Второй недовольно скривился.
– Мне Мануэль наговорил достаточно дерзостей, – проворчал близнец с нескрываемым недовольством.
Я махнула рукой.
– И вряд ли хоть одна из них стоит того, чтобы не простить друга после искреннего извинения, не так ли?
Как бы ни был вспыльчив Мануэль Де Ла Серта, он наверняка не стал бы говорить моему Второму что-то действительно ужасное. Значит, вскоре он придет приносить извинения Эдварду, мой близнец примет их, и снова Мануэль и Теодоро будут частыми гостями в нашем доме.
Близнец округлил глаза, кажется, не понимая, как я могу настолько легко говорить о том, кто так грубо со мной обошелся.
– Ева, ты еще недавно готова была сама убить Мануэля. Собственными руками. Да ты кипела от гнева и негодования! И теперь ты говoришь,что нельзя так просто отказать от дома этим…
Очевидно, что приличного слова для Де Ла Серта у брата не нашлось, а употреблять брань в присутствии матери и сестер Эдвард не решился, хотя и прекрасно знал, что по–настоящему особой трепетной и хрупкой из нас являлась только младшая. Жизнь матушки была достаточно бурной, чтобы она смотрела на рамки приличий несколько более свободно, чем это принято среди дам нашего круга. Обо мне и говорить не приходилось : в таборе нравы куда свободней, чем в высшем свете, и грубым словцом оскорбить мой слух было чрезвычайно сложно.
– Еве следовало бы родиться мужчиной с ее самоoбладанием и мудростью, - одобрительно произнес отец и улыбнулся мне с нескрываемой гордостью. - Она знает куда лучше тебя, Эдвард, когда стоит забыть о личных обидах и посмотреть на ситуацию отстраненно.
Будь это сказано кому-то другому, наверняка разразилась бы буря. Пднако же Второй полностью стоил меня и был уверен в собственных достоинствах, чтобы гордо выпрямиться, услышав похвалу в адрес своей старшей сестры.
– Я могу только малодушно радоваться, что Ева родилась женщиной и ее совершенства уравновешиваются извечными женскими слабостями.
Мы с мамой переглянулись, чем яснo дали понять, как именно относимся к упоминанию «извечных женских слабостей». Мама всегда по огромному секрету говорила мнe, что женщина слаба исключительно тогда, когда сама этого желает,и когда ее слабость становится величайшей силой. Разумеется, мужчинам об этом знать не стоило, но мне почему-то казалось, что папа и так обо всем в курсе.
– Итак, когда Мануэль снова попытается наладить со мною отношения, я должен?..
Брат в первую очередь посмотрел на отца, но тот явно давал возможность высказаться именно мне.
– Пообижайся немного, но он не должен не сомневаться в том, что ты примешь, в конечном счете, его извинения. Не продешеви, он должен понять, насколько грубо и неуместно поступил сегодня, - приняла я решение, которое показалось наиболее разумным. - Помни, ни я, ни Эмма, ни родители не подозревают ни о чем,и понятия не имеют, что ты завел интрижку с цыганкой.
Услышав мои последние слова, младшая не выдержала и прыснула.
– А чего ты веселишься, младшая? – фыркнул Эдвард, широко улыбнувшись. - Если мужчина не может чего-тo объяснить, он посчитает, что все дело в интрижке. По сути, что еще может связывать меня и Чергэн? Не говорить же было о том, что она приходится мне родственницей.
Искать примирение Мануэль явился уже на следующий день и выглядел при этом даже несколько смущенным, за его спиной маячил хмурый Теодоро. Встречать гостей вышли мы с Эммой, быстрo обсудив с Эдвардом, мы посчитали, что для пробуждения совести Мануэля следует сделать так, чтобы при первом визите после ссоры ему не удалось увидеть самого Эдварда.
– Леди Ева, леди Эмма, счастлив видеть вас. Ваша красота сияет ярче солнца, - рассыпался в привычных любезностях ибериец, но звучали они сегодня не так чтобы и убедительно. Видимо, размолвка с Эдвардом все-таки тяжелой ношей легла на плечи Де Ла Серта.
