А потом появилась Клякса.

Олег ошибался, определяя её рост двумя жалкими метрами. Три, не меньше. Теперь он мог рассмотреть эту тварь вблизи: склизкая чёрная масса вся перекатывалось, как у гусеницы, а поверхность её усеивали фиолетовые точки, мерцающие во тьме тела. Олег заглянул в белые провалы глаз, глубокие, без дна. Кошмар наяву.

– Эм, здравствуйте? – испуганный писк привёл его в чувство. – Здравствуйте!

Клякса ничего не ответила. Она вдруг накинулась на девушку, полностью покрывая собой, пока та беззвучно не растворилась в океане чёрной материи.

Олег закричал.

Глава 4. В могиле

Больница встретила его неприветливо.

Олег заехал со стороны приёмного покоя, через шлагбаум, который пришлось поднимать вручную. Пошёл дождь.

Дорогу к моргу, он, к сожалению, запомнил хорошо. Здание находилось у самого края – изгой. Бежевый кирпич и решётки на старых деревянных окнах казались до боли знакомыми. Подобный образом, выглядела большая часть зданий любой российской больницы. Иногда попадались варианты с идиотской белой плиткой, но в основном ею были облицованы внутренности – попытка скрыть уродство.

Старый, местами битый асфальт мог бы ещё сильнее мешать передвижению, но Олег с такой яростью толкал вперёд свой импровизированный транспорт, что выбоины не казались ему проблемой. Надо сказать, что управлять велосипедом с телегой было сложнее, чем машиной: тормозить сложно, управляемость низкая, а если разогнался, то будь готов к аварии.

«Это действительно тебя сейчас волнует?» – тяжёлые мысли нахлынули с новой силой.

Нет, к сожалению.

Дверь была приветливо открыта. Олег снял капюшон и отряхнулся, как мокрая собака, чтобы не устраивать в здании потоп. Стоило зайти внутрь и прикрыть за собой дверь, как шум дождя резко стих, только глухо стучали по крыше капли.

– Есть тут кто?

– Есть! – крик раздался откуда-то из глубины. – Сейчас подойду!

«Как темно» – Олег достал фонарик. – «Надеюсь, ты ещё работаешь, дружище»

Луч света разогнал мрак помещения и выхватил несколько столов с телами. Они были завёрнуты в плотную белую ткань и перевязаны верёвкой, видимо, для надёжности.

– Добрый день, человек с фонариком, – к нему вышел крепкий мужчина средних лет, в грязном фартуке и халате. – А я вас помню!

– Всё верно, я уже был вчера, приходил на опознание, – сказать это было непросто.

– Кажется, ваша жена… сбила машина, так? – он задумчиво огладил густые чёрные усы. – Напомните ФИО.

– Шишкина Екатерина Дмитриевна.

– Хм, я её ещё не упаковывал, кажется, – патологоанатом развернулся. – За мной.

– Зачем вы их «упаковываете»? – Олег шёл рядом с врачом.

– Эти трупы никому не нужны, понимаете? – он развёл руками. – Их, скорее всего, никто не заберёт, хотя я и очень на это надеюсь. Вы вот пришли, может ещё кто заглянет на огонёк. Ну а если не заглянет, то я их похороню, у нас тут церковь есть.

– Значит, выполняете свою работу до последнего? – Олег был приятно удивлён. – Это вызывает уважение.

– Не стоит, я просто выполняю свой профессиональный долг, – сухо заметил врач. – Когда человек вдруг становится неподвижным куском мяса, лишённого жизни, к нему пропадает интерес. Родственникам неприятен мертвец, это словно злой двойник человека, которого ты любил, понимаете?

– Не знаю, мне не противна моя жена, – Олег сморгнул слёзы.

– Позвольте предположить? Вы видели разные смерти? – они подошли к настежь открытым дверям трупохранилища. – И кошмарные, я так думаю, тоже.

– Вы правы, – Олег шмыгнул носом. – К сожалению.

– Ну вот, люди, которые видели смерть ранее, воспринимаю такие места иначе, да и саму смерть тоже, – патологоанатом пожевал губы. – Людям противна смерть хотя бы потому, что она неизбежна. Для человека естественно цепляться за иллюзорное ощущение вечности. Думаете, почему старики регулярно наводняют собою поликлиники? Они бы и не ходили, не слушали врачей, не верили диагнозам, но они хотят жить. Смотрят на календарь и думают: «Сколько понедельников мне осталось?».

