“А что он может мне ответить? Нет, не так. Какой ответ меня устроит? Какой бы ни была причина, меня это не касается. Но, тогда…”

– Красиво. – не громко.

Сам же, чувствуя чужеродность яркой новизны, соседствующей со старым интерьером. Будто полированные пуговицы на рваном пальто, или миловидная девушка в ярком платье на улицах увядшего города.

Подняв голову от работы, охранник обернулся, оглядел, задержав взгляд на разбитом лице, а затем кивнув, вернулся к работе, слегка улыбнувшись. Шелест разболтанных роликом по металлическим полозьям, щелчок скрытого под панелью реле и слегка просев, кабина начала подъём.

– С возвращением! Долго вы сегодня. – радостно воскликнул Артур, перегибаясь через спинку стула, чтобы взглянуть на вошедших.

– Не обольщайся. Он ждал только того, кто исправит за ним ужин. – Готфрид, с облегчением отбросив тарелку с чем-то мало съедобным.

Обернувшись на голоса, Катя нахмурилась, разгоняя сигаретный дым, всматриваясь в лицо вошедшего. Также обратив внимание на кровь, блондин тут же стёр улыбку, и лишь домохозяин, не поняв, продолжил тараторить.

– Ну как тебе его работёнка? Та ещё мука, верно! Грязные железки, старый хрыч, стрёмный квартал… И откуда такой огромный рюкзак?

Закрыв дверь, Ханг сбросил ношу и, повесив верхнюю одежду, пошёл в сторону кухни.

– Обменял по дороге. Всю зарплату спустил. Не знаю, жалеть или радоваться.

– Давай поглядим. – заинтересованно направившись к покупке.

Обеспокоенно взглянув на закрытую дверь, Готфрид поднял, и встретившись взглядом с девушкой, указал на кухню. Кивнув, она чуть скривилась, быстрым шагом последовав за новичком.

– Что за фигня? – удивлённо, возмущённый неоправданными ожиданиями, с брезгливой полуулыбкой достав топор и плёночный фартук. – На кой ляд тебе это сдалось? – но заметив кровь, тут же сменил улыбку оскалом, мгновенно поняв предназначение инструмента.

Верхний свет не зажёгся и, включив подсветку рабочей зоны, она подошла к Хангу. Подставив руки под струю тёплой воды, он самозабвенно наблюдал за её движением. С подбородка капала вода. Размоченная корка на брови снова начала кровоточить.

– Ты в порядке?

– Сойдёт.

– Где Женя?

– Где-то. Я отпустил его выпить с друзьями.

– Отпустил? Или он сам ушёл?

– Но проводил меня. А затем, я пошёл погулять.

– Покажи. – подступая.

Дёрнувшись, закрываясь, отстраняя её руку, он замер, сощурившись, но затем позволил. В общую комнату, Ханг вышел уже с обработанными ранами. К тому моменту частично разобрав рюкзак, мужчины встретили его хмурыми взглядами, требующими объяснений. Их не последовало. Молча сев на место Готфрида, Пятый взялся за ложку и принялся уминать подгорелые, наполовину не готовые овощи.

– Ты понимаешь, что мы должны на это как-то ответить?

– Или пострадает наша репутация.

– А какая у вас… У нас, репутация? – стараясь чтобы это не звучало как издёвка.

– Тех, кто за глаз, берёт сразу дав. – надвинулся блондин. – Говори. – невольно проецируя свою злость на пострадавшего.

– Девушка. Моего возраста. Мелкая. В паре кварталов от сюда, в сторону работы.

– И что с ней?

– Я её ограбил. Думал принесу в дом кучу добра. Вот и принёс. – кисло ухмыльнувшись.

– У неё были нашивки, или татуировки?

– Может платок или пояс? – Катя.

– Был пояс. С оленями.

– Это тебе не шутки. – грозно. – Тут куда не плюнь, банды. Зацепишь одних, притянется сразу пол района.

– А я не шучу. Пояс с рюшачками и оленем. Чья это метка?

– Вольные бродяги, с окраин. – отобрав тарелку, Артур принялся собирать в кучу то, что осталось. – За своих не впрягаются, район не держат. Охотятся, где попало. В основном на новичков и одиночек. – успокоившись. – Таких как ты.