– А где же ваш брат? - спросил в итоге Мануэль о моем Втором.
Я демонстративно замешкалась, словно бы силилась найти подходящее объяснение для отсутствия Эдварда. Те, кто знал меня лучше, понимали, что лгать я способна легко и виртуозно. Однако же тут мне нужно было заставить гостей понять: говорю я неправду,и мой Второй просто не желает к ним выходить.
– Он сейчас помогает с делами нашему отцу, – с любезной улыбкой, наконец, сказал я. - Боюсь, сегодня вам не удастся встретиться с Эдвардом.
Старший сын посла после таких слов как будто поник. Весь вид Теодоро явственно выражал «Я же говорил тебе».
– Могу я предложить вам чаю? - спросила я на правах хозяйки дома, каковой являлась в отсутствие матушки.
Разумеется, чай не особо интересовал иберийцев, но ради приличия они согласились провести со мною и Эммой время. Возможно даже, что они надеялись дождаться появления Эдварда. Второго случиться гарантированно не могло, поскольку Эдвард устроился в своей комнате с делoвыми бумагами и не вышел бы из нее до тех пор, пока гости не покинули бы наш дом.
Мануэль по время чаепития пытался осторожно выяснить, не поведал ли Второй чего-либо о вчерашних происшествиях, но мы с младшей проявили редкостную неосведомленность во всех делах. Младший Де Ла Серта подозрительно щурился, словно бы догадывался о том, что мы с сестрой хитрим, но молчал и держался безукоризненно вежливо.
– Быть может, леди Ева, вы не сочтете за труд передать кое-что вашему брату? - наконец сдался Мануэль, осознав, что Эдвард вовсе не спешит возвращаться, а чай больше не лезет.
Я кивнула и заверила, что это не доставит мне большого труда.
– Скажите Эдварду, что я приношу ему свои извинения за… то недоразумение, которое случилось. Я был непозволительно резок в словах, и готов признать это. Мне не хотелось бы терять такого замечательно друга из-за…
Причину, по которой дружба Эдварда и Мануэля могла быть разорвана, называть мне не стали, но и так я поняла, что виновной посчитали безродную цыганку Чергэн. Именно ее признали между собой Де Ла Серта корнем всех зол,таким образом заодно и обелив Эдварда, которого сочли совершенно невиновным в ссоре. Это было мне на руку, но все равно я почувствовала некое неясное чувство, до странности напоминающее обиду.
– Разумеется, я все передам брату, - чинно отозвалась я, уже одной этой фразой дав понять,что между нами пробежала черная кошка. Когда мы общались более дружески, то чаще говорили с Эдвардом друг о друге «Первая» и «Второй».
– Тебе стоило придержать тогда язык, – еле слышно сказал брату Теодoро на иберийском. – Какая разница что брякнула цыганка?
Мануэль досадливо дернул щекой и принялся витиевато прощаться со мной и с сестрою.
После беседы с братьями Де Ла Серта я ощутила полнейшее удовлетворение. Пока шло все именно так, как я того желала,и как я ожидала. Даже чуть быстрей, чем можно было рассчитывать. Мапуэль уже раскаивается и просит о мире. Он готов вымаливать прощение у моего брата, значит, мы все ещё контролируем ситуацию.
– Ты кажешься очень довольной, Ева, дорогая, – отметила сестра, когда гости нас покинули. - Видимо, пока все идет согласно плану?
Я согласно кивнула.
– Все верно. Значит, я все еще вхожа в дом Де Ла Серта и на что-то способна повлиять. Нельзя же позволить неизвестному колдуну убить ни в чем неповинного человека. Да и сделки с нечистым… Это не то, что стоит просто так спускать с рук.
В этом младшая со мной соглашалась, однако Мануэль Де Ла Серта оказался полностью лишен ее благоволения. И то, что он дурно обошелся формально не с ее сестрой, а с бродяжкой с улицы, никак не могло ее убедить простить молодому иберийцу его дурное поведение.
Эмма подчас могла быть весьма резка в своих суждениях.
Второй ожидал моего вердикта в своей комнате и изрядно обрадовался, узнав обо всем произошедшем.
