– Рискованно.

– Зато быстро. Идти пешком по тайге двести километров – тоже большой риск. Только это медленно. Все согласны, что у нас именно эти два варианта, может, кто-то предложит что-то другое?

Все замолчали.

– Тогда начнем голосовать. Я за попытку перейти вброд, – сказал Устюгов. – Олег Вячеславович?

– Я против. Это неразумно. Лучше идти пешком, к тому же вы не знаете, сколько может машина, возможно, мы сможем довольно далеко проехать.

– Понятно. Екатерина Витальевна?

– Я… я не знаю. И за то, и за это есть доводы.

– Но вы же сами хотели принимать решение, мы с вашей подачи тут рассуждаем.

– Ну… я положусь на мужчин.

– Ясно. Максим, ты что скажешь?

– Я приму любое решение большинства.

– От этого может зависеть твоя жизнь.

– Я уже сказал. Пусть решают другие.

– Странно, не ожидал от тебя… А что скажет Эрхан Кундулович?

– Нельзя идти вброд. Мы потеряем машину и можем потерять еще одного человека. Лучше потерпеть трудный путь. Постараемся не спать как можно дольше.

– Отлично, решение принято, – улыбнулся Завьялов.

– Не так быстро, – ответил Игорь. – Голос Алдана не считается.

– Ну, в случае ничьи он перевешивает.

– Мы о таком не договаривались. Он… как это… «отнял жизнь у другого человека», так что не имеет права голоса. Мы его мнение принимаем во внимание и можем изменить свое, но не более того. Так что придется Максиму или Екатерине Витальевне принять какое-то решение.

Он сердито уставился на нас.

– А то будем стоять и ничего не делать.

– Если мы будем переходить реку, машину поведу я. – сказал я. – Она хоть и не моя, но я за нее отвечаю, и если она перевернется, лучше я буду винить себя, чем кого-то из вас.

– Значит, ты за брод? – обрадовался Устюгов.

– Нет, не значит.

– А что же вы, Екатерина Витальевна? Постарайтесь забыть, что Олег Вячеславович поддерживает вас на плаву.

– Екатерина Витальевна, – спокойно сказал Завьялов – не забывайте, что именно я поддерживаю вас на плаву.

Какая ошибка от незнания женской психологии, удивительная для столь харизматичного человека! Резцова вспыхнула, повернулась к Устюгову и сказала максимально уверенно:

– Едем через реку!

Устюгов подошел к Алдану и перестегнул ему наручники спереди. Нам нужна была его помощь.

Как только решение было принято, мне сразу стало легче. Действовать по плану всегда проще, чем продумывать план. Мы вытащили из машины все вещи – топливо, продукты, палатки – и положили на дно салона камни, чтобы повысить ее устойчивость. Дно реки было каменистым, и потяжелевшая «буханка» не должна была проваливаться, зато снижалось влияние течения.

Когда все было готово, ко мне подошел Устюгов – дать пару советов.

– Слушай, Максим. Течение сильное, тебя будет сносить, подворачивай машину чуть под углом к течению. Помни, что камни могут скользить. Двигайся медленно, но не останавливайся. Если чувствуешь, что не пройдешь, сдавай назад. Веревка, которую ты потащишь – это также и твоя страховка. Зацепишь ее с правой стороны. Течение толкает оттуда, так что направо не упадешь. Если, не дай бог, это случится, не паникуй. Вылезай из машины, обвяжись веревкой на животе и медленно двигайся назад – если упадешь, мы тебя вытащим. Если окажешься в воде, захочется сжаться и согреться, потому что будет очень холодно. Думай головой, и не делай так. Термический шок длится около пяти минут, затем гипотермия и тут уж как повезет, зависит от твоего физического состояния. Пять минут достаточно, чтобы спокойно выйти из реки, но не так, чтобы очень много. Не усложняй нам свое спасение. На всякий случай я разожгу костер.

Он по-быстрому собрал несколько толстых веток, облил бензином из канистры и поджег.

Все пожелали мне удачи, даже Завьялов. Я зацепил альпинистский карабин с веревкой за поручень салона со стороны пассажира. Закрыл решетку радиатора, снял ремень вентилятора, в машине включил пониженную передачу и заблокировал дифференциал.

