Саймон хотел ответить что-нибудь легкомысленное, но сделал паузу.
– Это было… – тихо заговорил он, – необычно, Мириамель. Все произошло очень быстро. Я испугался, а потом словно кто-то протрубил в рог у меня в голове. И, когда кровь меня коснулась, я почувствовал ожог. А больше я ничего не помню – пока не пришел в себя рядом с Джирики и Эйстаном. – Он тряхнул головой. – В общем, совершенно невероятное переживание. Некоторые вещи трудно объяснить.
– Я знаю. – Она выпустила пряди его влажных волос. – Я закончила.
Саймон поднял руки и пощупал шею и виски.
– Кажется, ты подстригла меня очень коротко, – сказал он. – Я бы хотел на себя посмотреть.
– Подожди до утра, тогда сможешь увидеть свое отражение в ручье. – Она вдруг почувствовала, что на ее губах появилась глупая улыбка – без всякой на то причины. – Если бы я знала, что ты такой тщеславный, то захватила бы с собой одно из моих зеркал.
Он повернулся к ней, чтобы бросить наигранно суровый взгляд, и тут выпрямился.
– У меня есть зеркало, – проворчал он. – Подарок Джирики. Оно в седельной сумке.
– Я думала, это опасно! – воскликнула Мириамель.
– Нет, если только смотреть в него. – Саймон встал и направился к седельным сумкам, а потом принялся энергично в них рыться, как медведь, ищущий мед в дупле. – Вот, нашел, – сказал он.
Он вытащил руку с зеркалом и нахмурился, засунул в сумку другую руку и продолжил копаться внутри.
– Что ты ищешь?
Саймон достал мешок со шнуровкой и, подойдя к костру, протянул ей зеркало ситхи, которое Мириамель взяла почти с благоговением, а сам принялся с мрачным видом снова рыться в мешке.
– Ее нет, – с отчаянием сказал Саймон.
– Чего нет? – спросила Мириамель.
– Белой Стрелы. Ее здесь нет. – Он вытащил руки из мешка. – Кровь Эйдона! Должно быть, я оставил ее в палатке. – Затем на его лице появился ужас. – Надеюсь, я не забыл ее на Сесуад’ре!
– Но ты ведь отнес ее в свою палатку, верно? В тот день, когда хотел мне подарить?
Он медленно кивнул:
– Верно. Должно быть, она осталась где-то там. Во всяком случае, стрела не потерялась. – Он посмотрел на свои пустые руки. – Но у меня ее нет. – Он рассмеялся. – И я пытался ее отдать. Наверное, это нехорошо. К подаркам ситхи, сказал Бинабик, следует относиться серьезно. Помнишь, что было на реке, когда мы в первый раз путешествовали вместе? Я стал хвастаться и упал в воду.
Мириамель печально улыбнулась:
– Я помню.
– Но я снова это сделал, не так ли? Если Бинабик найдет стрелу, он о ней позаботится. И я не должен иметь ее при себе, чтобы что-то доказать Джирики. Если я вообще его когда-нибудь увижу. – Саймон пожал плечами и попытался улыбнуться. – Можно я возьму зеркало?
Он принялся изучать свои волосы.
– Хорошо получилось, – сказал он. – Они короткие сзади. Как у Джошуа или у тех, кто на него похож. – Саймон посмотрел на Мириамель. – Как у Камариса.
– Как у рыцаря, – добавила Мириамель.
Некоторое время Саймон смотрел на свою руку, потом взял пальцы Мириамель и сжал их в теплой ладони – не глядя в глаза.
– Спасибо тебе. Ты сделала очень красиво.
Она кивнула, ей отчаянно хотелось высвободить руку, не оставаться рядом с ним, но одновременно нравилась его близость.
– Всегда рада помочь, Саймон.
Наконец он неохотно отпустил ее руку.
– Наверное, нам нужно попытаться поспать, если мы хотим отправиться в путь в полночь, – сказал он.
– Да, ты прав, – согласилась она.
Они убрали свои вещи и разложили постели в дружеском, пусть и неловком, молчании.
Мириамель проснулась посреди ночи, когда чья-то рука зажала ей рот. Она попыталась закричать, но рука прижалась еще сильнее.
– Нет! Это я! – Рука исчезла.
– Саймон? – прошипела она. – Ты идиот! Что ты делаешь?
– Тихо. Здесь кто-то есть.
– Что? – Мириамель села, безрезультатно вглядываясь в темноту. – Ты уверен?
– Я как раз начал засыпать… – сказал он ей на ухо, – но это не был сон. Я услышал такие же звуки уже после того, как окончательно проснулся.
