Рина поплыла вверх, к входу, откуда тянулась бечева. Казалось, туннель стал ýже и бугров по стенам прибавилось. Конечно, на глубине восприятие частенько подводит. Если дышать обычным воздухом, в котором полно азота, можно словить «азоточку» – газовое опьянение. Но сейчас в лёгкие поступает особая смесь на основе гелия, тримикс, и наркоза не должно быть.

Один из бугров сдвинулся? Или опять обман зрения? Рина протянула руку, чтобы пощупать его…

Кругом поднялись чёрные клубы: чернила?! Подалась назад – и тут они! Срочно, срочно выплыть из зоны загрязнения.

Но покинуть её не получалось. Рина гребла изо всех сил, а непроглядная туча не кончалась, она словно заполнила весь зал!

Только не паниковать. Не хватало зацепиться шлангом о стену. Потребление смеси наверняка больше расчётного – вон как сердце колотится. Надо повисеть на месте, пока муть не рассеется.

В бок ощутимо ткнули острым, толкнули ногу. Кто может атаковать здесь? Крупные рыбы не переносят чернил. Уж не Хонер ли нашёлся?

При следующем толчке в плечо Рина схватила нападавшего: нечто длинное, упругое, оканчивается выпуклым ромбом с широкими плавниками. Скат? С чего ему жалить громадину-дайвера?

Сердце прыгало, словно мячик для пинг-понга. Нельзя дышать так часто: если переберёшь тримикса, и судороги схватишь, и замёрзнешь, не говоря уже о том, что смесь закончится быстрее плана. Рина попыталась успокоиться.

Однако тычки продолжались. Кто-то схватил сзади за баллоны и рванул, потом начали дёргать шланги, карабины.

Чёрт, что это?! Одна протечка – и всё, прощай, мама!

Рина замахала руками, отгоняя нападающих, перекувыркнулась. Щёлкнул клапан шлема – выдрали регулятор!

Запасной баллон, почему автоматика не подключает? Его тоже нет?!

Сбоку сильно стукнули по шлему, и Рина потеряла сознание.

Пришла в себя, лёжа на дне. Судя по пустоте за спиной и по бокам, жилет-компенсатор исчез вместе со снаряжением.

Чем она дышит?! А, пони-баллон для аварийного всплытия, он же в кармане на бедре, трубка идёт под тканью.

Плохо. Но могло уже и всё кончиться.

Фонарь на шлеме не работал: разбит, как и камера. Однако сверху шёл слабый свет. Рина сняла лишние грузы с пояса, толкнулась ластами – хоть они на месте! – и поплыла туда.

Вынырнула! Невозможно, откуда здесь воздух?.. Под потолком крохотной пещерки скопилось немного газа. На стенах светились чёрточки с палец – что это?

Компьютер пропал, однако запасной, спрятанный под левой перчаткой, показывал глубину семьдесят девять метров. Рина ощупала шлем: вроде бы цел, клапана все рабочие, протечек нет. Отличная вещь: подвижно крепится к шее, позволяет поворачивать голову, встроена дыхательная маска, есть микрофон рации для связи с кораблём.

Когда отец спросил, что подарить на окончание универа – поездку в Париж или гидрокостюм, Рина выбрала второе, пропуск в Бездну. С тех пор прошло двадцать два года, сменилась куча комплектов, но для погружения в ледяные воды Аляски Рина купила сухой, с подогревом и автоматическим переключением смесей.

Он-то и спасает. Пока.

Компьютер показывал, что на всплытие нужно полтора часа, если делать декомпрессионные остановки. А если без них – кровь закипит, ткани тела вспенятся пористым шоколадом. В пони-баллоне транспортная смесь, нитрокс – азот плюс кислород. Хватит минут на пятнадцать при экономии. Выберись даже на свободную воду – не поднимешься.

Думать, думать. Соображать.

Пещера с комнатушку, совсем не тот зал, где потерялся Хонер. Что за бурление позади, у стены? Рина нырнула, отследила серебристые шарики до дна: спарка двух газовых баллонов. Её вентиль выбило, переливчатый столб из пузырей струился вверх.

Запорошенная илом куча под баллонами шевельнулась: человеческая фигура!

Рина бросилась к Хонеру, перевернула лицом вверх. Глаза закрыты, но дышит – автоматика сработала. Живой!

