Эмиль уже ухватился за обе ручки руля покрепче. Мотоцикл плавным ходом задвигался, сопровождая это лёгким шумом электрического двигателя. Неторопливый разгон помогал удерживать в равновесии спортивный байк, что позволило наезднику поставить обе ноги на подножки и не опираться о землю.

Парни в толпе, замерев и не произнеся ни звука, смотрели как от них отъезжает ранее не отличавшийся особой храбростью парень, который нагло напросился прокатиться на спортивном мотоцикле. До этого его могли увидеть катающимся только на велосипеде, да и то на чужом, ведь о его бедноте говорил и сам вид недорогой одежды.

Но все эти оценки внешнего облика Эмиля мальчишки уже просто забыли, когда перед ними был новый человек, совершивший дерзкий поступок: заставил богатого старшеклассника одолжить свой байк для сомнительного спора. Что можно было ожидать потом – не знал никто.

Эмиль обогнул по кругу площадку с турниками и заехал на полосу расчерченной беговой дорожки школьного футбольного поля, чтобы медленно усвоить управление на поворотах.

Совершив один кружок вокруг спортивного поля, Эмиль взглянул в толпу ребят, которые опасливо смотрели, как парень, не колеблясь, справлялся с чужой техникой. Но колебания явно одолевали смельчака до самого момента встречи с глазами богача.

– Погнали на Шаимский! – вскричали сразу несколько парней, подстёгивая парня, оседлавшего «коня» на двух колёсах.

– Только подожди, пока я подбегу к проезду. – Богатый парень ощущал тревожную развязку спора. Его дрожащий голос выдавал себя: – Не разгоняйся, пока мы все не добежим до середины трассы.

Эмиль обогнул главное крыльцо школы и выехал за ограждение школьной территории. Он перед собой увидел всё полотно дороги до дальнего Т-образного перекрёстка, который замыкал проезд. По обе стороны дороги стояли серые дома. Дистанция пути – чуть больше пятисот метров. И было видно, что на этот участок до сих пор никто не выезжал. Маршрут как будто полностью открыт, подстёгивая парня на сумасбродный умысел.

Подождав забег ребят около минуты, зачинщик спора окончательно перестал терзаться страхом и прекратил совершать рывки на месте, а просто направил рулевое колесо на центр узкой трассы и заставил байк раскручивать колёса всё быстрее. И с каждым метром росло сопротивление ветра, вздымающего вверх тёмные запотевшие на лбу Эмиля волосы. А ему в уши напевала музыка нарастающей скорости, что извлекалась из стремительного движения двухколёсного мустанга.

Мгновенно промелькнула справа школьная площадка для игры в баскетбол, затем моментально слева ушло зелёное пространство Шаимского бульвара. Вот-вот возникнет тот участок, где слева будет дом родной пятиэтажки, а справа – запыхавшиеся от судорожного бега пацаны. Левой педалью Эмиль поднял ещё немного скоростей, чтоб цифры из двухзначных превратились бы в отметку «100» и выше.

Разгон позволил ощутить сильнее потоки ветра на лице. Скользящий по глазам согретый солнцем воздух осушал всю влагу с роговицы. Дальние объекты приближались всё быстрее. Дрожащие веки поторопились устранить болезненную сухость глаз и резко затянули видимость для серо-голубых очей безумца.

Вот так исчезла за секунду надежда на привычное утро будущего воскресенья, когда ты спишь до самого обеда будто мёртвый. Полежать в своей постели ещё раз не получится, когда на скорости врезаешься в мгновенное препятствие. Что это оказалось – гонщик не успел узнать. Понятен лишь итог всей быстротечной гонки – короткая земная жизнь мальчишки подошла к концу.

Толпа ребят приблизилась к месту трагедии. Помимо школьников свидетелем аварии успели стать и посторонние пешеходы из числа взрослых граждан, кто выходил из торговых пристроек, что соседствовали с домами, расположившихся вдоль Шаимского проезда. Субботний день, как всегда, высвобождал кучу народа на улицы. Разноголосица молодых и взрослых реплик перемешалось в общем гуле. Разлетевшийся вдребезги цветастый мотоцикл не привлекал ничьих взоров, ведь его былое эстетическое совершенство уже ушло в прошлое, а его наездник, возможно, потерял своё будущее навсегда.

