Был такой смешной случай: как-то раз мой «немец» резво рванул за генералом Широбоковым, замом командующего по тылу, и, поравнявшись с ним, «сказал» по-собачьи «Здравия желаю!» Генерал забавно подпрыгнул «от радости», как мячик. А когда пришёл в себя – только посмеялся («Какая псина симпатичная!») и никаких претензий мне не предъявил. Зато Онищенко считал святым долгом накапать на меня отцу. И капал он по любому поводу и без повода.

Отец не устраивал мне головомоек нотациями за мои «страшные» прегрешения.

– Неужели тебе сложно баклуши бить со своими хулиганами в другом месте? – спрашивал он.

– Не сложно, – отвечал я и клятвенно обещал «бить баклуши в другом месте».

Однако нас, «хулиганов», как магнитом, тянуло на место преступления.

Под «хулиганами» подразумевались три моих школьных друга и мой «немец» (полная аналогия с «Четырьмя танкистами и собакой»). Находясь под впечатлением от популярного фильма, мы изо всех сил старались быть похожими на его героев – Янека, Густлика, Григория, Томаша. И, конечно, хотели превзойти их в реальной жизни своими «подвигами». (Походом в польскую киношку уже превзошли. И не только этим походом.)

Появлению у меня собаки предшествовала предыстория, которую тоже не рассказать никак нельзя.

Я долго досаждал отцу, что хочу иметь настоящего, породистого «немца». Отец, предчувствуя, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, искусно (изобретательно) оттягивал сделать обещанный мне подарок. Я продолжал настойчиво требовать щенка. Отец пошёл на принцип: как я могу что-то хотеть, если толком не знаю элементарного – как и чем кормить собаку, как её воспитывать? Ни он, ни мать заниматься этим не будут категорически. Других забот хватает.

– Почитай книжки для начала – про собак, про их питание, – поставил условие он, – а там посмотрим.

В библиотеке мне подготовили стопку литературы. Из неё я выбрал самые тонкие брошюрки. (И попутно решил узнать, как правильно питаться, когда занимаешься спортом, поскольку серьёзно занимался спортивной гимнастикой.) Через недельку я отчитался перед отцом: книжки проштудированы, самое время отправляться за щенком. Отец устроил мне настоящий экзамен, засыпав вопросами. Экзамен я выдержал.

Мать, наблюдавшая за нашим противостоянием и тоже не очень желающая, чтобы в доме появился пёс («от которого шерсть, запах»), вынесла не очень устраивающий её (но справедливый) вердикт: выхода нет – надо выполнять обещанное.

Щенку я дал имя Шарик. Как в фильме «Четыре танкиста…»

– Кто бы сомневался! – сказал отец.

– Надеюсь, что танк с бортовым номером 102 и надписью «RUDY»[19], как в кино, нам не понадобится? – улыбнулась мама. – Для полного счастья!

– «Почитаем книжки… – сказал я, – а там посмотрим».

– Ага, – согласился отец.

Восемь месяцев я ходил в офицерскую столовую за сырым мясом. На тёрке, выданной отцом, готовил витаминные добавки из овощей. Восемь месяцев родители ни разу не возмутились, когда обнаруживали пожёванную туфлю или «живописные» обломки пластмассовой расчёски для волос (и много других «красивостей», превращённых в таковые моим сообразительным щенком). Они крепились и не подавали вида, когда Шарик в прихожей разбегался и катался на ковровой дорожке, собирая её в гармошку, повторяя этот цирковой финт по нескольку раз на дню. Отец ни разу не упрекнул меня, что по утрам ему приходится гулять с собакой. Гулять вместо меня.

Это обстоятельство особенно «веселило и нравилось» родителям.

