– А я даже не знаю… – грустно вздохнула Леренна. – Хотела бы принять Христа, но примет ли Он меня? Он же не воплощался на Тарлаоне.

– Лера, да ты уже христианка! – проникновенно улыбнулась Ната. – И тебе остался лишь последний шаг к Творцу – чтобы сделать к Нему же шаг первый.

* * *

– Крещается раба Божия Павлина… – произносил молодой священник скромного, хоть и старинного, сельского храма, при этом еле справляясь с волнением и изо всех сил стараясь не озираться на двух женщин, стоявших за ним: «Неужели действительно – из иного мира? Хотя что это я?» – спохватился он. – «Даже если миров и много, Творец им всем един, и во всех мирах живут люди Его».

«А всё-таки у Бога всё делается к лучшему!» – подумала Ната, принимая на руки облачённую в белое девочку. – «Полинка, оказывается, до сего дня была некрещёной, но, как выяснилось, именно для того, чтобы «явить дела Божии» – чтобы, приняв наконец крещение, привести к Господу нашему и исцелившую её фею. Лере действительно важно было сначала проникнуться со стороны, но все остальные – кроме, понятно, Лейлы и Инессы – уже крещёные, даже Володя», – Первая сестра с нахлынувшей теплотой вспомнила, как год назад они с Дашей точно так же принимали от священника Олю. – «Только с Динарой лучше подождать – вот она пусть сама первой произнесёт своё слово».

«К Тебе прихожу, Господи!» – отрешённо размышляла Леренна. – «Хоть и смущало меня это «раба Божия», но потом я поняла – на самом деле у Христа нет рабов, это людям не всегда хватало слов, чтобы выразить чувство величия Божьего, вот они и сползали в привычные категории «господин – раб». Нет, не «раба» – ученица Христова!» – неожиданно осознала она, шагнув к купели. – «Впрочем, даже не «ученица» – нечто большее, но как выразить это словами? Да, мне тоже не хватает слов».

«Понимаешь ли ты, что не просто принимаешь Господа нашего в своё сердце, но и просишь тем самым благословения для всего мира своего?» – задумчиво смотрел на неё священник. – «И что принимаешь не только Христа, но, в каком-то смысле, и Россию? Похоже, да – не случайно же нашла не какой-нибудь новострой, а именно старый сельский храм, где «Бог поколений, предстоящих пред этим скудным алтарём»9. Да, Творец един, но важно и то, какой народ осветил тебе путь к Нему», – заключил он, беря в руки сосуд с елеем.

– Крещается, аще человек, раба Божия Валерия… – возносилось к Слову Божию слово человеческое.

18 ноября – 31 декабря 2007

Так вспомним же юность свою боевую,

Так выпьем за наши дела,

За нашу страну, за Каховку родную,

Где девушка наша жила…

М. Светлов

В нижегородской деревушке на десяток дворов живыми оставались только три из них, и только с тремя жителями – две старушки да непонятно откуда взявшийся в конце прошлого года потрёпанный жизнью мужик неопределённого возраста, явно из бывших горожан. Впрочем, в сельский быт Егор Демидович сразу начал врастать основательно и не без удовольствия – несмотря на несколько лет бездомной жизни, идейным бомжом он отнюдь не был и с радостью ухватился за неожиданное предложение двух подсевших к нему на вокзале странноватых личностей, представившихся Артуром и Ларисой. Дом, однако, был им «арендован» у третьей личности – застенчивой молоденькой девушки Тамары.

«Что им всё-таки надо от меня?» – в который уже раз недоумевающе размышлял Егор Демидович, неторопливо перекуривая у покосившегося забора, который он собирался немного поправить. – «Не просто живу бесплатно – ещё и припасов на первую зиму подкинули, и денег немного дали, и даже старенький мотоцикл! Просто чтобы дом не пустовал и не ветшал дальше? Может быть, но как тогда они вычислили именно меня? Нашего брата ведь опасно в дом пускать – напьётся сразу да спалит всё. Я-то, положим, столько не пью, но откуда им об этом знать?»

– Демидыч! – стук топора за спиной, сопровождавший перекур начинающего селянина, внезапно оборвался, и подошёл коловший дрова Матвей. – Едет кто-то! Опять, что ли, прятаться?

