хорошо хоть кусачего гнуса тут почти не водилось. От высоких сосен пахло смолой, а где-то на самых верхних ветках постоянно перепархивали пестрые дятлы.

Элли спустилась в низину и вышла к заросшему осокой лесному озерцу, круглому, как потерянная монетка. Но судя по цвету воды, довольно глубокому.

Присела на корточки, вглядываясь в скопившийся в тростниках туман. Тут было прохладнее, пахло рыбой и застоявшейся ряской.

Где-то вдалеке плеснуло. На противоположный берег вышел крупный лось. Настоящий великан. Только безрогий. Вместо шикарных рогов на голове у него торчали два трогательных холмика.

Лось не спеша осмотрелся и канул в туман.

Не то. Где же искать эту тварь?

Элли обошла озерцо по кругу и по чистой случайности заметила нужные следы – довольно старые, всего три, но явно не лосиные. Тем более что все три отпечатка были у самого берега, рядом с явно рукотворными мостками – кто-то воткнул в озерный ил толстые столбики и положил на них березовый горбыль.

Рядом под кустом Элли нашла старую плетеную корзину – ломаную, а потому выброшенную. Корзина до сих пор хранила стойкий запах рыбы.

Удача!

Кто-то с копытами, довольно крупными, приходил на озеро рыбачить. Точно не лось! А кроме сатиров разумных рыбаков тут и не найти. Остальная нечисть добычу зубами ловит.

Элли пошла по следу. Нечеткому и прерывистому. След петлял. Иногда и вовсе пропадал, и приходил постараться, чтобы найти его вновь. С непривычки у Элли ныли ноги, она запыхалась и развлекала себя только тем, что по дороге придумывала планы, как поймать коварную цыганку.

Лес вокруг становился все темнее – сосны сменились высокими, но тонкими осинами и мелким ольховником. Потом стали появляться елки – огромные, старые, с поникшими до земли пыльно-зелеными ветками. Приходилось смотреть под ноги – узловатые выступающие корни мешали идти, то и дело пересекая путь.

Если бы не зелье, Элли бы давно уже потерял след – без магического зрения на толстой хвойной подстилке все отпечатки выглядели одинаково.

Дятлы сюда не залетали, зато два раза гулко ухнул филин, заставив Элли тут же создать файербол и замереть в ожидании.

Незаметно осины и ольховник исчезли, остался только темный хвойный лес.

И уходящая вглубь цепочка четких следов. Глубоких и четких, наконец-то.

Элли, снимая с себя густую паутину, которой были богато укутаны нижние ветки елей, едва успела затормозить на краю большой лесной прогалины, чуть не вывалившись прямо на открытое пространство. Слишком увлеклась продиранием через сплетение ветвей. А вот владелец следов, судя по всему, умел ходить по лесу так, что не оставлял за собой ни одной сломанной ветки.

Элли запнулась, чудом пролетела мимо двух сучков, которые целили ей в глаза, и резво шлепнулась на живот в мягкий хвойный ковер. Потому что ее добыча оказалась куда ближе.

Лесная хижина.

На другой стороне прогалины. В сотне ярдов. Вернее, выглядела она как хижина, а вот размерами скорее походила на постоялый двор: громоздкая, приземистая, под соломенной толстой крышей, и длинная, как общинный дом у северян. Сложенная из цельных еловых стволов и проконопаченная рыжим мхом.

На прогалину хижина выходила двумя затянутыми мутной слюдой окнами, дверью и широким крыльцом из трех ступеней – небрежно кинутых друг на друга огромных известковых плит.

На которых сидел сатир и неторопливо выпускал колечки дыма из длинной изогнутой трубки.

У Элли аж сердце из груди рвануло. Чуть не попалась!

Сатир оказался крупнее, чем она рассчитывал. И куда больше похож на человека, чем представлялось. И выглядел внушительно.

Наверняка если встанет на сильные ноги – то ростом выше Сола, точно. Широкий, очень мускулистый. Ниже вызывающе выпирающих грудных мышц начинала расти темная шерсть, которая сбегала широкой дорожкой по кубикам пресса к паху, прикрытому кожаной набедренной повязкой, держащейся на поясе с медными бляшками. Ноги у сатира были человеческие – тоже очень широкие и мощные в икрах. Но заканчивались широкими круглыми копытами, вместо ступней.

Рога, которые Элли представлялись козлиными, оказались оленьими – толстыми в основании, ветвистыми, растущими назад. Почти черные, блестящие. Огромные.

Ну хоть с этим проблем не будет – любой кончик отламывай. Такими не грех и свою гостиную украсить. Когда она у Рафаэллы появится.

Мордой, то есть лицом (потому что сверху он выглядел вполне себе мужчиной), сатир был скорее в южную породу – смуглый, черноволосый, с грубыми резкими чертами, короткой темной щетиной и яркими зверино-желтыми глазами, которые выдавали в нем нечисть покруче копыт и рогов.