Я упрямо осталась стоять, ещё и голову с вызовом вскинула:

— Ваш племянник Эстебан выпил весь магический потенциал моей подруги Элизабет. Более того, у неё теперь в энергетической оболочке брешь, которая постоянно увеличивается! Лиззи гибнет, вы это понимаете?!

— Я сказал: выйди! — рыкнул декан, и я даже пискнуть не успела, как магическая волна вымела меня из кабинета.

Ах, вот как?! Ладно, я тоже могу быть настойчивой. Я выдохнула, несколько раз с силой сжала и разжала кулаки, после чего вежливо постучала и заглянула к декану.

— Можно войти?

Модест Владович взглянул на меня с ледяной ненавистью:

— Нет. Если ты мне понадобишься, я тебя вызову.

— Но…

Дверь захлопнулась, едва не прищемив мне кончик носа. Я машинально потянула за ручку, но та растаяла под моей ладонью, словно утренний туман под жаркими лучами солнца. Да и вообще вся дверь подёрнулась рябью и исчезла, оставив вместо себя лишь гладкую каменную стену, которую я не преминула с силой пнуть. Камень мой удар выдержал стойко, а вот ушибленная нога разнылась и запульсировала. Я, сдавленно шипя сквозь зубы, помассировала ушиб и выдохнула, выпуская гнев и заставляя себя мыслить хладнокровно. Декан мне не помощник, это понятно, но он, к счастью для меня, персона в университете хоть и важная, а всё же не единственная. Делать нечего, придётся дойти до ректора, должна же быть справедливость в стенах этого универа!

К моему искреннему разочарованию, медленно, но верно сменявшемуся тихим бешенством, справедливость в университете если и была, то меня старательно избегала. Сначала мне пришлось целый час просидеть в приёмной в ожидании того счастливого мига, когда господин ректор сможет меня принять, а затем я целых двадцать минут выслушивала сентенции нашего глубокоуважаемого ректора господина Элегиуса о том, что студенткам должно в часы обучения быть на занятиях, а не бродить по кабинетам.

— И вообще, моя милая, ваш декан вами чрезвычайно недоволен, — господин Элегиус положил правую ладонь на кипу бумаг, а левую заложил за борт серебристо-серой мантии, словно для портрета собрался позировать. — Если вы не образумитесь, мы будем вынуждены вас отчислить.

Что?! Я встрепенулась, пытаясь хоть что-то сказать в своё оправдание, но сковывающая меня магия немоты никуда не делась.

— А поскольку с нашей стороны было бы настоящим преступлением выпускать к ни в чём не повинным людям и прочим существам недоученную ведьму, ваш родовой дар мы будем вынуждены заблокировать.

Я машинально вцепилась в фамильный кулон-накопитель, словно его уже срывали с моей шеи и плавили на ведьмовском огне.

— Надеюсь, моя дорогая, вы меня услышали и поняли, а значит, более нам к этой теме возвращаться не придётся, — ректор величественно указал мне на дверь.

— Подождите!

Я вцепилась в стул, понимая, что ещё немного и меня выставят из кабинета, а я даже сказать ничего не успела! Да что там, ко мне дар речи только-только вернулся.

К счастью, ректор меня услышал. Величественно опустился в кресло, уткнул подбородок в переплетённые пальцы и вопросительно приподнял брови:

— Слушаю вас.

Я глубоко вздохнула и зачастила с такой скоростью, какой и болотные шептуны бы позавидовали. Господин Элегиус слушал меня внимательно, и по его невозмутимому лицу было абсолютно невозможно понять: верит он мне или нет. Когда я замолчала, тяжело переводя дыхание и облизывая пересохшие губы, ректор ещё немного помолчал, а потом привычным мягким тоном уточнил:

— Вы закончили?

— Да. Эстебана, кем бы он ни был, нужно наказать, а Лиззи помочь.

Господин Элегиус приподнял уголки губ в снисходительной улыбке:

— Мне кажется вы, моя милая, учите меня, что я должен делать? Довольно опрометчиво с вашей стороны. Не волнуйтесь, если всё, что вы рассказали, правда — обидчик вашей подруги будет наказан.

Ура, меня услышали и поняли, а значит Лиззи будет отомщена! Я широко улыбнулась, чувствуя, как с моих плеч валится огромная гора печали и забот. Теперь всё будет хорошо, по-другому и быть не может.

Ректор повелительно вскинул ладонь:

— Это ещё не всё. На период проведения расследования вы будете проходить практику в небольшом горном поселении, это первое. И второе, если наше расследование обнаружит, что всё, что вы здесь поведали, лишь плод вашего богатого воображения и попытка опорочить достойных магов, — серые глаза господина Элегиуса сверкнули, — вы будете наказаны. Вы продолжаете настаивать, что всё сказанное вами — правда?

