Романы и фильмы о Бонде — в большой степени фантастика, ибо чаще всего он сражается с полусумасшедшими миллионерами-маньяками, покушающимися то на золотой запас форта Нокс, то на мировое господство с околоземной космической станции. Но куда как реалистичны политические детективы, в которых действуют наемники разных мастей и рангов, в которых погибают президенты и кандидаты в президенты, в которых банды мафии сражаются друг с другом и с полицией прямо на улице отнюдь не мирных городов, в которых действуют — и успешно! — полуподпольные организации бывших и новых нацистов, левых и правых террористов, националистов всевозможных колеров. Касаясь всего этого, детектив перестает быть игрой, невинной и увлекательной головоломкой, но становится литературой социальных и политических проблем, литературой — в хорошем смысле — злободневной. А если за него берутся настоящие писатели — Грэм Грин, например, или Джон Ле Карре, — то и просто Литературой.

Не случайно популярность именно политического детектива выросла сегодня на Западе многократно — по сравнению с классическим «интеллектуальным» детективом. С романами Ладлема, Дейтона, Форсайта еще соперничает только покойница Кристи — скорее как пример классики жанра, а уж остальные «интеллектуалы» толпятся во вторых и третьих лигах. И опять-таки доминантой политического детектива остается жестокость, хотя здесь уж она продиктована самой жизнью — той, которую выбрали для себя его персонажи.

Молодогвардейский сборник «Зарубежный детектив» за последние годы познакомил читателей с достаточно яркими примерами жанра политического романа. Можно, повторяю, назвать «Шесть дней Кондора» Джеймса Грейди. Или «В тайном государстве» Роберта Маккрама. Или «Система-84» Уно Палмстрема… А сегодня издательство представляет на читательский суд роман канадца Кристофера Хайда «Десятый крестовый».

Роман Хайда во многом традиционен для западного политического детектива. Во-первых, привычен выбор героя. Он не полицейский, не фэбээровец, не государственный служащий: никто из них не может, по укоренившемуся мнению, противостоять разного рода подпольным или полуподпольным политическим механизмам, а именно о таком механизме и идет речь в «Десятом крестовом». Герой — журналист, и этот авторский выбор вполне объясним: профессия не связывает героя с определенным местом действия, позволяет ему— по праву! — интересоваться любыми сторонами жизни, и открытыми и закулисными, проникать туда, куда представителям иных профессий вход заказан. Интерес его к предложенной интриге развивается по хорошо изученной схеме: сначала чисто журналистский, профессиональный, потом уже гражданский, патриотический, который и смелости герою добавляет, и зоркости, и даже необходимой в предложенных ситуациях отчаянной бесшабашности.

Во-вторых, достаточно традиционна интрига. Есть силы — и могущественные! — которых не устраивает политическая ситуация в стране, которым кажется, что власти предержащие излишне либеральны, а стало быть, стремительно «левеют». Для поворота «вправо» силы эти не побрезгуют никакими средствами, тем более что их «пятая колонна» давно оккупировала многие кабинеты в длинных коридорах власти. И вот наш герой-одиночка рискует вступить в борьбу с хорошо отлаженной машиной и… Здесь остановимся. Не станем лишать читателя удовольствия самому узнать, что последует за сакраментальным «и». Роман написан увлекательно, приключений в нем хватает, сюжет закручен умело и лихо, а герой вызывает симпатию.

Роман Анны Марии Фонтенбассо «Ударами шпаги» можно причислить — пользуясь отечественной критической терминологией, — к социально-бытовой прозе, где едва ли не главная задача автора — воссоздать быт героев, четко прописать тот социальный фон, на котором они существуют. К сожалению, мы слишком мало знаем о жизни теле- и кинозвезд, пользуемся весьма недостоверной информацией, щедро приправленной липкосладким сиропом восторга. Фонтенбассо рисует фигуру, за ярким «имиджем» которой кроется неуверенный в себе, трусливый и не слишком талантливый человечек, прихотью судьбы вынесенный на гребень популярности. Сегодня он, завтра другой, послезавтра… Так далеко телевизионная «машина грез» не заглядывает: износится винтик — заменят, чего загадывать! И даже детективная история, случившаяся с этим «винтиком», выглядит рутинной, случайной, такой же казенной, как и все его «винтичное» существование. Автор удивительно точно придерживается выбранной стилистики, нигде от нее не отступает, повествование на первый взгляд тянется неторопливо и буднично — как того требует описываемая история. Но перед нами детектив, хотя и необычный по форме, и тугая пружина его неуклонно разворачивается — до удара.

Я говорил о жестокости современного детектива. Что ж, и роман Хайда, и роман Фонтенбассо ее не избегают: жизнь, ими описываемая, куда как жестока, ситуации, в которых оказываются персонажи, к веселью и неге не располагают. Тут писатели мало в чем отходят от канонов современной детективной литературы. Но нигде жестокость не становится самоцелью, нигде писатели не упиваются ее обрисовкой — у них другие задачи. Они пишут социальный портрет капиталистического Сегодня, пишут его умело и точно.

А вот роман Юргена Венцеля «Лоргаль» — при всей его социальной «оснастке» — относится к типу классического детектива: есть труп, не один даже, есть поиск конкретного преступника, есть версии — ложные и верные. Все, казалось бы, продумано до мелочей, привычно, приятно глазу. Толково и прочно сработанная логическая задача… Но что поделать: я лично люблю «крутой» детектив. Впрочем, думаю, издатели попали в цель: сборник удовлетворит самые разные вкусы.

СЕРГЕЙ АБРАМОВ

ЮРГЕН ВЕНЦЕЛЬ

ЛОРГАЛЬ

Перевод с немецкого Я. Федоровой

_____

_____

1

Майор Бауэр проснулся чуть свет и даже сам удивился: с чего бы это? Легкий ветерок шевелил гардины. Ах, вот в чем дело — телефон звонит. Жена спокойно спала. Бауэр сел, нашарил под кроватью тапочки и прошел в гостиную. Включил лампу и поспешил снять трубку. Звонил дежурный по управлению. Услышанное разом прогнало остатки сна. Майор нахмурился. Придвинул к себе лист бумаги, записал несколько слов.

— Хорошо, — сказал он, — присылайте машину. Вызовите также обер-лейтенанта Гайера, доктора Вендланда и остальных оперативников. Обеспечьте сохранность следов и так далее. Я жду.

Между тем проснулась и Мария Бауэр; стоя в тонкой ночной рубашке на пороге гостиной, она неловко пыталась надеть халат. Вид у нее был совершенно сонный.

— Что-нибудь случилось?

— Да. Свари, будь добра, кофе покрепче.

Майор начал собирать портфель. А мысль уже работала полным ходом. Мария больше ни о чем спрашивать не стала. Ответа все равно не получишь. Взгляд на часы в коридоре — начало пятого. Можно будет еще поспать.

Кофе майор Бауэр пил стоя. Мария сунула ему в портфель несколько бутербродов, хотя чаще всего он к ним не притрагивался, так и приносил домой.

— Что, худо? — спросила она.

— Да… К ужину меня не жди. Днем позвоню.

На улице загудела машина. Бауэр глянул в окно и попрощался с женой: служебный автомобиль, это за ним.

— Такое дело, да с утра пораньше, — заметил вместо приветствия долговязый обер-лейтенант.

Бауэр считал его человеком ответственным и надежным. Вранье, что, мол, люди высокого роста на любую проблему глядят свысока. Недавно он, помнится, опять читал что-то в этом духе. Майор улыбнулся. Обер-лейтенант был молод и энергичен.