Завтра увидимся??? Надеюсь, у тебя все хорошо. Фил.

– На Рождество получили что-нибудь особенное?

Я отвлеклась от экрана телефона и перехватила взгляд водителя в зеркале заднего вида.

– Ой, да ничего особенного. Все как обычно. А вы?

– О, миссус преподнесла нам… ой, как это вы называете? Премиум-подписку. Там куча всего.

– Да, это здорово.

– Ага! Так здорово. У вас есть?

– У меня? Э-э, нет, у меня нет.

– Заведите. Классная вещь, – твердил таксист.

Не найдясь, что ответить, я решила просто улыбаться, но, сообразив, что таксист меня не видит, передумала.

Лондон сиял. Когда мы вывернули на Парк-лейн, я опустила стекло. Из-за деревьев Гайд-парка доносились визг и смех с аттракционов ярмарки «Зимняя страна чудес», которая будет открыта все двенадцать дней рождественских праздников. Затем за окном потянулись умопомрачительные дома Риджентс-парка; состоятельные семьи, набив животы шоколадом, возлежали перед телевизорами. Я потерялась в окнах жилищ других людей: плетеные абажуры, забитые книгами шкафы, безупречные жизни. На Хейверсток-хилл была пробка.

– Уже почти приехали, – со вздохом оповестил меня таксист, будто я не ведала, что мы находимся за несколько улиц от моего дома.

На крыльце Королевской социальной больницы стояли пациенты в белых халатах, наброшенных на мешковатые больничные пижамы, и курили. А вдруг сюда скорая привезла Марлу? Я стала прикидывать, не ближайшая ли к дому Ханны здешняя станция экстренной медицинской помощи? Моему взору открывалось здание станции, желтые окна палат складывались в своеобразную мозаику. Оставалось надеяться, что никому не пришлось встречать Рождество в этих стенах.

Дома было тепло и тихо. Моя арендодатель, Фиона, большую часть зимы гостила у своей дочери в Австралии. Я отправилась на ее кухню, которая была намного больше и чище кухонного уголка в моей студии, оборудованного лишь микроволновкой и мини-баром. Открыв холодильник, я на пару минут повисла на массивной дверце, таращась на содержимое. Завтра похороны. Шестые в моей жизни. Пятыми были похороны моей бабушки Хелен, чье наследство я раскупорила несколько дней назад. До этого мы похоронили моих дедушек. (Мамина мама еще жива и пребывает в доме престарелых в Херрагейте.) Была еще девочка моего возраста в школе, которая умерла от кистозного фиброза, но я ее едва знала. А вот первыми были похороны младшего братика Дила. Я захлопнула дверцу холодильника. На столе в строгом симметричном порядке лежали разнокалиберные коробочки, аккуратно завернутые в праздничную упаковку, – рождественские подарки, которые Фиона получила от своих клиентов, – и, без сомнения, в них были шоколадные конфеты. Я прихватила пару коробочек с собой с расчетом купить такие же до того, как Фиона вернется, – хотя в любом случае она бы не возражала. Приняв душ, я забралась в постель в компании коробки конфет и ноутбука, на котором запустила американский ситком, но вскоре отвлеклась на телефон, разглядывая фотографии в сети, на которых люди баловались наркотой или резвились на песчаных пляжах, – они прекрасно проводили время, пока мне оставалось лишь забыться сном.

Когда раздался звонок домофона, за окном было темно, персонажи сериала заметно постарели, а телефон все еще находился у меня в руках. Звонок повторился. Я глянула на телефон – четыре пропущенных вызова от Дила. Время – 3:25 утра.

Поднявшись с кровати, я поплелась к домофону.

– Дил?

– Фил, привет. Извини, что беспокою, я могу подняться?

– Да какого черта?

– Я звонил, но ты не отвечала.

– Так я сплю.

– Извини, могу войти?

– Ты под кайфом?

– Нет. Уже нет. На улице реальный дубак, Фил!

Со стоном я нажала кнопку домофона. Оставив дверь приоткрытой, я вернулась в кровать. По неровной поступи, которой Дил взбирался по лестнице, я убедилась, что он все же под кайфом или как минимум пьян.

– Фил! – излишне высокопарно прошептал он, подкрадываясь в потемках к кровати.

