Однажды, когда я учился в седьмом или восьмом классе, я признался своему отцу, что терпеть не могу писать сочинения по литературе. Это было действительно так, поскольку зачастую свобода выражения мысли ограничивалась у нас рамками точки зрения автора учебника или преподавателя (что часто совпадало). К тому же я недоумевал, как можно пытаться догадываться, что именно хотел выразить автор своим произведением: может быть, он ничего не хотел выразить, а просто рассказал интересную на его взгляд историю (взять хотя бы знаменитый случай с Дарьей Донцовой, Валентином Катаевым и его повестью «Белеет парус одинокий»).

Как бы то ни было, папа тогда сказал, что, коли так, писателем мне, наверное, никогда не стать. Я думаю, своими словами он хотел подбодрить меня и дать понять, что не стоит слишком переживать по этому поводу.

Признаюсь честно, не помню, что я тогда подумал и как воспринял отцовское замечание. Скорее всего, принял, как должное, и пошёл писать очередное сочинение. Чего я точно не решил тогда, так это становиться писателем несмотря ни на что, вопреки всем препятствиям. Не возникло тогда у меня такой мысли. Папы не стало в 2020-м, однако он был для меня непререкаемым авторитетом, и та фраза осталась со мной навсегда. Я до сих пор помню, как он её сказал, вплоть до интонаций, и вспоминаю каждый раз, как сажусь за новый рассказ. Это в какой-то мере помогает оставаться в рамках и не задирать нос.

Назвать себя писателем может кто угодно, но по-настоящему писателем автора текстов делают читатели. Формула проста: если у тебя есть читатели, ты – писатель, если таковые отсутствуют (по разным причинам), то, не обессудь – ты просто складываешь слова в предложения и являешься единственным в мире, кто восхищается результатом этого труда. Жестоко, но правда.

Сборник, который вы держите в руках, для меня – первое издание моих произведений в отдельной книге. Раньше мои рассказы выходили в дружном строю с другими, зачастую более достойными произведениями более искусных мастеров литературного искусства. Это позволяло немного расслабиться, ведь в альманахе можно спрятаться за спинами других авторов и, являясь частью общей картины, выглядеть неплохо. Теперь же вся ответственность лежит целиком и полностью на мне. Некому подставить мне крепкое литературное плечо со словами: «Ничего, дружище, сейчас я сглажу своим мастерством твои огрехи». Сегодня я перед вами такой, какой есть. Уж что получилось из меня за двадцать лет писательского труда, то в книгу и попало, не взыщите.

Сборник, как следует из названия, посвящён обсуждению спорных опросов, связанных не только со светом и тьмой, но и (что более важно, на мой взгляд) с той границей, которая между ними пролегает. Где она, эта граница? Насколько легко её перейти? Почему чаще и проще люди переходят из света в тьму? Хочется ведь верить, что мы движемся наоборот – на светлую сторону. Вот я и предлагаю вам сегодня пройти этот путь вместе со мной, из темноты в свет. Можем взяться за руки, а можем просто держать друг друга в поле зрения.

Не могу не сказать спасибо всем тем людям, благодаря которым появился этот сборник. Руководителю агентства «Новое слово» Максиму Федосову, который таки уговорил меня издаться отдельной книгой и терпеливо вычитывал все мои тексты в течение трёх лет. Редакции журнала «Дальний Восток», в особенности Александре Викторовне Николашиной и Тамаре Николаевне Савельевой, которые поверили в меня и впустили на страницы своего издания, руководству Дальневосточной государственной научной библиотеки в лице Татьяны Юрьевны Якубы и Раисы Вячеславовны Наумовой, которые объяснили мне, что теперь я – дальневосточный писатель, и мне с этим жить, хочу я того или нет. Писателю и преподавателю литературного мастерства Андрею Венедиктовичу Воронцову, который возился со мной целых полгода и сумел донести до меня, что, как и главное для чего нужно писать. Моим однокурсникам Любови Цветковой, Юлии Пургиной, Анне Федотовой и Сергею Трофимову, которые читали всё без исключения и вносили свои, часто очень полезные, замечания, поддерживали и конструктивно критиковали. Конечно же, моим самым первым и самым главным читателям – супруге Людмиле и маме Любови Алексеевне, без поддержки которых всё это было бы невозможно.