– Это животное – олень, – предположила Мириамель. В лунном свете Саймон оскалил зубы.
– Я не знаю животных, которые разговаривают сами с собой, – а ты?
– Что?
– Тихо! – прошептал он. – Просто слушай.
Они сидели молча и не шевелясь. Мириамель слышала только биение собственного сердца. Она бросила взгляд в сторону костра, несколько угольков еще продолжали тлеть, и, если кто-то находился рядом, он наверняка их заметил. Интересно, есть ли смысл забросать сейчас костер землей, – подумала она.
И тут она услышала потрескивание, которое доносилось, как ей показалось, с расстояния в сотню шагов. У нее стало покалывать кожу. Саймон со значением на нее посмотрел. Они снова услышали те же звуки – казалось, они удалялись.
– Кто бы это ни был, складывается впечатление, что он уходит, – заметила Мириамель.
– Мы собирались выйти на дорогу через несколько часов. Я не думаю, что теперь нам следует так рисковать.
Мириамель собралась возразить – ведь это было ее путешествие, – но поняла, что не может. Мысль о том, что они будут идти вдоль заросшего берега реки в свете луны, когда кто-то за ними следует…
– Я согласна, – сказала она. – Подождем до рассвета.
– Я останусь стоять на страже. А потом, когда я тебя разбужу, ты дашь мне немного поспать. – Саймон сел, скрестив ноги, и прислонился спиной к пню. Меч он положил на колени. – Иди, спи. – Он выглядел напряженным, почти сердитым.
Мириамель почувствовала, как сердце у нее в груди постепенно стало биться медленнее.
– Ты сказал, что кто-то разговаривал сам с собой?
– Возможно, их было несколько, – ответил Саймон, – но вдвоем они произвели бы больше шума. К тому же я слышал только один голос.
– И что он говорил? – спросила Мириамель.
Она смутно видела, как Саймон покачал головой.
– Я не разобрал. Он говорил слишком тихо. Просто… слова.
Мириамель устроилась на своей постели.
– Может быть, охотник. В лесу тоже живут люди.
– Вполне возможно. – Голос Саймона показался ей слишком ровным, и Мириамель вдруг поняла, что ему, наверное, тоже страшно. – В лесу может оказаться кто угодно, – добавил Саймон.
Она опустила голову и теперь видела лишь несколько звезд, заглядывавших вниз сквозь прорехи в лесном пологе.
– Если почувствуешь, что засыпаешь, не будь героем, Саймон. Разбуди меня.
– Я так и сделаю. Но я не думаю, что в ближайшее время мне захочется спать, – ответил он.
Как и мне, – подумала Мириамель.
Мысль о том, что их преследуют, вызывала у нее ужас. Но если кто-то действительно шел за ними; кто-то, кого послал ее дядя, то почему он ничего не сделал? Быть может, это преступники, сбежавшие в лес? И они бы убили их во сне, если бы Саймон не проснулся. Или животное, а Саймону лишь показалось, что оно говорит.
Наконец Мириамель погрузилась в беспокойный сон, в котором ей снились двуногие рогатые фигуры, прятавшиеся в лесных тенях.
Они потратили значительную часть утра, чтобы выбраться из леса. Казалось, низкие ветки и цеплявшийся за ноги подлесок пытались им помешать, от земли поднимался предательски плотный туман, и, если бы не шум ручья, они бы обязательно заблудились. Наконец, усталые, потные и еще более грязные, чем на рассвете, они вышли в сырую долину.
Они довольно быстро пересекли луга и оказались на Речной дороге, когда утро уже заканчивалось. Снега здесь не было, но небо оставалось темным и угрожающим, казалось, будто густой лесной туман их преследовал и полностью скрывал землю.
Сама Речная дорога оставалась практически пустой: им навстречу попался всего один фургон, который перевозил целую семью вместе с пожитками. Возница, измученный заботами мужчина, который наверняка выглядел старше прожитых им лет, казалось, потратил последние силы, кивнув Саймону и Мириамель, когда они проезжали мимо.
Мириамель повернулась, чтобы проводить взглядом фургон с запряженным в него худосочным быком, медленно ехавший на восток. Может, они решили отправиться на Сесуад’ру, чтобы связать свою судьбу с Джошуа? Мужчина, его тощая жена и молчаливые дети выглядели печальными и измученными, и Мириамель было страшно подумать, что будет, когда они обнаружат, что там никого нет. Ей захотелось их предупредить, но она ожесточила свое сердце и снова стала смотреть вперед. Такой поступок мог оказаться опасной глупостью: а появление в Эркинланде людей со сведениями о Джошуа привело бы к непоправимым последствиям.