– Я сплю, Дил, – отозвалась я, не открывая глаз.

– Ну, извини, извини. – Было слышно, как он переминается с ноги на ногу. – Я был у Найла, потом решил пойти домой, а оказался здесь.

– Ты пришлепал из Воксхолла? Да что случилось-то?

– Ничего, мы выпивали, потом он пошел спать. А я не мог уснуть, ну, знаешь, всякие мысли. И тогда решил прогуляться. Я оставил ему записку. И знаешь, это была великолепная прогулка.

– Ложись спать.

– Ага. Сейчас, подожди.

Я слышала все: как он прокрался в ванную, как прикрыл за собой дверь, как включил воду и как потом выругался по поводу ее температуры, залезая под душ. Я уже снова засыпала, когда он полез на кровать, задержав дыхание, стараясь не разбудить меня своим сопением. Такое истязание собственного организма в угоду мне вызвало у меня жалость. Я прильнула к нему, устраиваясь поудобнее в изгибах его фигуры, так хорошо мне знакомой. Его жилистое тело все еще сохраняло тепло горячего душа, и запах алкоголя смешивался с жасминовым ароматом моего мыла.

– Фил, – прошептал он.

– Что?

– Как там Генри?

– Завтра расскажу.

– Хорошо.

– А ты как? – спросила я.

Он вздохнул, потом поцеловал меня в макушку и прошептал:

– Я в порядке.

Утром я металась по комнате, примеряя разную одежду, а Дил сидел на кровати и пил крепкий кофе.

– Первый прикид был ничего, – сказал он, потягиваясь.

– Нет, слишком распутно. Я хочу понравиться матери Генри.

– Но у вас же не свидание, Джони.

Странно, он с детства не называл меня этим именем. Я приняла это за показатель крайней степени похмелья.

– Кстати, а в чем ты собираешься идти? – спросила я, снимая брючный костюм. – Ты принес что-нибудь с собой?

– А это совершенно незачем, – ответил Дил. – Мы для них невидимки, подруга. Никто на нас даже не взглянет.

– Все будут пялиться только на тебя, если заявишься в окровавленных джинсах.

– Знаешь, мать Генри совершенно игнорировала меня в госпитале. Будто меня там и не было.

Я даже отвлеклась от поиска колготок в комоде:

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Наверное, она просто не поняла, кто ты… Ну, в том смысле, что ты там делал. К тому же, – я вдруг поперхнулась, и это прозвучало так, будто я то ли охнула, то ли хихикнула, – ее дочь только что умерла. Может, не стоит от нее ждать любезностей?

– Она и медперсонал не поблагодарила.

– Ну, привет, – хмыкнула я, снова зарываясь в комод, – Марла уже умерла – за что благодарить-то.

– Но они же пытались ее спасти, разве нет? Да она просто… – Дил умолк и пожал плечами. – Да все они такие. Титулованные. Генри – нет, но все остальные – да. Пафосные придурки.

Я подошла и положила руки ему на плечи.

– Сегодня не тот день, товарищ, – улыбаясь, сказала я, но он не поднял взгляда. – Может, тебе хотя бы черное пальто надеть, а? Наверное, у Фионы найдется что-нибудь подходящее.

Перед уходом мы перекусили сухими хлопьями. Я переборщила с макияжем, а Дил в черном женском пальто из восьмидесятых с подкладными плечиками выглядел шикарно, что меня раздражало.

Нам нужно было проехаться на автобусе до метро, затем с пересадкой с одной ветки на другую и, наконец, пешком до чудного сквера в Челси. В конце пути я поймала себя на мысли, что на протяжении всей поездки вела монолог о Генри. Дил лишь невнятно бурчал в ответ и, похоже, сдерживал рвотные позывы. На пути к церкви мы миновали компанию в черных одеждах. С несколькими знакомыми я обменялась скорбными приветствиями. Дил сердито следил за моими реверансами. Неподалеку на тротуаре курили Пэдди и Найл. В длинных пальто и шарфах они выглядели привлекательно.

– Привет, милашки, – сказал Пэдди, целуя меня в щеку и крепко сжав плечо Дила. – Адская вечеринка.

– Дай курнуть, – сказала я, обнимая Найла.

– Что с тобой случилось ночью? – обратился он к Дилу, протягивая мне пачку «Мальборо».