Подписка о невыезде подразумевает необходимость оставаться по месту регистрации, поэтому на поездку в Лесное пришлось просить разрешения у следователя. Но у меня была объективная причина – там живёт столетняя старушка, у которой сын в областной больнице лежит. Бабулечка от волнения и помереть ведь может, а у меня для неё видеосообщение есть, которое нужно срочно передать.

– Вы оба собираетесь ехать? – раздражённо уточнил следователь, поскольку Власов тоже временно был невыездным.

– Ага, – кивнула я. – Анатолий Павлович кто-то вроде личного телохранителя. Он меня от невесты Мирона Карпунина защищает, она же неадекватная.

– А в вашей компании вообще хоть один адекватный человек есть? – последовал логичный вопрос, после чего нам разрешили поездку с условием вернуться в тот же день.

– Я же говорила, что он согласится. Нормальный же дядька, – с довольной улыбкой обратилась я к Власову, когда мы уже выезжали за город в его автомобиле.

– Угу, – отозвался Анатолий Павлович и бросил короткий взгляд на зеркало заднего вида. – Хороший дядька. И ребята, которых он нам на хвост посадил, тоже хорошие.

– Где? – удивилась я и начала крутить головой в поисках упомянутого хвоста.

– Серая десятка за нами от самого дома едет, – уточнил Власов. – Надеюсь, вашему лешему не придёт в деревянную голову отправить их в гости к водяному?

– Но они же ничего плохого не делают, просто нас сопровождают, – беззаботно пожала я плечами.

Два дня прошло, и Власов всё это время вёл себя так, будто и правда обо всём забыл, а я чувствовала себя распутницей, соблазнившей девственника. Не знаю, почему так, но неловкость испытывала только я. Глупо и неприятно – ну переспали мы, и что?

– Эля, можно задать вам один вопрос? – отвлёк меня от очередных копаний в себе его голос.

– Да хоть сто, – разрешила я.

– У вас свежий рубец на левом боку. По виду рана была получена около месяца назад и уже затянулась, но она точно была не поверхностной, её нанесли ножом снизу вверх, а потом ещё и провернули лезвие. Анатомию вы не хуже меня знаете, поэтому я не буду перечислять органы, которые могли пострадать при подобном ударе, но это точно вызвало бы массивное кровотечение, в том числе и внутреннее, а операцию вам не делали.

– Ого! – восхитилась я. – Вы что, на патологоанатома учились?

– В юности у меня был друг, который умер от такого ранения раньше, чем приехала «скорая», – не принял он мою шутку.

– У вашего друга под рукой не было древней ведьмы-утопленницы, – поморщилась я. – Не думала, что этот шрам может вызвать вопросы. Рубец и рубец. Зажило уже, чего волноваться-то?

– Но это ведь не месяц назад случилось, а всего неделю. Или я не прав?

Вот ведь… Я, например, его не разглядывала, когда мы в спальне Мирона занимались тем, о чём нужно забыть. Нельзя же быть таким дотошным.

– После того, как я закончила ритуал на кладбище, Демид ударил меня ножом и бросил в канаву, – пришлось мне расщедриться на объяснения, поскольку недосказанность могла стать причиной для очередной неловкости. – Водяной меня из воды вытащил, а Белена исцелила.

– А мне вы об этом не сказали, потому что не сочли нужным, – подытожил Власов.

– Но всё нормально же. Оно только в первый день немного беспокоило, а теперь совсем не болит. Да и какая разница? Я ведь жива. Жалею только, что при первой встрече, когда Демид в меня деревянными пулями стрелял, я ему ноги и руки сломала, а не шею. Вряд ли Назар смог бы ему башку потом на место прикрутить.

Анатолий Павлович только вздохнул в ответ. Не знаю, с какой целью он интересовался моими шрамами – из любопытства, наверное. Белена обещала, что когда магия ко мне вернётся, собственный целительный ресурс даже шрам уберёт, как уже случилось с дыркой от деревянной пули в плече. Вопрос только в том, вернётся ли эта сила вообще, если её до сих пор нет.

Дальше до самого Лесного мы ехали в молчании и слушали шансон, хотя я предпочла бы что-нибудь повеселее. Власов время от времени смотрел через зеркало заднего вида на следовавшую за нами машину, коротко усмехался, качал головой, а потом снова становился серьёзным. А в оставленном на попечение Нефёда и Фроси доме нас ждал сюрприз.

