Что это «ну-ну» могло означать (похвалу? разочарование?), я понял, когда на доске объявлений увидел приказ по редакции: «Зачислить в штат «АТК» на должность корреспондента…»
– Если серьёзно, я до сих пор не могу найти ответы на некоторые «пустяковые» вопросы.
– Например? – спросила Бела.
– 1. Почему я не наведался в редакцию «Боевого Знамени» (которая в 1974 году находилась на расстоянии километра от моего дома), чтобы спросить совета у майора Звягинцева: как быть с работой? 2. Почему я позвонил в журнал «Автомобильный транспорт…», о котором прежде знать не знал? 3. Почему по телефону мне ответил не секретарь и не рядовой сотрудник, что должно было произойти в 99,99 процентов из ста, а главный редактор?.. С лёгкой руки Захарова и началась (вдруг!) моя карьера.
– «Случайная встреча, по Ницше, – самая неслучайная вещь на свете», – улыбнулась Бела. – Может, на твои вопросы и ответы искать не надо? Есть такая поговорка: «Один дурак может задать столько вопросов, что на них не ответит и сотня мудрецов». Логичен вопрос: кому больше нужны «ответы» – единственному дураку? Или сотне мудрецов?
– «Ответы» не нужны только горбатым кретинам, – улыбнулся я.
– Вот как? Только им? «Меня привлекает ваш склад ума. Мы с вами похоже мыслим, с той только разницей, что вы безумны»[31].
После апреля 1985-го «горбатыми кретинами» мы окрестили тех, кто стал вылазить на свет из всех щелей в государстве под названием СССР. Бела не могла этого забыть. Тем не менее она устроила этот шутейный диалог: хотела развеселить меня? Ей это удалось.
Итак, начало партии на чёрно-белой шахматной доске было положено. В ноябре 1982 года мне был дан шанс (по возможности грамотно, не горячась) разыграть её.
Положительный исход этой партии (то есть карьера и благополучие) дался мне просто. И сложно.
Просто – потому что существовали устоявшиеся чёткие правила игры, определённые советско-коммунистическими порядками. Первый раз загляделся – потерял фигуру. Второй раз прохлопал ушами – потерял инициативу. Смог обойтись без грубых ошибок, да ещё провести одну, две, три, десять результативных атак – ты уже близок к королю противника и готов угрожать шахом, а может, и матом.
Сложно – потому что в ходе игры тебе могли бы переломать не только руки и ноги, но и надломить твоё «Я». А могли (случись ситуация игровой мясорубки) и вообще превратить в фарш – слишком уж много существовало разных «но» в те загадочно-парадоксальные времена. Тогда недостаточно было иметь лёгкое перо, холодную голову и ясную цель. Помимо всего этого, следовало ещё не ошибиться со вступлением в серьёзную игровую комбинацию: войдешь в неё рано – плохо, замешкаешься – ещё хуже. Но если уже ввязался в бой – придерживайся простого правила: делаешь – не бойся, боишься – не делай.
Мифы об СССР, где невозможно было сделать карьеру, – мифы и есть. Кто мог запретить шагать вверх, ступенька за ступенькой, по служебной лестнице? Партийцы?.. Это бред! Бред сивой кобылы.
Начало (дебют) в редакции «АТК», затем переход в газетный еженедельник, следом – работа на ТВ (когда круг моих героев расширился беспредельно:
от последнего пьянчужки до недосягаемых вельмож республиканской партийно-советской элиты) – всё пришлось ко времени. Не поздно и не рано.
Особая пикантная привлекательность (непривлекательность) той «расчудесной» поры состояла в том, что работать и жить выпало на разломе эпох: до 1985 года и после 1985-го. До перестройки и при перестройке. До Горбатого и при Горбатом: начало конца!
Какое же это было интригующее время, когда во власть пришла демократическая шпана (это позже о ней будут говорить как о предателях и подонках), до той поры тихой сапой обитавшая где-то в потайных своих местечках и вдруг вылезшая – все как один – на свет.
