Неизвестно. Но мне от этого не легче. Судьба дала мне отсрочку, но долго это не продлится.

Я рассвирепел.

— А ну-ка…

Я схватил со стойки боевой молот, врученный мне орками, как Герою, а потом со всей дури рубанул им по камню.

Молоты у меня были вкачаны на славу, а в моей крови плескалась ярость павших берсерков, так что удар вышел отменным. Череп Аменахина отлетел в сторону, а камень с глухим треском раскололся пополам.

Я, поднатужась, раздвинул его половины в стороны, но внутри камня обнаружился только собственно камень. Там не было ни полостей, ни скрытых артефактов, вообще ничего. И никаких системных сообщений тоже не появилось.

— Твою ж мать!

Я уже освирепел до такой степени, что мне пора было колоть вакцину от бешенства. Я размахнулся и пустил молот в стену шатра. Ткань треснула, мой молот вылетел наружу, оставив в шатре дырень. Раздалось испуганное рычание и крики орков…

Надеюсь, я никого не зашиб. Впрочем, даже если и зашиб — то оно к лучшему, орки будут больше уважать.

Ящерицы теперь настолько перепугались, что в ужасе жались к стене шатра. А вот шаман только печально вздохнул:

— Думай, герой. Думай. И не ешь больше мозговых желез берсерков. Они плохо на тебя влияют. Ах, да. И еще нам пора убираться отсюда. Разведчики, посланные на юг, так и не вернулись, герой. Они пропали.

Вот это еще одна классная новость. Настоящая вишенка на торте моего отчаяния.

Я на самом деле разослал во все стороны небольшие отряды разведчиков, чтобы знать, если люди будут наступать на наш лагерь по земле. И тот факт, что разведчики пропали, не радовал. Возможно, люди уже близко…

Шаман тем временем поспешил откланяться и покинуть меня, пока я не прибил его со злости. А злость у меня была такой, что я был готов расковырять любого, даже вождя. Может и правда вызвать его на поединок сейчас, пока в моей крови плещется ярость берсерков? Но нет, это было бы просто самоубийством. Я-то съел лишь одну железу, а вождь только за завтраком сожрал целых три. Он яростнее меня. И вообще: тягаться с орками в ярости — это всё равно, что пытаться перепить тракториста.

Так что же делать?

Вот дерьмо… Я пытался рассуждать, но усталость и адреналин мешали. О том, чтобы лечь отдохнуть, теперь не могло быть и речи.

А еще мне вдруг мучительно захотелось женщину. И тогда я вспомнил, что вдобавок ко всему, эти проклятые мозги берсерков — еще и мощнейший афродизиак. Шаманова дочка же меня и накормила ими, чтобы я страстно возжелал её…

И теперь это сработало. Я бы на самом деле возжелал эту красотку, но блин — её мышцы, её пятак и её зеленость убивали всё желание на корню.

Я поглядел на Дар и поглядел так, что ящерка в очередной раз вся сжалась от страха.

— Хозяин? — пролепетала она.

Ну уж нет. Сношать ящериц я тоже не желаю. А желаю я…

Я заскрипел зубами, как заправский посетитель ночных дискотек, тех, где употребляют разные вещества. Размышлять становилось все сложнее.

— Я в порядке, Дар, — сообщил я ящерке, хотя был совсем не в порядке.

Я выпил браги, чтобы успокоиться, но от орочьего пойла у меня только сильнее загудело в голове. Так и до инсульта недалеко. Пожалуй, шаман прав — мне следует перестать жрать всякую гадость.

Я еще поразглядывал расколотый пополам камень, который теперь состоял из двух частей — на одной было написано «Амен», а на другой «ахин».

Тоже не легче. Камень упорно хранил свою тайну, как и череп, валявшийся теперь в углу шатра.

Находиться в шатре вдруг стало выше моих сил. Я решительно отдернул полог и вышел наружу. Стража, стоявшая у входа, опасливо скосила на меня глаза. Орки определенно понимали, что их герой близок к состоянию боевого ража и сейчас может что-нибудь отчебучить.

Я же первым делом поглядел на небо. Небо было чистым, над лесом всходило солнце. И никаких драконов, в вышине летал только одинокий орёл. А жаль. Это проклятое ожидание атаки было невыносимее любого боя. Возможно император решил медленно заморить меня, действуя мне на нервы? Может поэтому он и не нападает?

Но мои мысли метались в голове, как горячечные, и сводились сейчас к двум темам. Мне хотелось кого-нибудь убить. А еще кому-нибудь засадить. Желательно человеческой женщине.

Я оглядел лагерь и остановил взгляд на моем молоте, который я швырнул сквозь стену шатра. Молот, к счастью, никого не покалечил, он попал в молодую сосенку и переломил её пополам. Сновавшие по лагерю караульщики с уважением обходили этот молот стороной, не решаясь трогать оружие героя.

Вождя и шамана видно не было, возможно ублюдки уже плели интриги против меня, прямо сейчас…

А, плевать.

— Приведите мне пленную магичку, — приказал я своей страже.

Когда магичку притащили ко мне в шатер — я уже задремал под охраной моих верных ящериц. Полноценным сном это не было, вряд ли можно было уснуть, обожравшись мозговых желез берсерка. Так что я просто впал в прострацию на пару минут.

А когда открыл глаза — едва поверил тому, что вижу…

В мой шатер ввалились две орчихи, те самые, которых я поставил охранять Сев. Это были единственные самки, кроме дочки шамана, которых я взял сюда в мой новый лагерь.

Орчихи были в коже и броне и выглядели, несмотря на усталость, предельно гордыми и довольными. Даже похрюкивали от удовольствия. А вот Сев…

Сев была полностью голой. Вообще без одежды, даже без белья. Её руки были всё еще связаны, но уже не за спиной, а спереди. Видимо, орчихи сделали Сев перевязку рук, чтобы девушка не утратила кровообращения за время нашего похода. Бедняжка была связанной уже много часов.

Мой взгляд скользнул по наливным грудям магички, по её спортивной фигурке, по округлым бедрам и длинным ножкам, по её черным растрепавшимся волосам на голове, по другим волосам у неё между ножек…

И мозговые железы берсерков взыграли в моей крови. Я тут же вскочил на ноги с ковра, на котором я было задремал.

— Мать моя женщина! Это еще что такое?

— Магичка, как герой и заказывал, — прорычала одна из орчих.

Сев густо покраснела, опустила глаза и даже попыталась прикрыть груди связанными руками. Выглядело это довольно мило.

— Я вижу, что это не вождь, — заметил я, — Почему она голая-то?

— Она жаждет доставить тебе наслаждение, герой! — уверенно доложила орчиха.

Хотя Сев явно была смущена и перепугана, и никакого удовольствия мне доставлять не собиралась. На глазах у девушки выступили слёзы.