— Вы не можете завести домашнее хозяйство в другом дереве?

— Я могу жить только в норвежском клёне, а здесь таких нет.

— Что ж, не хотите ли вы купить их? Я отдам их вам по восемьдесят долларов за тысячу, это меньше, чем я могу получить на рынке.

— У меня нет денег.

— Что ж, тогда они отправятся с остальными. Извините, если это причиняет вам неудобства, но одна лесопилка тратит больше семи долларов за тысячу, включая страховку и износ.

— Я ничего не знаю об этих вещах, мистер Прингл. Я только знаю, что вы разделите мой дом так, что я могу его никогда не собрать. Вы же не сделаете этого, не правда ли? Я буду вам так благодарна.

Она трогательно посмотрела на него, слеза потекла по её щеке. Если бы она поступила так раньше, пока было светло, это могло бы сработать. Но всё, что сейчас видел Прингл — это неясный, бледный овал её лица в темноте. Поэтому он отрезал:

— Конечно, я сделаю это! Таков бизнес, юная леди. Если бы я позволял чувствам вмешиваться в дела, я бы давно потерпел крах. Кроме того, я не уверен, что вы существуете. Так почему я должен отдать древесину, за которую я хорошо заплатил, кому-то, кто, может быть, просто галлюцинация?

— Вы плохой, злой человек. Я никогда не позволю вам вывезти доски.

— О, — ухмыльнулся он в темноте. — Это война, да? Никто никогда не обвинял Дэна Прингла в том, что он избегает хорошей, честной деловой битвы. Увидимся. Спокойной ночи, мисс Асерия.

Прингл был верен слову. Утром в понедельник он позвал к себе Ларошеля и приказал ему грузить древесину из штабеля № 1040 в понедельник, а не во вторник, как планировалось.

Мишо, Камаре, Гэлливан и Берген огорчились, когда узнали, что им придется работать на № 1040. Но Ларошель пресек возражения, упомянув про бак с содовым раствором.

Они установили роллеры. Эти штуки выглядели как железные лестницы, но вместо ступенек на них были установлены стальные втулки, вращающиеся на шариковых подшипниках. Роллеры состыковали концами друг к другу на козлах для колки дров, таким образом, чтобы можно было катить доски через железнодорожные пути — от двух низких штабелей между вагонетками и железной дорогой.

Фасслер, контролер, перевернул первую доску с помощью заострённого Т-образного конца своей линейки для древесины и сделал пометку на листе учета. Гэлливан, удивляясь, какую же глупость он свалял, взявшись за работу на штабеле № 1040, поднял доску и отдал её Мишо. Мишо положил её на ближайший роллер и толкнул. Звяк! — роллеры покатились и увезли доску.

При нормальном развитии событий доска должна была продолжить путь до товарного вагона, где её ждали Камаре и Берген. Их рукавицы были вытянуты, чтобы схватить её, когда она замедлилась, остановилась и устремилась в обратную сторону. Звяк! — вновь покатились роллеры, но на этот раз в обратном направлении. Мишо тупо уставился на доску, когда она проехала прямо у него под носом, скатилась с края роллеров и шлепнулась на вершину штабеля.

Асерию не удалось застигнуть врасплох.

Но Фасслер ничего не знал об Асерии, кроме каких-то неясных разговоров о прыгающих досках, которых он в расчёт не принимал. Когда между ним и товарным вагоном оказалась вагонетка, он не мог разглядеть, что происходило, и просто предположил, что кто-то толкнул доску обратно по роллерам. Так он сказал, добавив несколько звучных выражений. Он был не слишком благочестивым человеком, несмотря на внешнюю хрупкость, сутулость и безобидность. Люди любили подшучивать над ним, но иной раз они собирались вокруг него и восторгались богатством его словарного запаса.

Гэлливан оскалился на него:

— Эй, Арчи, скажешь что-нибудь ещё? Уверен, слушать тебя — это как получать образование.

Но остальным было не до смеха. Камаре и Берген подошли со стороны товарного вагона. Камаре сказал:

— Меня снова начинает тошнить.

Берген продолжил:

— Будь я проклят, если буду работать в парке, полном привидений.

Мишо скептически приподнял бровь:

— Ты же не веришь в такие вещи, Оле?