В его кармане пони-баллон был наполовину пуст, и стрелка манометра неуклонно ползла к нулю. Руки и ноги напарника слегка подёргивались: азотное опьянение, не перенёс перехода на нитрокс. Очень опасное состояние.

Соображать. Думать, думать.

Откуда взяться воздуху в пещере на глубине почти восемьдесят метров? Это может быть только донная смесь из их же баллонов. Там содержание азота меньше – если Хонер подышит ею, опьянение отпустит.

Рина освободила напарника от бесполезных баллонов и грузов, потащила наверх. Выставив по плечи из воды, отстегнула ему шлем с маской. Затем сняла свой и осторожно вдохнула: вроде бы нормально, перед глазами не плывёт.

Голова Хонера бессильно свесилась набок. Пружинки мокрых волос закрыли половину бледного лица, длинный нос заострился. Через пять минут напарник поморщился, чихнул и пробормотал по-французски:

– Мадам, томатный и курицу. И закройте иллюминатор, нереально слепит!

– Очнись, очнись! – трясла его Рина.

Серые глаза разлепились – мутные, сонные. В пещере пахло водорослями, затхлостью. На сколько двоим хватит здесь воздуха? На два часа? На три?

– Я летел над Амстердамом, прикинь? – сообщил Хонер по-английски. Он всегда говорил на старом сленге, от которого Рина долго отучала себя после университета. – Огни, небоскрёбы, все дела. Это мы где?

– На глубине, не поверишь, – съязвила она. – Баллонов нет, у меня и жилет со всеми вещами пропал, и буйки, и рация. Куда ты делся?! Почему на кнопочку сигнального браслета не нажал, чтобы завибрировало?

– Да я реально не успел. – Хонер пожал мускулистыми плечами. – Жижа чёрная кругом, потом вдарило что-то сзади, потом ещё. Сны чёткие, стюардесса наштукатуренная, у неё такие классные эти самые… И обломчик, ты меня трясёшь. Лучше б не будила. Куда плыть – крокодил знает, страхующей команды нет, спасатели не достанут. Мы с тобой конкретно вляпались. Капец. Всё из-за сволочи Шулера.

Рина опустила глаза: на самом деле – из-за неё.

Шулер был руководителем департамента исследований общественной организации «Красная панда». Он позвонил в апреле, предлагая ни много ни мало – место научного руководителя экспедиции!

Звучало здорово. На самом деле американский магнат «Санрайз Петролеум» собирался установить вблизи берегов Аляски очередную нефтяную платформу. Для проекта провели исследование дна и заметили на глубине шестидесяти метров колоссального кальмара, который водится только в Антарктике, а здесь ещё не встречался.

«Красная панда» прицепилась к этому факту на общественных слушаниях и выбила себе контракт на исследования. Нефтяники согласились оплатить экспедицию, лишь бы им не добавляли проблем.

Как обычно, деньги ушли «на нужды организации». Разворовали. Но отчёт об исследованиях надо было представить, и вот Шулер звонит давней знакомой.

Средств он дал в обрез. Зато на балансе «Красной панды» значилась новая прогулочная яхточка. Там разместили оборудование для погружений, одну из кают переделали в лабораторию, и места для пассажиров почти не осталось: Рина – морской биолог, Хонер – гидролог, плюс экипаж. Должны были участвовать ещё два океанолога от Шулера, но заболели в последнюю неделю. В итоге – ни команды поддержки, ни страхующих.

И вот теперь некому нырять, некому искать пропавших дайверов. Не исчезни рация, сообщили бы хоть наверх, что живы…

Хонер бессильно лёг на спину, разглядывая покрытый иглами сталагмитов потолок. Рина решила:

– Бери мой пони-баллон, ищи выход. Приведёшь подмогу.

– Чего это – я? – возмутился гидролог. От гелия в воздухе голос его звучал высоко, как у Микки Мауса.

Впрочем, она пищала так же.

– Ты меньше весишь, меньше нужно смеси.

– Ништяк, я меньше вешу! Да ты в плечах такая же, по талии – тоньше, а рост тот же метр восемьдесят.

– Зато я шире в бёдрах. И твоего снаряжения сохранилось больше, у меня и жилет пропал, и катушки.

– Мои возьми.

– Своими сам пользуйся.

Они препирались, словно студенты на перерыве, которые решают, кому идти за кофе. На самом же деле у остающегося почти нет шансов выжить. Пока напарник поднимется, пока найдёт достаточно экипированных и обученных спасателей – кислород здесь кончится.