– Эля, вы почему не спите? – нахмурился он, окинув меня с ног до головы взволнованным взглядом. – С вами всё в порядке?

– Нет, – честно призналась я и глупо хихикнула. – Я схожу с ума.

– Ей кошмары снятся, – просветил визитёра Нефёд и пожаловался: – Всё сладкое уже съела.

Власов заглянул в морозилку, нахмурился ещё сильнее, потрогал мой лоб, подхватил меня на руки и отнёс в постель. Через минуту в моей подмышке оказался термометр, а ещё через три минуты меня заставили выпить лекарство от температуры.

– Я не заболела, – уверенно сообщила я Анатолию Павловичу, когда он вознамерился ещё и мокрую тряпку с уксусом мне на лоб положить.

– Ну да, – согласился он. – Вряд ли температуру тридцать девять градусов можно считать признаком болезни. Мороженого ещё купить?

«Точно. Мороженое. Я же его два ведра по полкило съела. Завтра разговаривать не смогу из-за ангины», – поняла я причину своего неожиданного недомогания, но признаваться в этом Власову не собиралась.

– Вы зачем приехали в такую рань? – поинтересовалась воинственно, всё же позволив сделать мне холодный компресс.

– Мне было неспокойно, – пожал он плечами, присел на край постели, вздохнул, помолчал немного и признался: – Я не понимаю, что со мной творится.

– Не надо, – попросила я умоляюще.

– Не буду, – пообещал он. – Спи.

Я широко зевнула, сонно сомкнула веки и попросила:

– Не разрешайте домработнице трогать кастрюлю с настоем.

– Какой домработнице? – прозвучал полный непонимания вопрос.

– Пенсионерке Валентине с розовыми волосами, – пробормотала я, проваливаясь в сон.

Это был хороший сон – тёплый, спокойный уютный. Я шла босиком по летнему лесу, а над головой громко пели птицы и шелестела листва. Ветра не было, а она всё шелестела и шелестела, как…

– Вода! Власов, нет!

Я вылетела из спальни со скоростью ураганного ветра и с ужасом уставилась на пустую кастрюлю в руках Анатолия Павловича. Вот тебе и домработница! Следовало после первой истории с вещим сном запомнить, что детали таких сновидений имеют свойство отличаться от реальности.

– Что? – растерялся Власов. – Я просто кастрюлю помыл. Варево твое в банку перелил и в холодильник убрал, чтобы не испортилось.

– Перелил? – переспросила я с истеричными нотками в голосе. – Не вылил?

Он снова потрогал мой лоб, а потом отправил меня обратно в постель с угрозой вызвать утром врача, если я не угомонюсь. Я угомонилась. Если настой никуда не делся, значит, и ехать за новыми травами не придётся, поэтому можно весь день проваляться под одеялом во избежание ужасов, предсказанных вещими снами.

* * *

– Там Серебрянский подключился, так что можно считать, что дело уже закрыто.

– На утопленника всё повесят?

– Ну да. Он же в розыске был за убийство. Отморозок полный. Художник, блин.

– А откуда сведения?

– С места жительства. На него вторая жена заяву накатала. Нашла в студии бабу мёртвую, с которой этот урод портреты писал.

– Эля уверена, что он на Артура работал. Она следаку так и сказала.

– А кто её вообще просил со следаками общаться? Я же русским языком тебе велел держать её подальше от этого всего. От неё на каждом шагу одни только проблемы.

– Мирон Олегович, вы не правы. Проблемы начались сразу же, как только вы начали ставить брату палки в колёса. Участие этой девочки в ваших распрях стало просто катализатором, ускорившим события.

– То есть это я во всём виноват, да?

– Не обобщайте, пожалуйста. Я вам уже столько раз советовал оставить Артура в покое, что со счёта сбился. Не мешайте ему. Ваши усилия его только раззадоривают, а страдают от этого посторонние люди. У вас бизнес, скоро будет своя семья. Если будете и дальше продолжать в том же духе, ничем хорошим это не закончится.

– Я не буду продолжать, мне хватило. Когда Эля получит паспорт?

– Завтра.

– Хорошо. Купишь ей билет, посадишь в поезд, и пусть катится отсюда подальше, чтоб глаза мои никогда больше её не видели.

