Доехав до нужной улицы, группа японцев выгрузилась и отпустила такси, лишь потом самый молодой из них (после ребёнка), застыл с закрытыми глазами, сначала резко повернувшись, а потом ещё несколько раз слегка покачавшись из стороны в сторону. Определившись с направлением, он решительно подошёл к третьему по счёту дому и остановился перед высокими металлическими воротами с таким же забором. Посмотрел прямо в глазок камеры наблюдения, решая, как поступить. Есть ли в доме те, кто способен узнать его? На невысказанный вопрос ответил щелчок электронного замка, и редкая улыбка, почти мальчишеская, осветила лицо парня.

Он потянул ручку дверцы, а в расположенном в нескольких метрах от ворот доме открылась входная дверь. Рослый и мощный темноволосый мужчина с хищным взглядом застыл на крыльце, с недоверием разглядывая вошедших. Вернее, одного вошедшего, который отвесил хозяину дома короткий, но исполненный уважения поклон.

— Здравствуйте, сиар. Давно не виделись.

— Грэг? Ты-то здесь как оказался?

Крупный, подтянутый мужчина с тронутой сединой шевелюрой, не особо и заметной на фоне светлых волос, наблюдал в окно, как его так ожидаемо, но всё равно внезапно выросшая дочь идёт к своему кавалеру.

Что ни говори, но они казались красивой парой. И парень вроде бы неплохой, также связанный с охранным бизнесом и руководящий дочерней компанией одного из заграничных монстров их сферы. Приехал в Москву полгода назад, быстро всё организовал — помещения, сотрудников, клиентскую сеть. По-русски шпарит, как родной. И, судя по виду, сам по себе небеден. Но… Та частица, что вечно всё портит.

До переезда в Россию никакой информации. В том плане, что ни самому Михаилу, ни Алексею с Игорем пока не удалось ничего разузнать. Слишком хорошо всё засекречено. Ничего, есть и другие пути, к которым он, правда, не очень хотел прибегать. А придётся.

Дочка кинулась ухажёру на шею… Девчонка. А Маришка всё переживала, что пацанкой растёт. Вон, сразу какая мамзель стала, стоило встретить подходящего мужчину. Староват он для неё, конечно, почти тридцатник, но и у них с Маришей разница приличная, и ничего же. Не настолько, но в этом случае отличия несущественны. Зато, может, окружит заботой.

Ещё бы сердце не сжималось в необъяснимой тревоге за дочь. Или это просто отцовская ревность? Михаил остервенело потёр грудину — там, под рёбрами, ныло и давило. Расклеился. Наслоилось куча всего, ещё и организм начал пошаливать. Возраст? Видимо, пора наведаться к кардиологу, мало ли. Ему ещё сына вырастить надо.

Вздохнув, мужчина отлепился от окна — всё равно лимузин уже уехал (вот же выпендрёжник!). В гостиной мерно бубнил телевизор и играла слезливая музыка. Опять у Маришки очередная «Санта-Барбара» идёт. Он завернул в комнату к сыну. Лёшка играл в приставку, но, стоило увидеть отца, тут же бросил и утащил показывать мальчишеские сокровища, привезённые из лагеря — вчера до этого так и не дошло. Потом последовал рассказ о насыщенных неделях. Так и пришло время сна.

Уснуть с трудом, но получилось. А в шесть утра Михаил резко открыл глаза и сел на постели. Лина домой не возвращалась, он бы непременно услышал тихий щелчок двери и проснулся. Ох, доча, доча, куда ж ты спешишь? Раздумывая, позвонить непутёвому чадушке сейчас, или всё же дать хоть немного поспать — где бы там она сейчас ни была, — он вздрогнул от неожиданно раздавшейся вибрации телефона. Быстро подхватив аппарат, неслышно вышел из спальни, чтобы не разбудить жену разговором, и только на кухне глянул на дисплей. Игорь. В такое время? От дурного предчувствия руки сразу заледенели.

— Слушаю.

— Мих, ты только не волнуйся, — какие глупые слова, после них как раз и начинаешь волноваться по-настоящему, — Линка пропала, — и добивающий удар: — и Слава с Валерой тоже. Но мы найдём её, слышишь? Я уже подключил всех, кого мог.

В трубке давно раздавались гудки, а разом постаревший мужчина сидел и слепо смотрел в пространство. А ведь он раньше всегда верил своей интуиции… Как же так?