– А давай! – теперь шум мотора вдалеке слышал и глуховатый Егор Демидович. – Только если хозяйка, скажу, чтоб выходил! Хорошая баба, может, и тебе чем поможет, – бывший бомж знал, что парень, знакомый ему уже второй год, скрывается от милиции с краденым украинским паспортом и на самом деле зовут его, конечно же, по-другому, но лишних вопросов они друг другу не задавали – даже после того, как женщина, с которой Матвей жил последние несколько месяцев, выгнала парня, и тот решил прибиться к старому товарищу. Егор Демидович не имел ничего против, ибо выросший в селе компаньон был ему весьма кстати, и просил только «не светиться» перед посторонними, которые иногда всё же появлялись в деревне.

На сей раз, однако, приехали люди далеко не посторонние – через пару минут с мотоцикла, бывшего ровесником его собственному, слезли Иван и Хомка, и арендатор с облегчением открыл калитку:

– Добрый день! Со свадьбой вас, что ли, поздравлять? – пошутил он, заметив тонкий золотой ободок на руке девушки.

– Можно и так сказать, – смущённо потупилась Хомка, всё ещё стеснявшаяся даже обручального кольца, тем более что замужем она формально не была.

– Можно! Щас отметим! – подмигнул Иван, доставая из коляски мотоцикла объёмистый пакет.

* * *

Сельское застолье было стандартным – картошка и закуска под «казёнку», которую Иван с Хомкой привезли с собой. Салом пришлось озаботиться им же, поскольку Егор Демидович так и не рискнул завести не то что свиней, но даже кур: «Ну не знаю я, как с ними возиться, никогда не держал!» Квашеная капуста, тем не менее, у него получилась неплохо, и стол тем самым приобрёл классический вид.

– Извини, Демидыч, мы не знали, что вы вдвоём, – виновато улыбнулась Хомка. – Так бы побольше консервов вам забросили. Предлагала же я тебе телефон!

– Да у меня есть, только он здесь не берёт, – возразил Матвей. – И деньги на нём, по-моему, кончились.

– А если спутниковый? – осведомился Иван.

– Ты чего? – возмущённо фыркнул Егор Демидович. – Это ж совсем другие деньги! Я что, этот самый, как его… резидент, чтобы такая игрушка была? Обойдусь как-нибудь. Ну, за встречу! – он наполнил три стопки и символически плеснул в четвёртую.

– За неё! – Матвей поднялся с таким тоскливым выражением лица, что сидевшим напротив гостям стало понятно: «она» – это не встреча, а какая-то женщина, которая когда-то вырвала у него кусок живого сердца и унесла с собой.

– За неё, – Хомка, участливо взглянув на парня, повернулась к Ивану. – Ваня, ты второй пакет не доставал? Я минут через пять пойду Марию Тихоновну проведать.

– Напиться, что ли, боишься? – Егор Демидович тоже почувствовал возникшую в разговоре тоскливую напряжённость, но истолковал её по-своему.

– Не в том дело, – девушка с нарочитой неторопливостью начала доедать картошку. – Поговорите пока без меня, а то есть вещи, о которых мужчинам очень неловко говорить при женщинах, ну и наоборот. Так ведь, Демидыч?

* * *

– Тамарочка! Ой, спасибо! – засуетилась Мария Тихоновна, когда Хомка выложила на лавку несколько пакетов с сушками и конфетами и две пачки хорошего чая. – Я сейчас чайник поставлю… Не надо мне тушёнку, это ты Демидычу отнеси!

– Вы что, совсем мясо не едите? – удивилась девушка.

– Да мясо-то ем, жир с солью нельзя мне! Привезёт когда говядинки Демидыч – варю понемногу, вот и вся радость, – старушка огорчённо вздохнула, но сразу подхватилась и начала с утроенной энергией собирать на стол.

– А Октябрина Кузьминична где? – вспомнила Хомка, когда они уже уселись пить чай. – Пригласите, может быть? – соседка Марии Тихоновны была нелюдимой и неприветливой, но старушки всё-таки иногда заходили друг к другу.