Две полки холодильника занимали свежие овощи, ящик за плитой полнился картофелем и репой, у стены согнулся небольшой мешок риса. Размеренные движения ножа, тихий шум горящего газа, капель с помытой посуды, шипение масла. За готовкой прошёл оставшейся вечер. Все поочерёдно заходили, проверяя всё ли в порядке, и каждый против воли был озадачен какой-нибудь кухонной рутиной. Немного наваристого супа, банка бульона, запечённые корнеплоды под сливочным соусом, драники и фаршированные перцы.

– Завтра, поможешь мне. – Катя. – Займёмся тем, что так долго откладывала. – вилкой указав на рюкзак.

Через час, все разошлись, и лишь Готфрид, закинув босые ноги на второй стул, остался штопать разгрузочный жилет, перенося кармашки на новое место.

– Подскажи. Точно ли нельзя вспомнить прошлое? – думая, что говорит глупость, попытался оправдаться. – Сегодня, я дважды говорил о том, чего никак не мог знать. Слова сами вставали на места, будто проходили проторёнными тропами. – вспомнив как уверенно говорил о деревянной рыбе.

– Вспомнить, нельзя. Но. Можно почувствовать. – отнесись с полной серьёзностью. – Словно встать в колею и отпустить руль. По глубине калии можно понять вес, размер колёс, то, как быстро они крутились, но нельзя увидеть машину, или то, что она везла. Главное помнить. В прошлый раз, твоё путь привёл тебя сюда.

– Ты находил свою калию?

– Да. Много раз. Я и сейчас на ней.

– И какая она?

– О. Она глубокая. В ней тепло и спокойно, но иногда она ныряет в холодную воду, заставляя крепиться. Мне это нравиться. Да. – кивнув собственным мыслям. – Мне нравиться, как всё идёт. Моя работа. Эта спокойная гавань. Смотреть за тем, что твориться на улицах.

– Разве там есть что-то интересное. – с неприязнью, переведя взгляд на окно. – Сплошная серость и безразличие.

– Не скажи. Каждый день всё движется, всё меняется. Сегодня улица принадлежит одним, завтра другим. Сейчас соседи друзья, а теперь враги, а через неделю обоих захватили. Новые банды собираются вокруг лидеров новичков. Распадаются кровные союзы. Те, кто ещё вчера держал всех у ногтя, сегодня терпят поражения за поражением.

– Хм. – безразлично, опустив взгляд на стол, на принесённую кем-то фигурку кита, которой прикрыли смазанный узор.

Сон не шёл. Неприятные мысли, прокручиваясь по кругу, касались ссадин, вызывая боль. О безразличии и жестокости людей, о потерянном прошлом, о бессмысленном существовании, о том, кого считал товарищем, и кто бросил. На каждый собственный упрёк, он сам находил два, а то и три оправдания, но от того не легче. Обессилевшее тело требовало отдыха, мозг сознавал трудности грядущего дня, но разум отказывался проваливаться во тьму забвения. Все ухищрения, попытки отвлечься на счёт или что иное, не помогали. Наконец не выдержав, Пятый поднялся, обулся в присвоенные тапочки и пройдясь по комнате, замер. Тихий, до того незаметный цокот донёсся до уха. Шаг вперёд или назад и звук пропадал. Короткий поиски в потёмках, и из груды барахла появился будильник. Короткая стрелка показывала полночь, успокоив пониманием, что на мытарства есть ещё несколько часов, без которых всё равно удастся отдохнуть. Мгновенье, и желание прилечь обрушилось сошедшей лавиной. Хватило одного прикосновения головы к подушке, чтобы провалится в долгожданный сон.

***

Пробуждённый грохотом, Ханг подскочил на перинах, взглянул на будильник, по-прежнему отмерявший полночь, и в чём был, вышел в общую комнату. Отняв руку от переломленной дверцы шкафа, ничего не замечая на пути, Артур пересёк комнату, скрывшись на кухне. Удивлённо раскрыв глаза, Женя воззрился ему вслед так, будто его обвинили в хождении по потолку. Не проронив ни слова, лишь взглядом указав на новичка, тоже вышедший на шум Готфрид скрылся в свой комнате.

– Чего это они? – Женя, скинув куртку на стул возле входа и подойдя ближе. – Не знаешь? – закурив, одновременно выдыхая крепкий перегар. – Ни хрена его не понял.

Ханг покачал головой, но взгляд его говорил больше слов.