По роду своих занятий Филип сталкивался с преступлениями террористов. Он видел, как взрывались подложенные в автомобили бомбы в Ирландии, снимал в Ливане воздушных бандитов, видел, сидя в сайгонской пиццерии на углу площади Пагоды, как десятилетний мальчишка прислонил к окну кафе велосипед, в котором оказалась взрывчатка, и вместе с шестью американскими солдатами убило одиннадцать мирных жителей. Но зверства «Бригады» вселяли особый страх, ведь это происходит не где-то там, за десятки тысяч миль от родины, в чьем-то дворе, а здесь, в Соединенных Штатах!

Действия «Бригады», несомненно, производят эффект на людей. Ведь именно через массовый страх терроризм осуществляет свои политические и социальные цели. Подобную же тактику использовали Чингисхан, Адольф Гитлер, тысячи других и до и после. Даже решение Гарри Трумэна сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки по сути являлось актом терроризма, хотя многие в то время, за исключением приверженцев классического ведения войн, находили оправдание этой акции. «Бригада дьявола», как и ее предшественники, группа «Баадер-Майнхоф» в ФРГ и итальянские «Красные бригады», выбрала самый устрашающий прием из всего арсенала терроризма — они бьют не выбирая цели, наугад. ФБР, блуждая в поисках мотива преступления или связи между разрозненными налетами, неизбежно зайдет в тупик, ибо злодеяния «Бригады» беспрецедентны, следовательно, предотвратить их невозможно. Подкидывая записки с предупреждением, будто никто не спасется, преступники цинично констатируют факт. Жертвы ими выбираются вслепую, без всякой причины, уничтожаются без всякой жалости. Страшнее всего, думал Филип, что этими похищениями, насилиями, убийствами дело не исчерпывается; это лишь начало, увертюра к разгулу насилия, который, несомненно, впереди.

Бесконечный пересказ подробностей, эпизодов убийств действовал на него угнетающе, сильнее, чем речи Билли Карстерса. Филип попросту выключил приемник и оставшиеся три часа ехал в тишине среди покрытых выжженой травой склонов и долин центральной Невады, среди изнурительного зноя, под слепящим солнцем, страдая от головной боли, вызванной избытком выпитого кофе.

Наконец впереди возникли очертания города Рино. Вечерело, солнце, сплющившись в оранжевый овал, лило спокойный свет, падая за западные вершины Сьерра-Невады, один за одним вспыхивали огни неоновой галактики, высвечивая вечер желтыми, красными, зелеными искрами.

Как ни вымотался Филип, все же о предосторожностях он не забыл. Он ехал на угнанной машине, и, надо полагать, люди из лагеря «Зубчатая вершина» уже заявили об угоне. Предусмотрительно снизив скорость, он свернул на Виргиния-стрит с шоссе-80, переехал по мосту через Траки. Дважды останавливался, справлялся, в том ли направлении едет, наконец очутился у гостиницы «Холидэй» на Милл-стрит. Развернулся, снова вырулил на Виргиния-стрит, проехал здание местного суда, поставил свой микроавтобус на свободное место стоянки перед гостиницей и казино «Пионер». Светящийся вестибюль распахнут, в бесконечную, размером с футбольное поле, даль рядами уходят игорные автоматы. Сотни людей, в вечерних туалетах, и в смокингах, и в шортах, и в маечках с открытой спиной, тянут на себя длинные хромированные ручки, ждут результата, снова тянут, снова ждут: непрекращающийся грохот и клацанье, напоминавшее бряцание каторжных цепей.

Бросив микроавтобус, Филип, едва волоча ноги от усталости, пошел пешком по Виргиния-стрит к Милл-стрит, к гостинице. Портье за конторкой с подозрением покосился на него, однако, заметив в руках Филипа карточку «Америкэн Экспресс», которую тот извлек из ботинка еще в Юте на заправочной станции, портье повеселел, и дело пошло своим чередом. Направляясь в сопровождении коридорного в свой номер, Филип мысленно благодарил бога, что в этот момент по телевизору в холле крутили рекламные ролики для показа за рубежом: в роскошный отель «Ритц» вселяются какие-то оборванцы-лесорубы в ковбойках.

Едва коридорный ушел, Филип тотчас повалился на постель, взялся за трубку, позвонил вниз. Спросил, в каком номере остановилась Сара Логан, попросил соединить. Подождал до двенадцатого гудка, повесил трубку, решив позвонить попозже.

