Глубокое влияние на национально-освободительное движение Индии оказал революционный процесс в России. Выдающийся мыслитель Свами Вивекананда, сочувственно относившийся к социалистическим идеям, еще в 1896 году высказал поистине пророческую мысль о том, что именно из России грядет «переворот, который должен начать новую эру».

«Мы тоже можем использовать русское средство против тирании», — сказал Ганди, получив весть о Всероссийской политической стачке в октябре 1905 года. Следует отметить, что политическая забастовка в Бомбее явилась крупнейшим антиколониальным выступлением того времени. Не случайно она была отмечена В. И. Лениным, прозорливо увидевшим в бомбейских событиях признаки краха английского колониализма.

Октябрьская революция явилась особенно мощным стимулом для подъема национально-освободительного движения, достигшего высшей точки в 1945 году, когда и результате разгрома фашизма была в корне подорвана вся мировая система колониализма.

«Годы укрепления независимой Индии, — подчеркивал Л. И. Брежнев, выступая в индийском парламенте в 1973 году, — это одновременно и годы укрепления советско-индийской дружбу. Мы начали с отдельных контактов и пришли к глубокому и тесному сотрудничеству и самых различных сферах, которое опирается на Договор о мире, дружбе и сотрудничестве…»

На правом берегу Джамны стоят каменные прямоугольники, окруженные кольцами тихих аллей. Здесь на зеленых холмах Раджгхата были преданы огню тела Ганди и Неру. Пламя в индуистской космогонии олицетворяет творческое начало Вселенной. В огне погребальных костров ушли в бессмертие два несгибаемых борца за независимость и счастье Индии. Раджгхат — одна из наиболее почитаемых в стране святынь. Бок о бок склоняются здесь в молитвенном молчании индуисты, мусульмане, парсы, джайны, буддисты, сикхи, христиане, анимисты, верящие в горных и лесных духов, и атеисты, не признающие богов. Бессмертие даруется не высшей силой, но вечной памятью благодарных людей. Перешагнув через барьеры каст и религий, пода устремляются помыслы новой Индии, которая никогда не забудет своих основателей и учителей. День за днем она осыпает над ними лепестки своих лучших цветов. Мы, советские писатели, тоже пришли возложить венки к подножию поминальных камней. «Ом Рам» — последнее слово Ганди высечено на строгом черном монолите. Сраженный пулей религиозного фанатика, он унес с собой неистребимую веру в идею ненасилия.

В этой книге я хочу показать читателю древние храмы и статуи Индии, святилища Непала и других стран Южной, а также Юго-Восточной Азии такими, какими мне посчастливилось их увидеть. Я расскажу о мистериях масок и богах, в том числе о богах из плоти и крови, рожденных земными женщинами, о некоторых числовых загадках, таинственных памятниках и ритуалах, которые вот уже третье тысячелетие продолжают справлять в Гималайских горах. Это будет рассказ о живой жизни наследников древнейших цивилизаций, о том, как и в наше время продолжают рождаться легенды. Это будет и своего рода путешествие по следам истории, пометившей таинственными звездными знаками пещеры и скалы. Но не только в камне запечатлены древние отметины исконных служений планетам, космосу, Солнцу. Остались они и в грандиозном эпосе Азии, и в песнях, народных обычаях и приметах.

Основу книги составили очерки, написанные для «Правды» и политических еженедельников «Новое время» и «За рубежом». Очерки о традициях и современности, о тысячелетней истории и знаменательных переменах, которые привнес в жизнь дружественных нам стран величественный век социальных и научно-технических революций.

Простая мистерия Гималаев, олицетворяющая их первобытную свежесть, дикую красоту и величавую мощь. В ней, словно капельки света в бегущем потоке, отражается и сокровенная тайна поднебесных вершин, увенчанных шулой — трезубцем Шивы и золотыми ламаистскими колесами.

Она будет раскрываться перед нами постепенно, как выплывают друг из-за друга волнистые синие гряды гор.

Истоки ее спрятаны в пуранах и ведах, повествующих о сотворении мира.

Халдейские маги учили, что вначале были только Апсу — океан и Тиамат — хаос.