Сознание вернулось рывком. Забавно, я думала, что когда сущность проснётся, покажется, будто я только заснула и вот уже проснулась, но нет. Полное ощущение, что прожила прошедшие годы. И только когда в голове мелькнула мысль, что надо что-то делать с родителями, чтобы не переживали о моём исчезновении, до меня дошла неправильность происходящего. Какие родители?! Какая мне разница, что там чувствуют смертные, давшие жизнь этому телу?

Ритуал рассчитан на полное уничтожение прошлой личности! Не зря же я разработала именно тот вариант, что при сочетании преданного доверия, неудачной первой влюблённости и запредельных страха и боли, не должен был оставить и следа от смертного разума вместе с его глупыми желаниями и моральными установками. Конечно, от насилия не умирают, хотя иногда вполне даже сходят с ума. Но я подстраховалась, предварительно установив соответствующие блоки в сознании. И не помогло. Не может человеческий разум быть настолько сильным! Разве что…

Я внимательно просканировала тело, восстанавливая в памяти ход исцеления и предшествующие повреждения. Как только сущность пробудилась, она тут же начала подстраивать под себя тело (сразу после того, как закрылась щитами, чтобы некоторые, особо шустрые, ничего не почуяли раньше времени), изменяя его, излечивая. Так что сейчас даже следа не осталось от пережитого насилия. Да, на это ушло несколько часов, но только травмы оказались далеко не такими серьёзными, как должны были. Ярость затмила разум.

— Кррааашшш…

Он был рядом. Верный слуга… Ага, как же! Даже простой приказ не смог выполнить в точности! Не открывая глаз, ударила всем раздражением по связи с фештаром, с удовольствием услышав мученический стон. И тут же стало его жаль — я же знала, почему слуга так поступил, прочитала в его мыслях. Но это не отменяло факта нарушения приказа. С другой стороны, выполни он, и уже нарушил бы свою клятву. Почему я не подумала об этом, когда выбирала именного его для ритуала? А кого ещё-то?

Аааа! Долбанное раздвоение сознания! Или, скорее, слияние — в момент пробуждения остатки прежней личности тесно переплелись с моей, родной, выдавая на выходе что-то новое. И что теперь делать? Избавиться уже не получится. Если бы сразу… Но я не обнаружила проблему вовремя, а спустя несколько часов что-либо делать уже поздно. Снова уходить на перерождение и тратить годы? Не хочу. Да и, если подумать, не так и страшна эта небольшая примесь человечности — я же всегда стремилась лучше их понять, к тому же теперь при путешествиях маскироваться станет ещё проще. А некоторые побочные эффекты… Переживу, приспособлюсь.

Поднявшись с кровати, потянулась и накинула лёгкий халат, висящий рядом, на краю спинки. Посмотрела на так и замершего в позе покорности Краша и вздохнула. Хороший же слуга, верный. Долго злиться на него не получалось. Да, нарушил приказ, но в итоге всё вышло не так и плохо. Вон, бедняга, как мучился со своими сомнениями. Губы сами собой скривились — ох уж это «человеческое» наследие.

— Вставай, Краш. Дел у нас много, хочу быстрее всё закончить и вернуться уже в Гавань, — прислушалась к организму. — И да, есть хочу. Быстро и много!

Фештар сначала подорвался выполнять приказ, но потом заколебался. Вернулся и опустился на колено.

— Госпожа. Прости за промедление, но есть один вопрос, который надо решить срочно. Твоя… Охрана твоего смертного воплощения — что с ними делать? Я не стал убивать без приказа, но они уже пришли в себя и надо что-то решать. Должен предупредить: они слишком многое видели, опасно просто отпускать.

А то я не знаю.

— Правильно сделал, что не стал убивать. Незачем. Иди, я решу вопрос.

Так, после раннего завтрака (на часах почти пять утра) надо ещё поработать над телом, чтобы уравновесить все силовые потоки. Не дело это, зависеть от физиологии. Фештар с поклоном удалился, испытывая в мыслях явственное облегчение, что наказание за ослушание оказалось не столь страшным и длительным, как он боялся. Если, конечно, Госпожа не решит продолжить чуть позже. Я усмехнулась: сейчас уже не решу, но не окажись результат этого нарушения столь приемлемым, получил бы он по полной программе. Да и сама в какой-то мере всё же виновата в ситуации, должна была предусмотреть конфликт приказа и клятвы.