– А вот и да!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот шиш тебе! Даже спорить не буду, потому что я прав!

– Пфр-р-р…

Последний звук издал конь, топтавшийся по дощатому полу в «гостиной».

– Марфа! – обрадовался Нефёд моему появлению и сам полез с обнимашками, что было ему несвойственно.

– Эля, – напомнила я.

– Да какая разница? Скажи этой кикиморе, чтобы она коня увела, а? Я ей говорю, что тута не конюшня, а она твердит, что ты разрешишь ему остаться.

– Тута не конюшня, – строго сообщила я Фросе. – Зачем вы вообще эту зверюгу сюда привели? Семёныч же ругаться сейчас прибежит.

– Он в лес по грибы пошёл, а коня с собой не взял, – пожаловалась мне кикимора.

– Вы меня с ума сведёте, – вздохнула я и строгим взглядом намекнула Фросе, что её непарнокопытному другу пора восвояси. – А Никадим где?

– Так он в малиннике крапиву продирает, чтобы ты свои нежные ручки и ножки не обстрекала, – улыбнулся во весь свой широченный рот домовой.

– В малиннике? А это где? – нахмурилась я, пытаясь припомнить, растёт ли вокруг дома малина.

– Ну так это… – растерялся Нефёд. – Везде. Деревня-то большая.

– То есть он не здесь, а где-то на чужих участках хозяйничает? – уточнила я.

– Ну так лес-то весь твой, – не понял домовой, что именно меня смутило. – Деревня, значит, тоже твоя. И малина. И крапива. Я сказал ему, что ты крапиву не любишь, вот он и старается. А что? Не надо?

Когда мы въехали в деревню, наши преследователи остановили своё авто в самом начале улицы, а там лужок, поэтому вероятность их знакомства с дворовым была минимальной. Никадим выглядит не то чтобы жутко, но для человека несведущего странновато. Я, например, чуть в штаны не наложила, когда впервые его увидела.

– Проблемы? – хмуро поинтересовался Власов за моей спиной.

– Нет, если не считать коня в доме и чересчур усердного дворового, – пожала я плечами и обречённо закатила глаза. – Боги, за что мне это всё?

Пришлось посторониться, чтобы Фрося могла вывести лошадку на улицу. Знакомство с кикиморой сотрудникам полиции тоже вряд ли пришлось бы по душе, поэтому я на всякий случай попросила её на глаза никому не показываться. Нежить у меня умная и послушная, они и так знают, что никто не должен их видеть, но иногда всё-таки лучше перебдить, чем недобдить.

– Найди Никадима, пусть сюда возвращается, – послала я ещё одно распоряжение кикиморе вдогонку и обратила свой взор на домового. – А ты Белену позови. Мы ненадолго приехали, нам сегодня вернуться надо.

Нефёд умчался выполнять поручение, а мы с Власовым пошли проведывать Клавдию Ильиничну. За прошедшую неделю она постарела и осунулась так, что выглядела уже не на семьдесят лет, а на свой реальный возраст. И чувствовала себя соответствующе – передвигалась с трудом, подслеповато щурилась и внимательно прислушивалась к каждому слову, потому что стала плохо слышать. Расплакалась, когда я ей на полной громкости в телефоне запись с Борисом включила. Память у неё, кстати, тоже заметно ухудшилась – старушка за двадцать минут раз пять у нас переспросила, кто мы такие.

– Ничего себе… – ошарашенно высказался Власов, когда мы вышли из дома Никулиных на улицу. – Это она так сдала из-за того, что целебную воду не пьёт?

– Назар каждый день ей по несколько капель в еду добавлял, а когда уезжал, пузырёк оставлял маленький, – пояснила я. – Боюсь, как бы она не померла такими темпами раньше, чем Бориса выпишут.

– Не помрёт, – послышался с дороги голос Белены. – Я за ней приглядываю. Это она пока свой возраст только нагоняет, а настоящая старость позже придёт. Помается с полгодика ещё, а то и до следующего лета дотянет. Нефёд сказал, что вы ненадолго приехали. Что так? Случилось чего?