Охая, с трудом содрал одежду с затекшего от непрерывного сидения почти двадцать часов за рулем тела, поплелся под душ. Долго стоял, поклевывая носом, под потоком воды, предоставив водяным струям смывать с себя бремя недавних мытарств. Чуть промокнув влажное тело, вернулся в комнату, выключил по дороге свет. Откинул покрывало и рухнул на прохладную простыню. Едва коснувшись подушки, забылся сном.

* * *

Филип рывком поднялся с подушки, вмиг проснувшись — весь в холодном поту. Волосы прилипли за уши, во рту пересохло. Моргая со сна, снова опустился на кровать, повернул голову, взглянул на мерцавший циферблат радиобудильника. Три часа ночи. Повернулся на бок, пошарил в карманах брюк, ища сигареты. Нашел, закурил, затягиваясь и одновременно зевая. Молча лежал, выпуская к потолку едва различимые в темноте облачка дыма, все пытаясь понять, что же разбудило его. Смутно вспомнился сон: он на каком-то пляже, где черный песок, на песке — повсюду загорелые тела, на берег набегает кроваво-красная волна. Попытался напрячь память, но ничего не шло на ум. Тогда он решил не вспоминать, не напрягаться — после двухдневного пребывания в «Зубчатой вершине» всякая чертовщина может присниться, хоть Эрик, прошивающий пулеметом гладь озера Эри…

Но что-то подсказывало Филипу: причиной пробуждения не был сон! Будто что кольнуло его — он перевернулся, нащупал телефон, напрягая глаза в темноте, набрал номер оператора, попросил соединить с номером Сары. Прождал двенадцать гудков и еще двенадцать; тревога приступом накатила на него, словно чесотка, от которой не отмахнешься. Прижимая трубку к уху, Филип вслушивался в гудки, снова взглянул на часы. Какого дьявола, чем можно заниматься в три ночи? Не похоже, чтоб ее потянуло к азартным играм или к запою.

Филип повесил трубку, загасил окурок сигареты в стеклянную пепельницу у телефонного аппарата, снова закурил. Что-то не так. Если бы нашла чего, непременно оставила бы ему у портье записку.

Сгибая коленки, Филип рывком сел; посидел, превозмогая легкое головокружение. Проспав часов шесть, острой усталости он уже не ощущал.

Номер Сары пятьсот четырнадцатый, на этом же этаже. Филип почесал подбородок, жесткая щетина отозвалась скрежетом. А если Сары в номере нет? Филип встал, начал натягивать на себя одежду, неприятно пахнувшую потом. Еще денек, и можно привести себя в порядок. С сигаретой в зубах он пошел к двери, распахнул. Коридор ударил в глаза закатной багровостью ковра, бушующей в свете флюоресцентных ламп. Филип заморгал, ослепленный, шагнул вперед, в стерильную чистоту коридора. Он двинулся по ковру, дошел до номера Сары. На ручке картонка: «Прошу не беспокоить!» Филип постучал, озираясь по сторонам: пока никого. За дверью было тихо. Он снова постучал, чуть погромче; подождал. Молчание. Взялся за ручку, она свободно повернулась у него в руке. Еще раз оглядев коридор, Филип крутанул ручку до отказа и скользнул внутрь. В номере темно, свет проникал лишь с улицы через огромное окно в самой глубине. За стеклом на противоположном берегу Траки подмигивали рекламы казино. Мерно гудел кондиционер, создавая прохладу.

Филип щелкнул выключателем, и ночной Рино исчез, вместо него в стекле возникло собственное отражение Филипа. В номере никого не было. Широкая кровать, столик, кресла, письменный стол, стул, шкафчик с ящиками. Стандартный, безликий номер. Кровать застелена; либо не ложились, либо горничная застелила.

Филип заметил на столе какие-то бумаги и открытый телефонный справочник, подошел, присел за стол. С любопытством принялся разглядывать фотокопии, с ходу поняв, что именно разыскивала Сара. Они все имели отношение к местным предприятиям, обозначавшимся сокращением НСС. Еще туго соображая спросонок. Филип вглядывался в бумаги, стараясь определить, что именно и в какой из них привлекло особый Сарин интерес. Никаких зацепок. Филип покосился в телефонный справочник и тут ясно на белом листе увидел подчеркнутое: «Невада. Спецкурс самозащиты». Подчеркнуто с силой, шарик прорвал бумагу. Адрес — Вторая Восточная авеню.