Потом, согласно вавилонским мифам, бог Мардук рассек Тиамат на части и сотворил всю окружающую нас природу. Но вначале, как говорит вавилонский жрец Берос, «был мрак и вода».

Именно над этим мраком и водой «пребывал» (обычно переводится словом «носился») дух библейского Элогима, который разделил потом воды и сделал из них Небо и Землю. Это чудотворное разделение вод мы встречаем во всех без исключения мифах о сотворении мира.

«Вначале Небо (Нут) и Земля (Кеб) лежали крепко обнявшись в первобытной воде (Ну). В день творения из вод поднялся новый бог Шy и поднял богиню Нут так высоко, что только пальцами рук и ног она могла коснуться земли. Это и есть четыре столба, поддерживающих усеянный звездами небосвод — прекрасное тело богини».

Так представляли себе рождение мира бритоголовые жрецы в дельте Нила.

А Гесиод в своей «Теогонии» пел:

«Я рождаюсь, как только у людей исчезает справедливость и усиливается несправедливость. Я рождаюсь из века в век, чтобы спасти добро, уничтожить зло и установить господство справедливости». Так говорит о себе Вишну в «Бхагавадгите».

Древние оставили нам прекрасные сказания, в которых отразили свои воззрения на природу и человека. Они написаны на языке искусства, которому свойственны особый образный строй и удивительная наивность ребенка, открывающего для себя мир. И вот эту-то поэтическую наивность мы принимаем за подлинные озарения древних. Возможно, мы допускаем ошибку. Иначе необъясним невероятный скачок от прекрасного поэтического лепета к стройным системам греческих философов и глубоким откровениям вед или упанишад.

Но другого выхода, очевидно, нет. Если мы хотим хоть что-то сказать о далеких истоках нашего знания, мы вынуждены обращаться к мифам и поэмам. Так пусть древнеиранский бог Света Ахурамазда создал из первичной материи сначала шесть верховных божеств, а уж потом небо, солнце, огонь и воду.

Пусть Брахма, который «сам себя родил и непостижим для нашего ума», сделал первобытный раствор доступным чувствам через пять стихий.

Согласимся на минуту, что люди действительно думали так, как говорили о том в своих священных песнях.

Меня в данном случае интересует другое.

В серии очерков «Из глубины веков», опубликованных в журнале «Наука и религия», я писал о том, что современные космогонические теории кое в чем приблизились к своим затерянным во мгле поколений истокам. Разве сверхсовременная идея «большого взрыва», «большой вспышки» не отличается той же неопределенностью, даже случайностью, что и мифы о «золотом яйце» Брахмы, или семи яйцах, которые дикая утка положила на колени древнефинской богине Ильматар? И разве нет в этой идее известной образности, можно даже сказать поэтичности?

Мы стоим сейчас в эпицентре «большого взрыва» и следим, как раздувается чудовищный пузырь, имя которому Вселенная. На «границах» Вселенной разлетающееся вещество достигает световых скоростей. Мчась по замкнутым траекториям, световые кванты наливают внутреннюю поверхность раздувающегося «пузыря» ослепительным сиянием. Но мы не видим сияющих этих границ, ибо они постоянно убегают от нас со скоростью света. Да и разве можно назвать границами то, что отделяет нас от Ничто и уносится в Никуда?

Индуистская история сотворения мира, которую донесли до нас «Манусмрити» и древние пураны, рисует Вселенную бесконечной. Она наполнена бесчисленными мирами, построенными из грубой или тонкой материи, и каждый из них имеет свое начало и конец. Вселенная, таким образом, представляет собой вечный изменчивый сонм рождающихся и гибнущих миров. Но в индобуддийском космосе в понятие «мир» вкладывается смысл, резко отличный от нашего. Ничего общего с планетой, да еще окруженной атмосферой и населенной людьми, такой мир не имеет. Он заселен существами иной, мистической природы: богами, асурами, тенгриями, буддами, демонами. Я много часов провел в библиотеках музеев, университетов, монастырей, в том числе и тибетского толка, но нигде не нашел сочинении, в котором хотя бы вскользь упоминалось о множественности обитаемых миров. Ведь даже нашу грешную землю санскритские рукописи рисуют как плоский океан с четырьмя островами и горой Сумер в центре.