Поехали…

Медленно, но уверенно, как танк, «буханка» вползла в воду, подгоняя перед собой волну. Еще на берегу я понял, что легко не будет – камни на дне реки были очень большими, отчего уазик здорово «козлил» – впрочем, как ему и положено. Камни в салоне с грохотом стучали и перекатывались. Я открыл дверь, надеясь внизу что-нибудь разглядеть, но вода была настолько коричневой и мутной, что дна совершенно не было видно.

Тогда я закрылся в кабине и с силой сжал руль. Да будь что будет. Лишь бы какой-нибудь здоровый валун не попался по дороге. Вода поднималась все выше. Что, если Алдан ошибся, и глубина здесь больше, чем машина сможет преодолеть?

Я разрывался между желанием дать по газам, чтобы скорее проскочить или дать заднюю, чтобы выползти, пока еще можно. Но я знал, что давить надо спокойно и равномерно. Я не допускал ошибок. Произошла просто нелепая случайность. Видимо, крупный и высокий камень выскользнул из-под переднего левого колеса, руль дернулся и кабина резко ушла вниз, после чего – а все произошло за несколько мгновений – моя «буханочка» с жалобным скрипом упала на левый бок.

Холодная вода – чертовски холодная вода – полилась в салон. Я выполз по креслам на правый бок машины, ставший ее крышей. Вода как будто смеялась надо мной, громко и раздражающе. Мои спутники в шоке застыли на берегу. Я поднял руку, извиняясь перед ними.

Устюгов махнул мне рукой и показал на веревку. Я отстегнул карабин от поручня и обвязал ее вокруг себя. Собравшись с духом, я спрыгнул в воду. Боже, какая же она была холодная! В этом месте река была мне по пояс. Все тело возмущающе заныло, сердце бешено застучало, разгоняя стремительно остывающую кровь, а мышцы ног просто мгновенно задервенели.

Большим усилием мне удалось успокоиться и начать движение назад. Я тщательно прощупывал ногами дно, камни были довольно скользкими, а течение постоянно норовило опрокинуть меня и унести вниз по реке, играясь, как веткой.

Мои товарищи держали веревку вместе, постепенно сматывая ее по мере моего продвижения. Так они и стояли на берегу – Завьялов, Алдан, Резцова и последним Устюгов, когда кто-то из них резко дернул веревку на себя, я не удержал равновесие и упал в воду.

VIII

Первое, что ждало меня после пробуждения – ужасная головная боль. Просто ужасная. Холода, как ни странно, я не чувствовал, так, легкий озноб. Я помнил отдаленно, как цеплялся руками за дно и старался вынырнуть за порцией спасительного воздуха. Видимо, надолго меня не хватило.

Концентрируйся на важном! Почему я в Эрхановой «горке»? Почему на груди кровь? Что произошло?

Я испуганно поднялся, но приступ головной боли остановил мою прыть.

Как же больно! Что у меня на голове?

Я ненавидел, когда начинал разговаривать сам с собой. В отличие от других людей, это происходило помимо моей воли. Я частенько так делал после травмы головы, но в какой-то момент времени я смог подавить собственный голос в своей голове.

Замолчи. Не сейчас.

Сейчас – самое время!

Я пощупал руками голову и понял, что она забинтована. Рядом со мной горел костер, и тут же сидел Устюгов.

– А, проснулся, – сказал он.

– Сколько я спал?

– Почти не спал. Часа два, – ответил Устюгов, внимательно глядя на меня.

Число «два» я представил легко.

– Недолго, – с облегчением сказал я.

– Не паникуй, я тебе все расскажу. Сначала хочу понять твое состояние. Сколько пальцев?

Он показал небольшое количество пальцев на каждой из рук. Я последовательно выкинул из кулака их суммарное количество. Одна раскрытая ладонь означала число «пять».

– Пять.

– Рад, что ты в норме. А теперь скажи мне, пока сон еще не забыл – как он это делает?

– Я не понимаю.

– Ты во сне кричал «я знаю, как он их убивает». И как?

– Я не помню. Мне ничего не снилось.

– Ясно. Жаль.