– Не знаю вообще, нравятся мне дети или нет? – размышляла я вслух.

– А кого это волнует? – пожав плечами, аргументировал Дил. – Зато это хоть какая-то зацепка. Так продолжаться дальше не может. Каждый вечер я зависаю в твоем пабе – моему кошельку нужна передышка. Да и у тебя никогда не будет времени что-то писать, если ты по ночам работаешь, а потом весь день спишь.

Я думаю, Терри с ее мужем Рафом наняли меня только потому, что я согласилась приступить немедленно. Ну, еще получилось так, что их дети сразу прониклись ко мне, причем без видимых на то причин, и как я поняла уже теперь, это было для них просто нормой. А вот к чему я не была совсем готова, так это с какой легкостью и скоростью я полюбила детей в ответ.

Когда я вошла, дети бросились мне навстречу с криками: «Няня Джо! Няня Джо!» Кларе было семь, Джему – пять. Его макушка все еще источала тот сладковатый младенческий аромат. Первой меня обняла их мать.

– Здравствуй, родная, – мягко сказала она, удерживая меня в объятиях.

– Здравствуйте, Терри, как вы?

– Прекрасно, родная, все хорошо. Мне так жаль твою подругу.

– Да, спасибо, все нормально.

– Представляю, как это ужасно для тебя.

– Я уже в порядке. Спасибо за предоставленный отпуск.

Терри выпустила меня из объятий, но продолжала пристально всматриваться в глаза.

– Дети, – сказала она, – сегодня вы будете вести себя очень хорошо, так ведь? У няни Джо была тяжелая неделя.

Джем судорожно вздохнул. Я ему подмигнула.

– Почему твоя подруга умерла? – спросила Клара.

Я посмотрела на Терри в надежде на подсказку, но она просто стояла и, грустно улыбаясь, смотрела на меня.

– Ну, это был несчастный случай, – справилась я сама.

– А сколько ей было лет? – теперь спросил Джем.

– Очень молодая, всего двадцать девять.

– Это старая.

– Ну, не такая старая, чтобы умирать.

– Наш кот умер, а ему было восемнадцать, – подхватила Клара.

– У кошек не такая долгая жизнь, как у людей, Клара, малышка, – вмешалась Терри.

– Он на одиннадцать лет был моложе, чем твоя подруга, – не сдавалась Клара.

– С математикой у тебя все хорошо, – сказала я.

Терри ушла, и дети повели меня к себе наверх и показали подарки, которые они получили на Рождество: Клара – айпад, а Джем – замок «Лего» с подъемным мостом и драконом. Клара сердилась, что я выказала больше интереса к замку, что было правдой.

Мы решили пойти в парк. Джем позволил натянуть на него толстенную куртку и укутать шарфом, но Клара настояла на том, что ей будет тепло в одном джемпере. В парке я так высоко раскачала Джема на качелях, что он визжал от страха и восторга. Клара стояла неподалеку и болтала с девочками из своей школы – руки в боки, волосы растрепаны. Я всегда замерзала быстрее детей и, чтобы соблазнить их пойти домой, пообещала им купить в кафе «бэби-капучино» – просто взбитое молоко, налитое в маленькие стаканчики навынос. Они очень любили его из-за пенки, состоящей из сотни или тысячи пузырьков. Дети пили его на ходу, как «мама делает». Вернувшись домой, дети расположились за столом на кухне рисовать, пока я отваривала брокколи и запекала котлеты по-киевски.

Мне нравилось погружаться в рутину их семейной жизни: красивые детские спальни, аккуратно заплетенные волосы Клары и пухленькие ручки Джема. Нравилась энергетика всего их дома с развешанными повсюду разномастными картинами, с антикварной мебелью. Терри и Раф, наверное, во всем этом разбирались. У обоих была престижная и творческая работа, но они всегда находили время для приятного общения как друг с другом, так и со своими детьми. Они по-прежнему были влюблены друг в друга. Иногда, перед тем как забрать детей из школы, я заскакивала на минутку в дом и натыкалась на трогательные свидетельства прошлого семейного вечера: окурок косячка в камине, два бокала, оставленных в ванной. Они оба смотрелись непринужденно стильными как в своих выходных нарядах, так и в интерьерах собственного дома: она, неравнодушная к анималистическому принту, а он – приверженец неподражаемой замшевой куртки с бахромой на широких плечах. Они были просто классной парой. Глядя на них, думалось: какая забавная молодая семейка.

