– Слава богу! Конечно, вежливо попросить о поцелуе – это, наверное, самый беспомощный и жалкий способ его получить, но на лучшее, очевидно, не стоит и рассчитывать. Я уж боялась, мне придется самой тебя уговаривать. Максим, иди уже ко мне. Я очень хочу научить тебя целоваться…

Ксюша кивком головы указала на кровать. Я сел рядом, она подвинулась, прижавшись ко мне.

Я до конца не верил, что это происходит.

– Так… Для начала положи руки мне на талию и поцелуй сперва нежно и аккуратно.

В первый раз жизни я почувствовал своими губами чужие губы. Они были мягкими и податливыми. Постепенно волнение стало проходить. Я покрывал нежными поцелуями и верхнюю, и нижнюю губу, и уголки рта, и щеки, и носик…

– А теперь чуть приоткрой рот и попробуй соединить наши губы.

Она склонила голову чуть набок и закрыла глаза. Это был уже совсем другого рода поцелуй. Я совсем не удивился, когда ощутил прикосновения ее языка. Дразня меня, она провела им по губам и скользнула внутрь. Это было чертовски приятно, и я сразу захотел ответить ей тем же, проникнув в нее в ответ. Одной рукой я прижал ее спину, а вторую положил на щеку, чтобы ограничить ее движения. Возможно, это было чересчур жестко. Но ей, похоже, понравилось. Она обмякла и, выдохнув, смогла от меня отстраниться.

– Хочешь прикоснуться к моей груди? – шепотом спросила она.

Какой смысл спрашивать, если ответ очевиден. Это было разрешение. Я аккуратно коснулся ладонью ее мягкой, но упругой, груди, ощущая тепло ее тела через шелк. Почувствовал, как затвердел ее сосок, который оттягивал ткань красивым бугорком.

– Знай, Максим-дорогой, только очень бесстыжие девушки позволяют такое сразу. Я-то тебе разрешаю, но с другой будь осторожен, не торопи события…

Не нужны мне были никакие другие девушки. Хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Я целовал ее, шептал ей, как она прекрасна и наслаждался каждым мгновением, каждым прикосновением и вдохом. Почувствовал, как потяжелело ее дыхание, каким оно стало неровным и прерывистым. Я понял, что она также наслаждается нашей близостью.

– Не похоже, что ты меня учишь, – сказал я.

– А я и не учу, – прошептала она. – Я просто с тобой целуюсь.

Ксения улыбнулась.

– Здесь и учиться нечему. Просто надо целовать так, как хотел бы, чтобы целовали тебя. Можешь быть уверен в себе, ты прекрасно целуешься. Пожалуй, – улыбнулась она, – мне нечему тебя учить.

Ксюша игриво отстранилась от меня. Я с трудом подавил свое желание последовать за ней. Я знал, что так она играет со мной, но не мог и предположить, что будет дальше.

– Я кое-что подготовила для тебя, посмотри в верхнем ящике комода, за тетрадками.

Я выдвинул ящик и, чуть покопавшись там, выудил свежую упаковку презервативов.

Первой мыслью, которая пришла мне в голову – а как она их приобрела и спрятала в тайне от родителей?

– Инна Андреевна? – спросил я.

– Святая женщина, – кивнула Ксюша в ответ, подтверждая мою догадку. – Иди ко мне, Максим. Я тебя ещё многому научу…

***

– Почему прекратил вспоминать? Стесняешься секса с безрукой девочкой? – высокомерно спрашивает Лиза.

– Просто не хочу об этом думать.

Я бросаю ей упаковку презервативов, которую она ловко ловит одной рукой. Костер погас, и еле тлеющие угли бросали на ее лицо красный отсвет.

– Тонкие, – едко усмехается Лиза. – О твоих ощущениях позаботились. Выходит, она все спланировала заранее?

– Разумеется. Пока я играл с ней в шахматы, она играла… во что-то другое.

– Зато ты все ходы запомнил.

– Вечером того же дня воспроизвел игру. Она поддавалась.

– Ну разумеется. И что было дальше?

– Два самых счастливых месяца в моей жизни.

Она отложила презервативы в сторонку.

– Небось, за пределами ее постели ничего не замечал?