Лёва, лучший друг Эмиля, прорвался через толчею и подбежал вплотную к телу, но один лишь вид его вызвал оторопь. Переломанные руки и ноги в неожиданных изгибах оставались неподвижными; кожа лица пострадавшего приобрело рваные раны и оттого покрылось кровавой маской. Было удивительным, что череп оставался не раскроенным на мелкие частички.

Отбросив оцепенение, мальчик Лёва осмотрел вокруг людей, ища лишь взрослых.

– Помогите! – Глаза уже покрылись влагой. – Вызовите скорую помощь!

– Уже звоню, – раздался голос, принадлежавший женщине за пятьдесят.

– Пацаны, за ним присмотрите и не отходите. – Испуганный Лёва встал и взглядом нацелился на их родной пятиэтажный дом. – Я сбегаю за его матерью.

Мать ребёнка безостановочно плакала. Опалённый возможной утратой рассудок женщины и вся внезапность этой трагедии совершенно не помогали поверить в благополучное спасение, но руки держали кровавую смесь из одежды и плоти, помогая нести её до ближайшей больницы. И чем ей дольше приходилось идти, тем громче становился её собственный плач, переходящий в пронзительное рыдание; здесь каждая секунда промедления порождала новую волну ощущения безысходности. С холодным потом на лбу и непрерывным воплем обезумевшая женщина спешно перебирала ногами, пока множество незнакомых сверстников Эмиля среди местных жителей снимало на личные «айфоны» уже не детали разлетевшегося мотоцикла, а обломки судьбы пацана, хотевшего полететь намного быстрее, чем ветер. Тело висело по обеим сторонам маминых рук, а душа пацанёнка – на тонкой серебряной нити.

Неожиданные автомобили, неспешно выезжавшие из-за угла, разгоняли толпы пронзительным гулом сигнала. Но стоило водителям машин увидеть внезапно появляющуюся фигуру женщины с помятой окровавленной ношей на руках, как вмиг спешили затормозить, пополняя число новых зевак, наблюдающих за траурным маршрутом, состоящим из надрывно плачущей женщины во главе и вереницей разношёрстных пешеходов, плетущихся за бедно одетой горожанкой, и без того умножающей скорбь вокруг собственной жизни. Зрелая женщина держит тело малолетнего парня и своим помутившемся разумом молит Бога вплести в этот сломленный кусок плоти всю энергию её собственных жизненных минут, чтоб удержать хоть частичку души её хлипкого сына.

Десять часов утра. В дверь очень тихо и коротко постучались. Мать знала, что так скромно может делать только один человек. Остальные, если кто и стучался, то делали это без стеснения и так сильно, что гулкий отзвук не раз вызывал раздражение. Особенно, когда некоторые любили сопровождать стук ещё и нажатием на звонок.

Дверь была отперта. Свет в коридоре включился автоматически. На пороге лучший друг Эмиля – Лев Паштевич.

– Здравствуйте, тётя Регина. – Мальчик с тоскливым выражением лица очень опасливо поднимал свой взгляд, чтобы не смотреть пристально в глаза матери своего друга.

– Здравствуй, Лёвачка.

Мама не злилась, когда приходили друзья Эмиля, тем более сейчас. Это хоть и напоминало о потерянном прошлом, но ей так трудно было отпускать мысль, что сын существовал теперь в каком-то ином формате, совершенно непонятном, и к нему теперь вряд ли также могут заходить друзья, чтобы позвать на улицу.

В пальцах Лёва сжимал складную бумажку с разноцветными картинками. Это явно рекламный буклет из числа тех, которыми всегда наполнялись почтовые ящики или раздавались на улице.

– Тётя Регина, я вам кое-что принёс, – Лёва говорил медленно и осторожно; в уличных играх всегда очень даже бойкий и крикливый, а когда говорил со взрослыми, то отличался сдержанностью в голосе, как будто вечно извинялся за свои поступки. – Я узнал, что есть возможность, чтобы память Эмиля… могла жить дальше вместе с его сознанием.