Я угадал, бабуля действительно сидела с папиросой перед телевизором. То есть я учуял дым, когда она мне открыла, предварительно посмотрев в глазок на мою радушно улыбавшуюся физиономию.

– Что случилось, Серёжа?

– Всё отменилось, – сказал я, переступая порог. – Хорошо, догадался с межгорода позвонить во Владивосток, там как раз день сейчас. Оказалось, сделка сорвалась, партнёр сказал, что звонил мне домой, но трубку никто не взял.

– Да никто не звонил, – удивилась бабуля. – Хотя… Я же к соседке ходила, час где-то у неё чай пили под «Санта-Барбару».

– Вот, наверное, в этот момент партнёр и звонил, – ухватился я за нечаянную подсказку.

– Голодный, поди?

– Да нет, мы с Гошей в привокзальном кафе посидели.

– Он-то тоже вернулся?

Блин, а вот этот момент я упустил. Надо как-то выкручиваться.

– Не, Гоша уехал. Сказал, в Москве тётка у него, давно в гости зовёт, так он хоть её своим появлением обрадует.

Приняв душ, я сразу же отправился на боковую, не забыв задвинуть на окнах все шторы и занавески. Чисто на всякий случай. Думал, быстро усну, но проклятые думы так и лезли в голову. Мысленно прокручивал самые разные варианты развития событий, и не находил того, при котором после вчерашней встречи с Козырем было бы возможным мирное существование. Всё сходилось к тому, что на меня и, возможно, Гошу будет оказано не только моральное, но и физическое воздействие. И даже, не исключено, Иваныч с Козырем рискнут объявить войну Абрамову-старшему. Хотя если они тронут Гошу и тем паче искалечат или того хуже, грохнут одноклассника – Марк Ефимович сам им объявит войну. Уж в его отцовских чувствах я не сомневался. Только когда за окном уже начинало светать, я вроде бы пришёл к консенсусу с самим собой и, словив внутренний дзен, наконец уснул.

Утро началось с телефонного звонка Марка Ефимовича.

– Мне Георгий с Казанского вокзала только что доложил, что ты остался, – хмурым голосом произнёс тот в трубку. – Решил поиграть в героя?

– Хм, – немного опешил я, – почему сразу поиграть…

– А, то есть всё серьёзно? – с плохо скрываемым сарказмом поинтересовался Абрамов.

– Марк Ефимович, это вообще-то не телефонный разговор…

– Согласен, поэтому жду тебя у меня в офисе через час.

На этом, собственно говоря, разговор закончился. Мне не оставалось ничего другого, как быстро умыться, выпить кружку кофе с бутербродом прикуску, оденься и, чмокнув бабулю в щёку, выскочить на лестничную площадку.

Однако, не успев спуститься на пролёт, насторожился. Чуйка у меня ещё с армии работала и, вернувшись в своё молодое тело, моё немолодое сознание снова обрело эту способность. Поэтому я осторожно посмотрел вниз, между лестничных пролётов, и увидел мелькнувший край кожаной куртки. Кто-то, одетый, несмотря на тёплую погоду конца августа, в кожанку, торчал внизу. А с какой целью? Хрен знает, но желание покинуть дом обычным путём как-то пропало.

И что делать? Я размышлял несколько секунду, после чего неслышно, на цыпочках, хоть и был обут в кроссовки, двинулся вверх. С пятого этажа на чердак шла лесенка с металлическими прутьями, упиравшаяся в люк, который никогда на моей памяти никогда не запирался. Вот и на этот раз обмазанная побелкой проушина сиротливо висела в воздухе. На лестничную площадку последнего этажа выходили четыре двери, три из них с глазками. Но я не думал, что в рабочий день кто-то сидит дома, проводя время у дверного глазка, потому, особо не парясь, начал своё короткое восхождение.

На чердаке я последний раз был ещё подростком, лет семь-восемь назад… Ну, в этой жизни, будем так считать. С Гошей мы тогда охотились на голубей с духовыми трубками, сделанными из обрезанных лыжных палок, и спицами вместо стрел, продетыми через кусочки поролона. Решили, что дичь зажарим на пустыре за гаражами, как какие-нибудь индейцы. К счастью, охота успехом не увенчалась, иначе мне эти убитые голуби потом снились бы по ночам. Я вообще за всю свою жизнь разве что насекомых убивал типа тараканов или кровососущих. То, что было во время службы в армии – не в счёт, там либо ты, либо тебя. Я выбирал свою сторону, иначе в родной город меня привезли бы в цинковом гробу. Или грузом 200, как ни скажет Козырь.