— Да.

Я постаралась вложить всю искренность в это короткое слово, смотрела прямо в глаза ректору, не опуская ресниц.

Господин Элегиус чуть дёрнул бровью:

— Хорошо, в таком случае возвращайтесь в свою комнату и ждите направления на практику. И я вас очень прошу, постарайтесь быть благоразумной.

Я коротко поклонилась и вышла, стараясь надеяться на лучшее. В конце концов, я же сказала чистую правду, ни капли вымысла, разве расследование может обнаружить что-то иное? Конечно, нет!

Знаете, что самое сложное в жизни? Ждать. Когда я вернулась в комнату, Лиззи там не было, лишь на подушке на её кровати белел листок с посланием от целителя. Елисей Иванович писал, что забирает Лиззи в целительское крыло, просил меня не волноваться за неё и не делать глупостей. Последнее было даже три раза подчёркнуто, словно я признанный чемпион в поиске неприятностей на свою буйную головушку. Хотя, если подумать как следует, как-то так оно и есть. Я хотела убежать к подружке, но потом вспомнила, что мне нужно дождаться направления на практику, и осталась, а чтобы скоротать время, погрузилась в штудирование учебников.

За учёбой время действительно пролетело незаметно, я так увлеклась, что даже стука в дверь не услышала, встрепенулась лишь после того, как на страницу учебника упал свёрнутый трубочкой лист.

— Направление на практику, — недовольно проскрежетала секретарша господина Элегиуса, не привычная к тому, чтобы её игнорировали. — Магический портал откроется через полчаса, просьба не опаздывать.

Полчаса? Да это целая вечность, я всё успею, особенно, если прошепчу заклинание ускорения. Хотя, учитывая, какой нервный у меня сегодня день выдался, магию лучше не использовать, ничего хорошего из этого не получится. Я огорчённо вздохнула и принялась закидывать вещи в сумку-нагребушку, которая была не только безразмерной, но ещё и вещи в ней ровным счётом ничего не весили. Мы с Лиз как-то даже всю мебель из комнаты запихали, а она даже в размерах не увеличилась. Чудесная сумочка, настоящий клад для девушки, особенно любящей путешествовать! Я покосилась на часы, прикусила губу и всё-таки прошептала заклинание ускорения. Вихрем принеслась в целительское крыло, поцеловала в щёку погруженную в целебный сон по-прежнему бледную, но уже не такую холодную Лиз, получила горячее заверение Елисея Ивановича, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы помочь моей подруге, отловила в коридоре Клюквину и приказала ей держать меня в курсе университетских новостей. Ответа одногруппницы и её расспросов я уже не слушала, несясь в зал перемещений, где мигал, постепенно наливаясь тревожно-красным цветом, магический портал. Эх, не успела посмотреть, куда меня направляют. Да ладно, на месте разберусь!

***

На практику меня отправили в глухую горную деревушку, где местные жители были свято убеждены, что от вампиров хорошо помогает серебро, осиновый кол и чеснок, оборотнем может стать любой, укушенный зверем в полнолуние, а ведьмы все сплошь нечестивые развратницы, место которым в пыточных подвалах, а ещё лучше — на костре. А уж если ведьма молода, зеленоглаза и в волосах её каштановых играют сполохи огненные, то такой девице на тихую и спокойную жизнь рассчитывать не приходится. Впрочем, тишины и покоя у меня давно не было, наверное с самого моего поступления в университет.

Моя наставница, местная травница, в первый же день строго-настрого запретила мне использовать магию, сказав, что она и так на дурном счету у старосты, а бежать из родного дома, равно как и гореть, в нём запертой, в её планы не входит. Вы представляете, каково молодой, полной сил ведьме целый месяц обходиться без магии?! Жуть жуткая, мой накопитель к концу месяца даже раскалился так, что я вынуждена была его в мешочек прятать, а с кончиков моих пальцев то и дело слетали золотистые магические искры. Короче, когда моя практика подошла к концу, облегчённо вздохнули все: травница, умаявшаяся исправлять последствия моих импульсивных действий и заклинаний, местные жители, часть из которых провожала меня бодрым кваканьем, ржанием или змеиным шипением, да и я сама. Тревога за Лизоньку с каждым днём становилась всё сильнее, я пыталась связаться с Клюквиной, но одногруппница на связь не выходила. Влюбилась, видимо, или заучилась, для неё оба варианта возможны. Когда открылся телепорт, я поспешно поцеловала травницу в щёку, махнула рукой в знак прощания и прыгнула в магический портал, нежно прижимая к груди подаренный мне пухлый мешочек с травами.