© Игорь Кочкин, 2023

© СУПЕР Издательство, 2023

Ко всем прочим неприятностям погода с наступлением темноты менялась на глазах.

Снег, как по команде, неожиданно повалил какими-то неправдоподобно-большими хлопьями. Именно повалил, а не пошёл.

Потом (как нельзя кстати) прозвучал осторожный вопрос жены:

– Хочешь, я сяду за руль?..

Нет чтобы спросить просто (возможно, с некоторой долей иронии, но без перебора):

– Вот паранойя – из головы вылетело: какой сегодня день?.. Какой, чёрт меня побери, день сегодня?.. К новогоднему столу, надеюсь, мы успеем?

А я бы ответил:

– Сегодня тридцатое декабря 1997 года, дорогая. Времени у нас в запасе – до праздничного пиршества – воз и маленькая тележка: целых двадцать восемь часов, и даже с хвостиком. Мы не только до Бобруйска – до Москвы домчаться «успеем»… легко!

Дальний свет фар нашей «Лады-Самары» практически натыкался на сплошную белую завесу впереди – видимость нулевая. А в салоне автомобиля – парадокс! – стало уютнее. Уютнее и теплее.

Прежняя какофония звуков, извергаемых динамиками радиоприёмника, больше не раздражала, а, наоборот, убаюкивала. Беспечный полушёпот ведущего таинственно вещал о разных пикантных обстоятельствах, которые подстерегают обывателя накануне праздников.

До Нового года – сутки с небольшим!

Счастливчики из радиослушателей, прорвавшиеся по телефону в прямой эфир, перепуганными от восторга голосами взахлёб рассказывали свои смешные истории. Звучали бесконечные приветы и пожелания Леночкам и Славикам, Ирочкам и Гарикам, и всем-всем-всем! Милой бестолковщине предпраздничной суеты оставалось только позавидовать. Позавидовать и заразиться ею (если получится).

Любопытно: если на одну чашу весов бросить нашу хроническую усталость, вечные проблемы и вечные, не имеющие ответов вопросы, а на другую – новогоднее ожидание чуда, когда кремлёвские куранты пробьют полночь, что (интересно) перевесит?

На мгновение представилось, как одиноко в ночи движется (нет, скорее несётся) по совершенно пустой трассе наш автомобиль, оставляя позади километр за километром, несмотря на пургу и несмотря ни на что.

Со стороны это так, наверное, и выглядело. (Между иллюзией и реальностью – пропасть.)

Дорожное полотно представляло собой слой жижи из мокрого снега и воды. Под этим слоем то и дело обнаруживались участки гололёда. И тогда автомобиль начинало носить из стороны в сторону. Чтобы удержать его на дороге, приходилось снова и снова утапливать педаль газа, увеличивая скорость, и тем самым выравнивать движение (пока это удавалось). И вместо того, чтобы (расслабившись) полулежать сейчас в кресле (а это в тот момент мне требовалось больше всего), приходилось, сжав одной рукой руль, другой – рычаг коробки передач, ждать очередного участка гололёда.

Жена, несмотря на внешнее спокойствие, тоже вся в напряжении.

И вместо того, чтобы без умолку говорить (болтать о чём угодно, только бы не молчать), сидела неподвижно. Только однажды, когда я (в который раз) на ощупь нашёл на панели валидол и откусил часть таблетки, спросила сдержанно-ровно (по крайней мере старалась, чтобы прозвучало это нейтрально, без эмоций):

– Хочешь, я сяду за руль?..

С какого перепуга – не знаю, но – словно голосом Достоевского – прозвучала цитата из его «Бесов»: «…сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то “Праздник жизни”, на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскими сакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чём-то один минерал, то есть предмет уже вовсе неодушевлённый…» И с каким это смыслом? С какой подоплёкой?

Будем считать, что без всяких смыслов и без всяких подоплёк.