Крышку люка опустил как можно более неслышно. На чердаке кроме тех самых голубей не было ни одной живой души. Правда, видневшиеся в углу бутылки и сидушки из кирпичей свидетельствовали, что маргиналы тут периодически появляются. Пока ни кодовые замки, ни тем более домофоны до России не добрались, и в любой подъезд можно зайти беспрепятственно.

Пригибаясь, чтобы не шваркнуться головой о какую-нибудь балку, я добрался до выходящего на крышу чердачного окна. Осторожно высунулся наружу, щурясь от яркого солнца, которое успело нагреть металлическую кровлю. Ещё более осторожно выбрался на покатую крышу и медленно, короткими шажками двинулся в сторону пожарной лестницы. Эта сторона дома выходила во внутренний двор, в этот час почти безлюдный. Взрослые на работе, только пара мальчишек носится по кустам, играя в войнушку. Носитесь, пока есть возможность, ещё несколько дней – и каникулы закончатся.

Меня они не заметили, я спустился вниз быстро, как человек-паук. Только тот прямо по стене, а я по лестнице, с которой в конце пути пришлось спрыгнуть, так как она заканчивалась метрах в двух с небольшим от земли. А дальше к гаражам, в одном из которых стояла моя «девятка».

До банка добрался без приключений. На этот раз сидеть в приёмной не пришлось. Марк Ефимович встретил меня хмурым взглядом, кивнул на тот же мягкий стул, на котором я сидел позавчера.

– Ну рассказывай, какая муха тебя укусила? С какого перепугу решил остаться? Боевиков насмотрелся и тоже считаешь себя бессмертным?

– Наверное, я и впрямь дурак, если на это дело смотреть с точки зрения нормального человека. Но если бы я уехал – то стал бы презирать сам себя, посчитав это трусливым бегством…

– То есть Георгий, по твоей логике, трусливо сбежал?

– Ну, он – это немного другая история. И вообще, если честно, Георгий тоже хотел остаться, но я сумел его уговорить не делать глупости, – приврал я.

– Ясно… И что мне с тобой делать?

– А ничего не надо со мной делать, надеюсь, я смогу сам за себя постоять.

– Сам с усам, – вздохнул банкир. – Видали мы таких орлов… Которые сейчас на два метра под землёй лежат.

И сколько ещё будут лежать, подумал я. Дикий капитализм только начинается, основной передел страны впереди, и этот путь будет устлан трупами вчерашних пионеров и комсомольцев, очень быстро перековавшимися в бандитов.

– Вот что, Сергей, – посмотрел мне в глаза Абрамов. – Раз уж ты остался, я бы всё же посоветовал тебе пока не вылезать из своей берлоги. Я сегодня встречаюсь с одним, скажем так, серьёзным человеком, надеюсь, он поможет решить нам вопрос с Чернышёвым и Козыревым в самое ближайшее время. А насчёт «крыши» вашего с Георгием автотранспортного предприятия я вот что хочу сказать… Моя служба безопасности не сможет работать на два фронта, сам должен понимать, что банк для меня в приоритете, и рисковать просто так профессионалами своего дела, каждый из которых стоит троих, если не пятерых бойцов вашей бригады, я не хочу. Поэтому вам и, наверное, тебе в первую очередь, потому что Георгий в этих делах не настолько хорошо ориентируется, придётся подумать, к кому прислониться. Есть у тебя на примете люди, способные обеспечить прикрытие вашего с Георгием бизнеса?

– Хм, вот вы меня озадачили, Марк Ефимович… Надо подумать.

Я промолчал, изображая напряжённую работу мысли. Марк Ефимович тем временем, крутил в пальцах ручку с позолоченным пером. А может и с золотым, статус всё-таки.

– Ну ты подумай на досуге, а мне с тобой рассиживаться недосуг, – скаламбурил он с помощью тавтологии. – Ещё делами заниматься надо, в том числе твоими. Дома у тебя телефон имеется, старайся пореже покидать квартиру, я живу под тобой, так что в случае чего заходи, не стесняйся, но дома я бываю обычно не раньше 9-10 часов вечера.