Они громче всех и кричали: «Перестройка! Гласность! Горбачёв!..»
А Горбатый тогда лихо куролесил по стране, заливаясь соловьём перед народом. Выступал без бумажки в руке.
Кто обратил тогда внимание на такие его «гениальности», как выражения «углу́ бить», «обóбщить»? Единицы.
Большинство были в восторге, что новый генсек не мямлил, как поздний Брежнев: «какой, однако, головастый – не то, что эти старые коммуняки!»
Когда рядом с ним появился ещё один (символический) персонаж перестройки – первая леди СССР! – стало ясно: стране скоро придёт полный и окончательный кирдык.
Вот и настало время, когда не надо блистать талантами (это не обязательно).
Другое дело – если у тебя престижная квартира в престижном районе. Если производитель унитаза в твоём туалете[32] из европейской страны. Если марка твоего автомобиля (ни в коем случае) не ВАЗ. Если на твоей шее и пальцах крутые цацки. Если одежда на твоём теле из забугорных бутиков, а не из совкового ЦУМа.
Бела тогда согласилась:
– Правильно: чтоб подруги завидовали, потому что у них отстойная бирка на нижнем белье.
Я ответил:
– И да пребудет с ними счастье!
Приход к власти «горбатых кретинов» потребовал равноценных «горбатых кретинов» везде, снизу до самого верха. В том числе и в СМИ. В 1989 г. на журнал «Наука и жизнь» было подписано больше 2 млн человек, «Технику – молодёжи» – 1,5 млн, «Радио» – 1,5 млн, «Юный техник» – 1,7 млн, «Юный натуралист» – 2,9 млн. Журнал «Моделист-конструктор» имел 1,7-миллионный тираж!
Сегодня знания, которые сообщали бы подобные издания, никому не нужны.
Массовым СМИ они не нужны, поскольку эти СМИ забиты «горбатыми кретинами».
В те годы мы открыли для себя Александра Зиновьева, читая в его трудах: «Теперь почему Запад аплодирует Горбачёву?.. Что вы думаете, Запад хочет, чтобы советские люди жили роскошно, были сыты? Ничего подобного! Западу нужно, чтобы Советский Союз развалился. Горбачёва похлопывают по плечу… Они говорят: действуй, Миша…»
Говорят, шанс найти себя (как и потерять) в такие времена увеличивается многократно.
Китайцы на этот счёт иного мнения: не приведи господи жить во времена революций! (На то они и китайцы.)
Всё и всегда у меня шло гладко? Конечно нет. Были и сердитые звонки наверх, в ЦК, в СовМин, от областных, городских и других начальников, недовольных «этим, бородатым».
(«Бородатый» – это я. Так за глаза меня называли в партийно-советской среде, с которой мне приходилось иметь дело; кроме того, я был на слуху как «молодой да ранний» – это для того, чтобы моё первое «метафорическое» имя звучало с ещё бóльшим пренебрежением.)
Были и правительственные телеграммы с ультиматумами урезонить и спустить с небес на землю «молодого да раннего». Были и такие «приятные» моменты, как повестки в суд.
(Хорошо, однако, получать повестки, когда за спиной у тебя Гостелерадио!)
Но всё складывалось более чем удачно: «к удовольствию» моих «доброжелателей», несомненные «минусы» в моём случае обращались в несомненные «плюсы». И чем страшнее были угрозы, тем бóльшим был резонанс от того, что я делаю и как я это делаю.
Конечно, возможностей с треском вылететь с работы был миллион. Одно неверное движение, один неверный ход могли превратить в мгновение все мои труды в пепел, в ничто.
Я не получил детский мат в три хода и не попал в ловушку, клюнув на лукавую жертву тяжёлой фигуры. Чтобы получить детский мат, надо быть просто олухом. В таком случае лучше не ввязываться в драку вовсе.
