Итак, вот вам расклад сил в типичном западном детективе, на киноэкране или в книге: вот мы — хорошие, вот они — плохие. И они не люди, жалеть их нельзя, можно только ненавидеть и с облегчением вздыхать, когда они будут уничтожены все тем же героем-одиночкой. Чем они отличаются от акулы-людоеда из романа Питера Бенчли «Челюсти» или от безжалостного пришельца-чужака из фильма Ридли Скотта «Чужак»? Только человеческим обликом. Но он, этот облик, обманчив, убеждают нас снова и снова, и очередные герои толпы, обладающие лицензией на убийство, идут в справедливый и трудный бой.
Враги жестоки, они, простите за жаргонный термин, «чикаться» с вами не будут, так и вы с ними не разводите политесы, тем более что помощи ни от кого ждать не приходится: полиция насквозь продажна; мэры, губернаторы, конгрессмены состоят на зарплате у полуофициального гэнга; юные граждане отравляют себя наркотиками и левыми идеями, им на державу начхать. А кому не начхать? Обреченным на вечное одиночество частным — и честным — детективам; бывшим рейнджерам и «зеленым беретам», так и не нашедшим себя в мирной жизни; чест-ным одиночкам-полицейским, в конце каждого романа или фильма бросающим в лицо начальству свои полицейские жетоны… И так далее, и так далее.
Оговорюсь попутно: я ничего не имею против такого рода детективов, коли сработаны они добротно, профессионально, с выдумкой. Как правило, это увлекательное чтение или зрелище, если речь о кинематографе, не отнимающее труда, но прекрасно «полирующее» нервы. Отмечу лишь, что еще одно веяние времени — повальная стандартизация жизни — коснулось и детективной ветви масс-медиа: герои, ситуации, противники героев, виды убийства, системы оружия, места действия — все похоже, все стереотипно, все узнаваемо. И в стандартизации этой кроется хитрая суть: тонко и точно снивелировать общественные симпатии и антипатии, враги у всех одни, кумиры тоже, страдаем все вместе, ненавидим — хором, обожествляем — сообща.
Получается, надо сказать.
А наша масс-культура разве не тем же занята? Возьмем детективы: везде умные и интеллигентные сыщики, везде умные и интеллигентные разведчики, везде не очень умные и совсем не интеллигентные воры, хапуги, спекулянты, злобные эмигранты «второй» и «третьей» волн, недальновидные и самоуверенные «пираты XX века»… Вот только профессионализма не хватает их создателям, поучиться бы у заокеанских коллег ремеслу…
Повторяю: ничего против масс-детектива я не имею, читаю его с любопытством, смотрю в кино с приятным чувством собственной причастности суперподвигам. Замечаю легко прописанный социальный фон. Вижу штрихами очерченных социальных типов политиков, гангстеров, полицейских, проституток, наркоманов, журналистов… И частных детективов, вестимо. Волнуюсь. Надеюсь. Сопереживаю. Ликую. Забываю. Начинаю сначала.
Как там в физике: круговорот воды в природе.
В конце концов, и патриархальный детектив, именуемый «интеллектуальным» — в отличие от «крутого», тоже не радовал читателей особым разнообразием типов, персонажей, моделируемых ситуаций или же картинок быта. Рискуя быть осужденным его апологетами, скажу: он, «интеллектуальный», кажется мне куда более кукольным, неживым, этаким литературным подобием кроссворда.
Но мы здесь говорим о веянии времени, о тех литературных ветрах, которые дуют сегодня и которые ничуть не похожи на вчерашние, позавчерашние, позапозавчерашние. Более хлесткие. Более холодные. Более жестокие, пронизывающие, колючие. «Интеллектуальный» детектив — при всех его милых условностях — был изначально добр. Порок — каким бы он ни был! — непременно наказывался, добродетель — в каком обличии она бы ни выступала! — непременно торжествовала. Даже неоднократная нарушительница литературных канонов, правил, параграфов и конвенций Агата Кристи всегда стремилась умиротворить героев и читателей, и, надо сказать, ей это удавалось.
«Крутой» детектив всегда жесток. Я не говорю сейчас о его литературных достоинствах или недостатках, о его классиках и подмастерьях (я, кстати, признался выше в том, что предпочитаю его «интеллектуальному»…). Я лишь подчеркиваю неизбежную его тенденцию, свойственную и классикам (Хэммет, Чандлер, Маклин…) и подмастерьям (имя им — легион). И если в литературе жестокость эта зависит во многом от личного воображения читателя, то, будучи перенесенной на киноэкран, она чаще всего становится довлеющей, доминирующей, чуть ли не самодельной.