– Уже потом, когда вспоминал и все анализировал… Как порой улыбка сходила с ее лица без видимых причин. Как иногда она замолкала, словно теряя интерес и ко мне, и к разговору. Как порой были бесконечны пусты ее глаза, смотревшие сквозь меня.

– Почему тебя это не беспокоило?

– Беспокоило. Но я не хотел об этом думать. У меня же были основания считать, что это связано с ее состоянием. Так что я посчитал, что ей просто нужно время, чтобы свыкнуться и преодолеть. Я был счастлив…

– … и был слепым дураком.

Я молчу. Лиза совершенно права.

– И как все закончилось?

Об этом я вспоминать не хочу. Но, похоже, без этого никак. Я глубоко вздыхаю.

– Начинался июль, ее мама взяла отпуск и сама сидела с Ксенией, Инна Андреевна уехала на юг на пару недель. Я не ходил тогда к Ксюше, так как она все еще не хотела знакомить меня с родителями. Прошло чуть меньше недели с последнего моего визита. И вот она набрала мой номер – уже справлялась с телефоном ногами. Легла на трубку со своей стороны и сказала мне, что ей очень жаль, что приходится звонить, но возможности поговорить лично нет. Сказала, что она срочно и надолго уезжает и не знает, когда мы увидимся вновь. Сказала, что любит меня – первый раз за все время. Поблагодарила за то, что был рядом. Сказала, что я со временем пойму ее и прощу. И попрощалась. Последние слова – сквозь слезы.

Лиза молча смотрит на меня. Она – то есть я – знает, что было дальше, но мне надо проговорить это вслух.

– Я был у ее дома через полчаса. Опоздал. Скорая у подъезда, накрытое простыней тело, кровь, растекающаяся по грязному асфальту, распахнутое окно наверху. Врачи спокойно чего-то ждали, подготовив носилки. Рядом с ними выла худая женщина, закрыв руками лицо – это была ее мать. Какой-то мужчина с черной папкой под мышкой – возможно, следователь – приподнял простыню и оценил положение тела. Я увидел копну ее волос… Еще неделю назад мы занимались любовью, и я шептал ей, как люблю ее, зарываясь в ее золотистые локоны. А теперь ее волосы были малиновыми и слиплись в отвратительные клочки. Крови было очень много – Ксюша жила высоко. Я развернулся и ушел.

– Ты не был на похоронах?

– Меня не пригласили. Да я бы и не пошел. Возненавидел ее.

– За что?

– Она любила и была любима. Я хотел разделить с ней свою жизнь. А она избрала легкий путь. Я возненавидел ее за слабость, которую она сама же и презирала.

– А теперь что чувствуешь? Все еще ненавидишь?

– Нет. Не понимаю. И ничего не чувствую. У меняя внутри выжженная земля, уж извини за такую поэтичность.

Она вздыхает.

– Это достаточно очевидно. Когда тебе предложили поездку в зону биологической опасности, где уже есть трупы, что ты сделал? Поехал без малейших возражений.

Полегче, Лиза. Что за поспешные выводы?

– Ну, мне нужно на что-то жить.

– Да, и именно поэтому ты утопил в речке «буханку» – средство своего заработка. При том, что доктор Драчев был уже мертв, а машина принадлежит твоему работодателю.

– А как же Устюгов? Милиции надо помогать.

– Ты не под присягой. Риск – это его профессиональное дело, а не твое. Ты имел полное право уехать и увезти с собой всех желающих – пока они были живы. Кстати, а когда ты шел с автоматом под пули – ты чем руководствовался? Любовью к родной милиции?

– Не знаю… Было очень страшно, и какое-то волнение, а потом радость, когда началась стрельба.

– «Радость», – передразнила она. – Не надо скромничать. Ты возбудился и кончил. Смерть – это единственная женщина, которую ты по-настоящему хочешь. Ты как бумажный кораблик в ручье – гордо несешься прямо к дождевому сливу. Без твоей Ксении – назову ее так, не по фамилии – тебе просто неинтересно жить. И вот мы подходим к решающему моменту, потому что у твоей бессмысленной жизни есть альтернатива. Оживить свою память. Наполнить ею свой последний сон. Время здесь штука относительная, так что и жениться на ней успеешь, и состариться.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.