Ровно в пять часов Шарик просыпался и шёл ко мне в комнату. Сначала он садился напротив кровати и терпеливо ждал моего пробуждения – утро настало! Потом он пару раз предупредительно и негромко тявкал, и выжидал какое-то время, после чего брал в зубы край одеяла и одним движением отправлял его на пол. Иногда я просыпался, иногда – переворачивался на другой бок и продолжал спать без одеяла. Во втором случае Шарик шёл в спальню родителей и проделывал те же самые операции. Отец на автомате поднимал одеяло с пола, чтобы продолжить самый сладкий утренний сон, но не тут-то было: Шарик лихо стягивал одеяло опять. Отцу ничего не оставалось, как подчиниться желанию моего пса – начинать день с прогулки на свежем воздухе.

Не очень помог просыпаться мне утром вовремя и огромный будильник, купленный специально родителями: иногда с вечера я забывал завести его.

Подошёл срок сделать собаке прививки. Отец сказал, что по пути («как-нибудь») он отвезёт Шарика в роту проводников-собаководов, которая за городом. Вопросов у меня не возникло: надо так надо. Прошёл день, другой. Прошла неделя.

– Где Шарик? – спросил я.

– Его скоро привезут, – ответил отец, рассчитывая, что постепенно я свыкнусь с мыслью, что лучше жить без собаки, чем с собакой. – Может, с прививками какая проблема: что-то сделали, а что-то – нет. Не знаю подробностей.

Ещё через одну неделю – ровно в пять часов утра! – нас разбудил требовательный собачий лай, который не услышать было нельзя.

Открыв входную дверь, мы увидели Шарика, который сиротливо сидел в паре метров от нас, как бедный родственник. Он сбежал из питомника, куда отвезли его на машине. (Как сбежал – вопрос.) И, преодолев расстояние в пятнадцать километров, непонятно каким образом нашёл путь назад, домой. (Как ему это удалось?)

Мама чуть было не разрыдалась.

Пёс продолжал сидеть на месте, поворачивая голову то вправо, то влево. Бросаться к нам в объятия он не спешил.

– Коль вернулся домой – значит, не будь как в гостях, – сказал отец.

Шарик резво вбежал в прихожую и – на радостях! – собрал в гармошку ковровую дорожку в прихожей.

После этого случая я больше не забывал заводить будильник с вечера, когда в 21:00 ложился спать. И каждое утро в 5:00 отправлялся на прогулку.

Днём я продолжал гулять с собакой без поводка и намордника. А комендант Квадрата продолжал ябедничать на меня отцу. И длилось это до тех пор, пока я не столкнулся на улице, ведущей к штабу, с Гречко.

Здесь надо изложить всё по порядку. Во-первых, я знать не знал, что этот, под два метра ростом маршал и есть тот самый министр обороны СССР. Во-вторых, он первым заговорил со мной, когда увидел, как Шарик молниеносно выполнил команду «ко мне», хотя секунды назад он носился чёрт-те где.

– Вот это послушка! – восхитился он. – А что вы ещё умеете?

– Мы знаем команду «фас», – сказал я, заметив, что вдалеке маячит фигура Онищенко. И крикнул: – Фас!

Шарик рванул в сторону коменданта.

– Ко мне! – крикнул я.

Шарик резко развернулся и скоро уже сидел у моей ноги.

– Вот это послушка! – повторил маршал. – А что ещё вы умеете?

– Нарушать образцовый порядок! – ответил я. – Причём образцово его нарушать. Об этом вам подробно может доложить подполковник Онищенко! Он обожает делать такие доклады.

Вряд ли министра обороны сподобило выслушивать по этому поводу коменданта. А вот с начальником гостиниц СГВ (моей матерью) он (разумеется) потолковал о том, о сём. И она (не вокруг да около, а по-армейски) живописала ему все мои «подвиги». В том числе и те, что были связаны с занятием спортом. Поэтому в следующую нашу встречу Гречко начал с вопроса по существу, чтобы тут же взять быка за рога:

– Спортивная гимнастика – это серьёзно? Или так потому, что все ходят в какие-нибудь секции?

– Не знаю, – ответил я, как на духу. И задал встречный вопрос: – А участие в Олимпийских играх – это серьёзно?

– Ого! Твоя цель – стать олимпийским чемпионом? Citius, altius, fortius[20]?

– Utique! Vera veritas![21]