Стрелки датчиков на приборной доске покачивались влево-вправо, влево-вправо…

Ярко-зелёные цифры на электронных часах отсчитывали секунды: 19:44:57, 19:44:58, 19:44:59 и вот, наконец, ровно 19:45:00.

Нет чтобы спросить просто:

– Макс! Ты, вообще-то, как? В состоянии проехать эти несчастные сто сорок четыре километра до Бобруйска? Или нет? Если нет – скажи.

Что помешало жене сказать так? Или примерно так?

Я, возможно, ответил бы:

– Погодка сегодня – что надо! Самое время тебе немного порулить.

Показать мастер-класс вождения автомобилем до первого столба.

Ну посмеялись бы, побалагурили. Отвели душу. А вместо всего этого жена – робко, чуть слышно:

– ХОЧЕШЬ, Я СЯДУ ЗА РУЛЬ?

Что я мог ответить?

Пятнадцати минут не прошло, как мы выехали из Минска. И вот сейчас мне предлагалось посадить Белу на своё место – великолепная идея: давай, дорогая, крути баранку смело! Жми на полную катушку!

Время на часах – 19:45.

Я заметил, как (заворожённо) смотрит она то вперёд, через лобовое стекло, на дорогу, то на меня.

Что творилось у неё в голове, какие крутились мыслишки – тоже можно было догадаться. Машина – всё равно что корова на льду. Однако мы ещё как-то (с горем пополам) едем. Только… долго ли выдюжим при движении в таком режиме? Может быть, через секунду-другую нас ждёт (не дождётся) кювет? Или железобетонные столбики ограждения, окрашенные люминесцентными светящимися красками? Или ещё что-то?

Что? Что ещё? Да всё что угодно.

Он (то есть я) ещё как-то держится. Заметно по лицу: бледен, глаза провалились в глазницы, Ему не очень хорошо, но Он крепится. Пытается также не подать вида, что особой уверенности в благополучном исходе их (Его и Её) – на ночь глядя! – стасорокачетырёхкилометрового путешествия немного: не сейчас, так через какое-то время что-то да произойдёт.

А может, пронесёт?..

Первоначально эта поездка в Бобруйск, к нашим деткам, которых мы два месяца назад оставили под присмотром бабы и деда, планировалась на двадцать седьмое декабря, на субботу.

По телефону мы чуть ли не ежедневно клятвенно обещали Миланке и Мирославе, что обязательно выкроим время (на поездку туда и обратно). Что непременно приедем и (возможно) заберём их с собой. И в течение двух последних месяцев поездка по разным причинам откладывалась. Было отвратительное ощущение, что мы, непутёвые родители, обманывали наших девчонок-очаровашек, которые при очередном телефонном общении, конечно, верили: да, завтра папа с мамой приедут! А как иначе – они всенепременно примчатся на всех парах.

Получалось так, что мы (в течение двух последних месяцев) с каждым разом всё искуснее и всё изощрённее лгали, наводя тень на плетень: да, сегодня не получилось, а вот завтра… А что было завтра? Завтра мы продолжали жить другими, более важными проблемами, которые следовало (не откладывая в долгий ящик) решать.

Время на часах прежнее – 19:45! И это не поломка в электронике. Часы показывали верно.

Сколько же информации могут вместить в себя сотые, тысячные, миллионные доли одной-единственной секунды? Дерзай, Макс, блесни эрудицией!

Жена по-прежнему спокойна. Спокойна внешне. А внутренне – в её организме, содержащем свыше трёхсот миллиардов клеточек (впрочем, как и в моём), нет ни одной клетки, которая не находилась бы в запредельном режиме работы. Ни одной.

– Если дорога так ужасна, – сказала Бела, делая акцент на слове «дорога», – не поздно ещё вернуться обратно.

Другими словами – для нас не существует других опасностей, кроме тех, что подразумеваются под словом «дорога». Как будто не существует.