– Мне казалось, что она вам нравится…

– И что? Предложить ей должность любовницы? Если я откажусь от Алисы, то потеряю инвестиции Озёркина и треть компании. А потом Алиса Элю из чувства оскорблённого достоинства собственноручно живьём закопает. Нет уж. Пусть хотя бы у неё будет нормальная жизнь в безопасном отдалении от гадюшника моей семьи. Лечи её и гони отсюда любыми способами. Чем дальше, тем лучше. Дом ей у моря купи, если захочет. В деньгах я тебя не ограничиваю. Всё, пока. У меня встреча на двенадцать назначена, уже опаздываю.

– Удачи…

Я слышала, как за Мироном закрылась входная дверь. Одновременно с этим звуком внутри меня что-то оборвалось, и на смену ярким чувствам пришла пустота. Я ему нравлюсь, но мы не можем быть вместе, потому что Карпунин уже подсчитал вероятные потери. Он женится на стервозной Алисе не по любви, а из-за инвестиций. А его отношение ко мне… Оно его раздражает. Бороться за любовь и счастье? С кем бороться? С любимым человеком, который уже всё решил за нас обоих?

– Слыхала? – шёпотом осведомился Нефёд и заглянул мне в лицо. – Неблагодарный какой человек, а! Ты ради него вон чего, а он тебя подальше…

– Тише ты, балбес, – шепнула ему я и притворилась спящей, потому что в спальню заглянул Власов.

Судя по самочувствию, последствия ночного злоупотребления мороженым ограничились только резким повышением температуры. Горло не болело, голова тоже была ясной, и даже тело не ломило, как обычно бывает после лихорадки. Власов пощупал мой лоб, постоял немного рядом с кроватью, а потом тоже ушёл, оставив меня на попечение домового. Я после его ухода долго лежала, смотрела в потолок и думала о том, как распорядиться своей жизнью.

Во-первых, никуда уезжать я не собиралась. В Лесном меня и сейчас могут от всех бед защитить верные друзья, а когда вернётся колдовская сила, любой, кто вздумает мне вредить, очень сильно об этом пожалеет. Хватит, наигрались. Я не бездушная кукла, чтобы кто-то за меня решал, где и как мне жить. Во-вторых, никакие деньги и возможности Карпунина мне больше не нужны. У меня всё есть – и ноутбук для работы, и машина, чтобы доехать от деревни куда-нибудь, где водится нормальный Интернет. Получу паспорт, а потом пусть все сами катятся куда подальше. Не маленькая девочка, сама могу остальные документы поменять. И в-третьих, у меня есть гордость. Я не хочу и не буду бороться за внимание человека, у которого деньги стоят на первом месте. Не могу сказать, что Мирон плохой – мы просто разные. Ломать его привычную жизнь и систему ценностей ради того, чтобы потом на этих руинах строить собственное счастье? Нет, я так не хочу.

Вещие сны нужно уметь правильно толковать, потому что они состоят из реальности, образов и метафор. Власов возится со мной, заботится, но он подчиняется Мирону – вот тебе и приходящая домработница, которой платят за услуги. Моё желание во что бы то ни стало добраться до Лесного и набрать нужных трав именно там, хотя их в любом пригородном лесу можно найти – это мои чувства к Карпунину. Я люблю его, стремлюсь быть рядом с ним, готова спасать его от любых бед даже ценой своей жизни. Это путь в никуда, на котором меня преследуют недруги – те самые, которых я постоянно видела в чёрном внедорожнике. Возле подъезда никогда не было такой машины, потому что она слишком приметная. А автокатастрофа… Она уже случилась. Моя любовь разбилась вдребезги о стену Карпунинских амбиций и жизненных принципов. Сколько бы я ни старалась, финал не изменится. Варианты дальнейшего развития событий могут быть разными, но итог всё равно останется тем же – любовь умрёт. Но жизнь-то на этом не закончится.

– Брысь! – велела я домовому, встала с постели и пошла в кухню. Взяла из холодильника банку с мутноватым коричневым настоем и вылила всё в унитаз.

Я ведьма. Я спасла от смерти трёх мужиков, а себя и своего ребёнка не спасу что ли? Лазейка наверняка есть, нужно только её найти. А Карпунин пусть женится на своих инвестициях и катится к чёрту. Он не единственный, кого можно любить. И уж точно не последний в этом мире человек, способный полюбить меня.