Самое главное «спасибо», конечно же, моему отцу. Теперь я знаю, что теми своими словами он просто подзадорил меня, дал такого пинка, что я стал тем, кем стал. На самом деле он был самым первым, кто верил в то, что я буду писателем. Так что эту книгу целиком и полностью я посвящаю своему отцу.

Единственное, о чём я жалею, так это о том, что он её не увидел.

Зверёк жил в норке у самого входа в грот, Максим знал это. Пару раз он чуть было не увидел его, заметил самый хвостик, юркнувший в темноту. Если бы не отвлекся тогда на пролетавшую мимо чайку, было б чем похвастаться перед одноклассниками после каникул. Далась ему эта чайка. Чайки не прячутся по норам, а летают себе: смотри на здоровье!

Не проходило дня, чтобы Максим не бегал проведать зверька. Как только голос отца становился громче, а речь сливалась в один длинный звук, мальчик вдруг вспоминал, что сегодня ещё не был у грота. Ему казалось в такие моменты, что зверёк тоскует не меньше, чем он сам, сидит, поджав хвостик, у входа в нору и, переступая с лапки на лапку, смотрит в сторону куста с мелкими белыми пахучими цветками, из-за которого всегда появлялся Максим. Тайком, чтобы не заметил отец, мальчик прокрадывался к двери на задний двор коттеджа, арендованного семьей на время отпуска на Самоанском побережье, осторожно прикрывал её, огромными прыжками пересекал песчаную площадку, умело лавируя между качелями, невысокой деревянной горкой и покосившимся грибком, отгибал край жестяного забора и, воображая себя индейцем, несся через густую мангровую рощу к морю.

В свои десять лет он понимал, что простоять час в углу за побег, пускай даже в компании с висящим над головой пауком – менее серьезное наказание, чем видеть, как краснеет лицо отца, а шея начинает походить на густо овитый лианами ствол дерева. Жаль было лишь, что наказание расстраивало маму.

Роща сразу принимала Максима в свои объятья, закрывала его листьями, смыкала за его спиной лиановые алебарды, шумела ветвями, заглушая его шаги. Деревья радовались мальчику, а он – деревьям. Он нежно касался пальцами стволов, растущих вдоль тропинки, провожал взглядом бабочек, встревоженных его появлением, низко кланялся толстым сучьям, пригнувшимся к земле, быстрыми короткими вдохами втягивал в себя ароматы прелой травы и стелющихся по земле больших красно-желтых цветов. Свой куст мальчик замечал издали: здесь ветви деревьев образовывали длинный ровный коридор, расширявшийся у самого моря. Не всякому индейцу разрешалось пройти здесь. Корни деревьев коварно выныривали из-под земли, стоило как следует разогнаться, и Максим трижды падал, сдирая кожу на ладонях и сбивая в кровь колени, прежде чем научился ставить ноги так, чтобы корни не доставали его.

Куст с белыми цветками стоял на самом краю крутого песчаного обрыва. Максим смело сигал с него, ногами прочерчивая две глубокие борозды в горячем желтом песке. Морские ветры за долгие годы обратили ветки кустарника к роще, но цветы упрямились и поворачивали мордочки к солнцу, чуть подрагивая от смеха, гордые свободой поступать так, как им хочется.

Едва приземлившись, Максим скидывал сандалии, перекатывался влево и бросался бежать к огромной черной пасти грота, зиявшей в тридцати шагах от куста. Песок обжигал босые ноги, ветер ерошил соломенного цвета вихры, швырял в мальчика соленые брызги, шутливо пихал его в бок, дергал за рубашку. Каждый раз Максиму казалось, что вот-вот он увидит скрывающиеся в норе лапки зверька, а может быть даже разглядит цвет его шкурки, но отверстие, куда с трудом мог бы поместиться кулак взрослого человека, пустовало. Мальчик готов был поклясться здоровьем всех своих родных, что на песке под норкой мог различить отпечатки лап таинственного животного – крошечные коготки оставляли мелкие бороздки, а пяточки выдавливали неправильной формы окружности. По следам было видно, что зверек кружился на месте, словно не решаясь уйти и в то же время стремясь поскорее спрятаться от палящего солнца, соленого ветра и хищников, которые могли жить в мангровой роще.