Не стану перечислять здесь в качестве примера сонм западных кинодетективов, легко и ярко иллюстрирующих мою мысль, не хочу уподобляться «героям» Жванецкого, вовсю рассуждающим о «мировых стандартах, которых никто не видел». Вполне возможно назвать знакомые советскому зрителю ленты, те, которые любезно предоставил ему нещедрый на такого рода подарки отечественный кинопрокат. И «Страх над городом» с обаятельнейшим суперменом Бельмондо, и «Голубой гром» с суровым Роем Шейдером, и «Новые центурионы» с красавчиком Стеси Кичем — все это фильмы, если и не пропагандирующие полицейско-сыщицкую жестокость, то в меру скромно твердящие о ее неизбежности в мире насилия. В то же время тот же кинопрокат (или закупочные комиссии Госкино СССР) почему-то не показал нам действительно правдивые, действительно умные, действительно талантливые ленты о том же мире насилия. Не страшные сказки, а истинно реалистические произведения, снятые по истинно реалистическим повестям и романам. Ну, скажем, «Душной ночью» Нормана Джюисона по известному у нас в стране прекрасному роману Джона Болла. Или «Французский связной» Уильяма Фридкина по одноименной книге Робина Мура…
Впрочем, я несправедлив к кинопрокату: ведь познакомил же он нас с сильной работой Сиднея Поллака «Три дня Кондора» по роману Джеймса Грейди «Шесть дней Кондора», что совпало с публикацией этого романа в молодогвардейском «Зарубежном детективе». И кое-какие экранизации романов Агаты Кристи известны нам. И «Меморандум Квиллера» режиссера Майкла Андерсона мы знаем, как знаем и роман Адама Холла с тем же названием… Время идет, меняется, может, увидим мы и другие фильмы, снятые по детективным произведениям, любимым советскими читателями.
Вообще журнальная периодика и издательские сборники детективов всегда были прогрессивней кинопроката. Прогрессивней, оперативней и щедрей. Советский читатель неплохо знаком с ведущими западными детективистами — Агатой Кристи, Рексом Стаутом, Джеймсом Чейзом, Себастьяном Жапризо, Буало и Нарсежаком и многими другими, не говоря уж о чемпионе периодики Жорже Сименоне. Мы кое-как знаем и творчество Алистера Маклина, Эрла Стенли Гарднера, Джона Ле Карре, вон даже «Крестного отца» Марио Пьюзо не без удовольствия прочитали, а уж как его поносили в свое время — вспомнить стыдно… И «кровавые» детективы тоже читывали, к примеру, «Свидетелей не будет» Чейза. И о том, что доминантой западного детектива стала именно жестокость, ведаем не понаслышке.
Жаль, конечно, идиллических времен примата интеллекта над грубой силой, жаль тщедушного Пуаро, жаль неподвижного гурмана Вульфа, жаль старую деву Марпл — времена «застольного» сыска канули в Лету. Преступления в мире стали массовыми, бессмысленно-безликими, перешагнули рамки государственных границ, а их жертвы мало чем отличаются от военных потерь — по крайней мере, количественно. Хотя, впрочем, и качественно. «Холодная» война, все чаще переходя в категорию «горячей», в качестве жертв выбирает политических деятелей любого ранга, мирных заложников, захваченных всякими «красными бригадами» и «черными сентябрями», а уж акции полиции или ФБР против международных террористов «холодными» никак не назовешь.
Таков мир, а значит, таков и детектив. Он становится все более политизированным, из него исчезают привычные мотивы преступления — корысть, месть, любовь, ненависть, их заменяют мотивы политические, безличностные, когда непосредственный преступник, убийца — не более чем пешка в руках политиков, бизнесменов, главарей разведок и контрразведок, когда убийство, террор, диверсия становятся профессией, которая требует отнюдь не страсти, но трезвого и холодного расчета, здоровой доли цинизма, равнодушия и, конечно, безжалостности. Ярчайший пример такого рода детектива являет собой нескончаемая серия о Джеймсе Бонде, агенте с правом на убийство, очаровательном супермене, созданном лихой фантазией англичанина И. Флеминга. О персонаже этом писано-переписано, не стану повторяться, отмечу лишь забавную подробность, особенно четко проявившуюся в последние годы. Кинематограф отдал дань чуть ли не всем романам о Бонде, всемирно знаменитыми стали Шен Коннори и Роджер Мур, каждый в свое время исполнявшие роль агента 007. Несомненная заслуга киноверсий о Бонде перед литературным оригиналом состоит в большой дозе юмора пополам с иронией, с коим авторы фильмов относятся к невероятнейшим подвигам своего героя. Но ирония иронией, а несомненное потепление в мире весьма своеобразно отразилось на действиях кино-Бонда: он все чаще ищет дружеские контакты… с советской разведкой, работает с ней рука об руку, а в ленте Джона Глена «Вид на убийство» в итоге даже получает из рук советского генерала КГБ новенький орден Ленина.