– Странно конечно, я вот, лично, никогда смерти не боялся, – здесь было холоднее, чем на улице, на столе лежал самодельный факел, с трудом освещая комнату. – Человек ведь познаёт её в самом детстве.

– Вы имеете в виду, когда умирают престарелые родственники? – приподнятая бровь выглядела забавно.

– Нет, когда он сам кого-то убивает, – Олег огляделся. – Давайте достанем мою жену.

– Давайте, – вздох вышел тяжёлым. – Ваш фонарик просто спасение, оставите мне его, как закончим? Подкатывайте сюда!

– Разумеется, – Олег хмуро разглядывал дверцу морозильной камеры. – Ну что, достаём?

Странно.

Мужчина задумчиво разглядывал её лицо. Грусть куда-то ушла. Удивительным казалось ему то, что она выглядела безмятежной, несмотря на страшные переломы.

– Они кажутся такими спокойными в смерти, – прошептал врач. – Ей занимался наш судмедэксперт, потом уже сюда, на хранение.

– Это уже не важно, – Олег попытался переложить тело, но свежие синяки о себе напомнили. – Поможете?

Вдвоём они сумели переместить голую Екатерину на каталку. Олег стиснул зубы, чтобы не закричать от боли и ужаса.

– Знаете, меня всегда поражало ваше безразличие, – патологоанатом снова приподнял бровь. – Ну, легендарный врачебный цинизм.

– Уверяю вас, далеко не все врачи такие, – он подошёл к окну и взял с подоконника кипу простыней, моток бечёвки лежал на маленьком столике рядом. – Но здоровый цинизм должен присутствовать, это необходимо. Подумайте сами, смог бы я так просто смотреть на чужую голую жену, даже мёртвую, не будь мне плевать? Нет, конечно. Пациент всегда тело. Живое или мёртвое, не так важно. Ты не сопереживаешь телу, потому что тело это просто безобразная, медленно гниющая оболочка. А потом просто делаешь, что нужно: лечишь тело, вскрываешь, что-то удаляешь. Человек – это в первую очередь душа. А здесь её больше нет.

– Больше нет, – согласился Олег. – Я сегодня убил нескольких подонков. Они были не настолько плохи, чтобы их убивать, но я всё же убил. И мне плевать.

– Сомневаюсь, что вам плевать, но переубеждать не буду, – врач сунул руки в карманы халата. – Мне начинает казаться, что всё это ад. Бог оставил нас специально.

– Почему? – Олег кинул взгляд на застывшие часы у окна.

– Смерть. Не так важно, кем ты был при жизни, праведником или грешником, тебя всё равно ждёт могила. Это общеизвестно. Поэтому мы ходим в церковь ставить свечки, чтобы отмолить грех. Приносим жертву этому кровавому Богу, ради вероятности встретить своё посмертие не так дерьмово. А грешникам всё равно. Они наслаждаются жизнью потому что знают, впереди их всё равно ждёт наказание. И вдруг мир исчезает. Приходит долгожданное наказание, но не после смерти, а сейчас, как бы наяву. Разве одиночество не самая кошмарная пытка? Ведь в нём мы теряем свою человечность, теряем бессмертную душу, становимся зверьми… Простите.

– Нет-нет, я вас понимаю, – дождь за окном усилился. – Значит, вы думаете, что мы наказанные грешники?

– Именно так, мой друг, именно, – усы заплясали на лице, патологоанатом улыбнулся. – Так что, если вы действительно убили тех людей сегодня, то оказали им большую услугу. Можно сказать, проявили милосердие.

– Ну что ж, боюсь, мы никогда этого не узнаем.

– Смиритесь, – круги под глазами, похоже, были его ежедневным макияжем. – За работу.

Вдвоём они управились достаточно быстро, минут за десять может. И теперь жена Олега, а точнее, её труп, напоминал мумию из музея. Лицо мужчина решил закрыть, чтобы не ощущать себя настолько паршиво. Они стояли и молчали, думая каждый о своём. Олег вот, разглядывал нагромождения инструментов в смешных мини-ванночках, названия которым не знал. Такое состояние периодически приходит к каждому, кто хоть раз вставал по утрам и некоторое время смотрел в потолок или стену. Термин «кратковременное отупение», как ему казалось, подходил просто замечательно. Уважаемый патологоанатом же предпочитал называть это по-хирургически – задумчивым ковырянием в ране.