— Есть другой путь, — мягко произнес шаман, — Ты наверное не знаешь, но в прежние времена мы избирали себе варбоссов для большой войны. Власть варбосса распространяется на все племена, и он выше любого вождя. И если вождь не подчиняется варбоссу — варбосс имеет право его убить. Без всякой дуэли…

— Продолжай.

Я заинтересовался, хотя у меня и возникло нехорошее предчувствие.

— Всё просто, — объяснил шаман, — Варбосс объединяет духовную и светскую власть в одном лице. Он вождь вождей, но он же принадлежит и к шаманскому клану…

— Ясно, — я вздохнул, — Ладно. Хорошо. Я согласен.

— Согласен на что? — шаман чуть подхрюкнул от наслаждения, загнав меня в ловушку.

— Жениться на твоей красавице-дочери, — нехотя произнес я, — Если это позволит мне стать варбоссом и разделаться с вождем. Вот только сразу предупреждаю, что дети от этого брака вряд ли родятся.

— Кто знает, герой, кто знает… — загадочно произнес шаман.

Вот это мне не понравилось еще больше. Я отлично помнил того кошмарного ящероорка, который напал на меня в ручье. Так что сам становится батей подобных монстров-гибридов никакого желания не испытывал.

Но деваться тут было некуда. Шаман был моим единственным настоящим союзников среди орков. И если я сейчас буду медлить — то дождусь полноценного орочьего восстания против меня, вождь просто соберет своих парней, и они меня завалят. По беспределу, как человека и чуждый элемент.

— И я надеюсь, что вождь выполнит мой приказ и соберет все племена, — заметил я, — Это нужно сделать немедленно.

— О, гонцов он разослал, тут можешь не сомневаться, — шаман зевнул, — Вот только племена не придут.

— Не придут? Это еще почему?

— А зачем им приходить? Чтобы зажариться в драконьем огне? У других племен свои вожди, и они не видели нашей вчерашней победы над людьми. И когда гонцы им про неё расскажут — они просто не поверят. Тем более что нашего вождя многие орки из других племен считают безумцем.

— Справедливо считают, — поддакнул я.

— Возможно. Но радоваться тут нечему, герой. У других племен есть счеты к нашему. У южных орков мы, например, украли волков год назад. А с племенем Праматери мы в прошлую луну воевали. Не поделили деревеньку ящеров. Мы пришли её грабить, а орки Праматери в этот момент уже её грабили. Так что нам пришлось грабить не ящеров, а наших сородичей. Объединить орков — это примерно как посадить в одну клетку кучу бешеных собак. Результат будет похожим.

— Ммм, ясно. То есть когда мы соберемся всеми орками в условленном месте — то начнем рубать за старые обиды друг дружку, а не людей? Так?

— Хуже. Никакого сбора племен просто не будет. Я же говорю: они не придут. Совсем другое дело, если я объявлю тебя варбоссом…

— Так объявляй! Я готов стать варбоссом прямо сейчас. Я уже ощущаю, как во мне растет моя варбоссовская мощь.

— Завтра, — бросил шаман, — В полночь сыграем твою свадьбу с моей дочкой, хе-хе. А потом я проведу все нужные обряды. Не я назначаю варбоссов, тебя должна признать сама Праматерь Трех Ноздрей. А пока что… Ты уже обрел свою силу, герой?

— Эм… Ну… Не совсем.

Я бросил взгляд на племенной тотем — горячий камень с кровавыми рунами, стоявший в углу шатра. На камне все еще лежал череп Аменахина. По словам шамана, именно от этих артефактов я и должен был получить некую сверхсилу. Якобы смерть Аменахина, старейшего человека в мире, должна была как-то усилить меня.

Я подошел к камню и возложил на него руки, но ощутил не силу, а только жар.

— Я понятия не имею, как мне получить эту силу, — признался я, — Если она вообще здесь есть.

Шаман нахмурился и нервно подергал пятаком:

— Это странно. Я рассчитывал, что наш тотем одарит тебя, герой.

— Пока что этот каменюга одаривает меня только теплом. А череп Аменахина — костяной ухмылкой.

Я взял череп и повертел его в руках. У меня снова возникло ощущение, что Аменахин смотрит пустыми глазницами мне прямо в душу. Что-то с этим черепом было явно не так…

— Бедный Йорик, — констатировал я и поставил череп обратно на камень, — Может дашь мне совет, шаман?

— Тебе просто нужно что-то сделать с этими артефактами, герой. Тогда древняя сила откроется.

— Спасибо! Отличный совет. Возможно лучший, что я получал в своей жизни! Просто что-то сделать с камнями, ага.

Шаман всхрюкнул:

— Ну а ты что хотел? Я молил Праматерь открыть мне её волю, но она молчит. Так что сам разбирайся.

Но я не хотел сейчас ни в чем разбираться, я смертельно устал и хотел спать. Меня буквально валило с ног, настолько я был изможден.

Однако спать пока что было нельзя. Так что я взял одну из мозговых желез берсерков, которые мне принесли на завтрак, и надкусил её, чисто для бодрости. Вкус у железы оказался мерзким, она горчила желчью. Зато в голову мне тут же ударил адреналин, в висках у меня застучало, а мое раздражение достигло таких пределов, что я сейчас готов был рвать драконов голыми руками.

Временный бонус: + 50 очков тела

Разум: минус 15

Дебаф: агрессия

Отлично. Теперь я вдобавок ко всему еще и временно отупел. Эдак я и правда скоро превращусь в настоящего орка, возможно даже пятак вырастет, гы-гы.

— Да что я могу сделать с камнем и черепом? — я продолжал разглядывать артефакты, — Сожрать мне их что ли?

Я уселся на горячий камень, но только обжег себе задницу. Потом я встал на камень и потоптал его сапогами. Потом слез с камня и поводил пальцем про кровавым рунам, складывавшимся в имя «Аменахин». Потом постучал черепом о камень, череп гулко и пусто заухал.

Но никакая сила мне не открылась. С чего шаман вообще взял, что она тут есть?

С другой стороны: в силе я сейчас нуждался, еще как. Чем дальше, тем больше я понимал, что загнал себя самого в безвыходную ситуацию. Племена я собрать не смогу, а если и смогу — то только через шесть дней. На союз с другими расами орки не пойдут. Не пойдут вероятно даже если я породнюсь с шаманом и стану варбоссом.

Я был в настоящей ловушке судьбы, я был героем без единого шанса на победу. И если бы император видел меня сейчас — обожравшегося орочьих мозговых желез и бессмысленно стучавшего черепом по камню, то наверное бы без колебаний уже прислал сюда дракона, чтобы меня подпалить и решить вопрос со мной навсегда.

Я честно не понимал, почему император еще до сих пор этого не сделал. Он просто растерян? Или вообще там покончил с собой, или забухал, узнав о вчерашнем поражении людей в битве?