После ужина я купала детей – с пеной, игрушками и хихиканьем по поводу попок. Затем укладывались спать: сначала Клара, за ней Джем. Иногда я читала им сказки на сон грядущий, но они больше любили, когда я сама сочиняла всякие истории прямо на ходу. Я называла героя или героиню их именами и погружала их в мир, который, знала, им точно понравится. Для Джема что-нибудь, связанное с драконами, желательно, чтобы он в конце пожирал злого короля. Клара же предпочитала, чтобы героиня с ее именем оказывалась на концерте одной из любимых ею звезд и чудесным образом ее приглашали потанцевать на сцену. Сначала они начинали посапывать, потом наконец засыпали, а я спускалась вниз, чтобы успеть навести на кухне порядок до прихода родителей, и затем покидала их уютный устоявшийся мир, чтобы вернуться в свой собственный – зыбкий и неопределенный.

Младшего брата Дила хоронили в ноябре. День был холодный и пасмурный. Такую погоду мама называла «пресной».

– А денек-то сегодня пресный, не находишь? – обратилась мама к отцу, сидя на переднем сиденье нашего старенького «Фольксвагена».

Помню, как мне было неудобно в новом черном платье. Мама купила его на благотворительной ярмарке за день до похорон. Я теребила застежку на куртке и таращилась в окно, считая телеграфные столбы. В автомагнитоле играла кассета с альбомом «Малыш Джеймс»[8] Джеймса Тейлора. В то утро, когда я уже собралась идти в школу, отец рассказал мне, что случилось неделю назад.

– Пап, знаешь что? – обратилась я к отцу, спускаясь в гостиную. – Мне приснилось, что я плыву в лодке, точно как в стишке «Филин и Кошка»[9]. Так странно!

– Правда?

– Да, в лодке еще был Дил. Мы в открытом море, а волны такие огромные, просто ужас!

– Ого.

– Да! Я думала, что мы вот-вот потонем.

– Джоани, подойди сюда и присядь на минутку, пожалуйста. Я должен сказать тебе кое-что.

Я села.

– Сегодня тебе не надо ходить в школу.

– Почему?

Отец сделал такое лицо, которое означало, что сейчас он скажет что-то очень важное. Но мне его физиономия показалась потешной, и я уставилась на свои ботинки, чтобы не рассмеяться.

– Случилось несчастье, – произнес отец.

Его правая рука лежала на столе, но выглядело это так, будто отец удерживал стол, чтобы тот не сбежал.

– Малыш Бен умер.

Я молчала. По правде, я ничего не почувствовала, но понимала, что весть печальная, и постаралась изобразить соответствующее выражение на лице.

– Это была чудовищная случайность. Дилан и Бен вместе плескались в ванне, и Дилан ушел, оставив Бена одного. Нельзя такого маленького оставлять одного в ванне с водой, и Бен утонул.

Мне показалось это маловероятным. Да, Бен был еще совсем маленький, но ведь и ванна не такая большая, чтобы в ней утонуть.

– Ты понимаешь, что нельзя оставлять малышей одних в ванне с водой?

– Да.

– Даже если высота воды в ванне будет всего дюймов шесть, ребенок может захлебнуться и умереть, – пояснял отец.

«Шесть дюймов – это сколько?» – пыталась сообразить я, зная, что воду измеряют в миллилитрах.

– Да, – снова согласилась я, а сама думала: почему же родители Дила оставили его присматривать за младшим братиком, если понимали, что Бен еще совершенно беспомощный? Он даже вставать самостоятельно не мог, его и на секунду нельзя было оставить одного. Совсем недавно мы с Дилом играли с ним, и Бен свалился с кровати, когда мы отвлеклись буквально на минуту. Тогда мы огребли кучу неприятностей. Присматривать за ним было очень нудное занятие.

– Пап?

– Да?

– Значит, это Дил виноват?