— Что ж, не совсем. Но есть множество могущественных вещей, о которых ты не знаешь.

— Хорошо. Спорьте. А я отдохну.

И Мишо присел покурить.

Остальные всё объяснили недоверчивому Фасслеру. Наконец, не зная, что ещё поделать, они вернулись к работе. Мишо взялся лично сопровождать следующую доску к товарному вагону. Она неохотно двигалась; как раз перед тем, как они достигли дели, доска бросилась вперёд, в одну из дверей вагона, и вылетела в другую раньше, чем Камаре и Берген смогли остановить её.

Джо Ларошель увидел, что его рабочие сидят на трамвайных путях и размышляют о делах Вселенной. Он закричал:

— Возвращайтесь обратно и выгрузите доски, или, к чертям, вы будете искать другую работу!

Гэлливан усмехнулся.

— Конечно, сейчас ничего ужасного не случится? — он понизил голос. — И не будет ничего ужасного, Джо, если босс узнает о том приходном ордере, который ты вернул Джеку Смиду?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Ларошель. — Но тем не менее я думаю, что есть и другие вещи, которые вы можете складывать.

В тот день так больше ничего и не удалось сделать со штабелем № 1040. Ларошель, если у него была душа, вёл тяжёлую душевную борьбу. У него был четкий приказ от Прингла, но он не мог применить обычный метод принуждения из-за щекотливой ситуации с приходным ордером. К ночи вторника он набрался храбрости, чтобы доложить Принглу.

Прингл резко произнёс:

— Звучит так, как будто они получили изрядно чёртовой независимости. Может быть, профсоюзный организатор добрался до них, в конце концов. Посмотрим. Я придумаю что-нибудь до завтра, может быть.

Они не были друг с другом откровенны. Ларошель, очевидно, не мог объяснить, почему он не обошёлся сурово с бригадой, и Прингл не мог рассказать об Асерии из страха, что люди начнут стучать пальцами по голове. Он сам не был уверен в своей вменяемости. Он думал о том, чтобы поехать в Атику для обследования, но боялся сделать это: доктор мог найти неполадки в его часовом механизме.

Утром в среду Прингл направился к лесопилке. Там он увидел что-то, что наполнило его страхами и мрачными предчувствиями. Пожилой, истощённый мужчина разглядывал товарный вагон, который стоял на тупиковой рельсовой ветке. На первый взгляд безобидное сочетание. Но пожилой мужчина был главным нью-йоркским товарным агентом, а вагон был тем самым, который прибыл с грузом извести несколько месяцев назад. У Прингла не нашлось места для хранения извести, и он не хотел строить ангар и не хотел платить за простой вагона. Поэтому он поставил вагон на край путей и укрыл кустарником. Там он и стоял, служа свободным складом, пока Прингл не разгрузил его на досуге, а Центр не стал вяло интересоваться, что сталось с вагоном. Сейчас маскировка была снята.

— Мы интересовались, где находился этот вагон, — обвинительно произнёс Адамс, агент.

— Полагаю, это просто вылетело у меня из головы, — неубедительно ответил Прингл.

— Может быть. Похоже, вы задолжали нам за три месяца простоя. Завтра первым делом я вышлю счёт, — и Адамс сурово удалился.

Позже Прингл разозлился на Ларошеля:

— Если я найду того, кто убрал кусты, я убью его…

Когда Ларошель ушёл, женский голос произнёс:

— Я убрала ветки от вагона, мистер Прингл.

Между двумя штабелями стояла Асерия.

— Вы… — брызнул слюной Прингл. Потом он взял себя в руки. — Полагаю, вы думаете, что очень умны, юная леди?

— О, я знаю, что умна, — невинно ответила она. — Я подумала, что вы спрятали вагон от всех — кроме меня.

— Что ж, если вы думаете, что ваша выходка изменит судьбу тех досок, то вы ошибаетесь. Они будут отгружены — даже если земля разверзнется и небо обрушится.

— Да? Посмотрим, как вы сказали вчера ночью, — и она исчезла.

Позже Прингл кричал Ларошелю:

— Эй, Джо! Срочно найди вагон для штабеля № 1040. Если бригада твердой древесины не хочет там работать, возьми людей из бригады, которая работает с сосновым материалом.