– Чтобы догадаться, мне не хватило яблочного пирога, – проворчал я.

– А при чем тут пирог? – вскинулась Муха.

Но я, проигнорировав ее, прошел мимо. Обойдется без объяснений, раз такая умная, то сама догадается о своей тезке-пироге. Фыркая, девчонка пошла за мной. Так, под конвоем зеленых глаз и сдвинутых бровей, я вернулся в комнату.

– Теперь могу я посмотреть книгу?

Пожав плечиками и хмыкнув, девочка протянула заветный томик. Он был новый, корешок еще поскрипывал, а закладка из сплетенных разноцветных нитей лежала в самом начале.

– Подарок от отца, – похвасталась Яблочная Муха, и я ощутил укол зависти.

Я перелистнул страничку на выходные данные, и сердце начало стучать быстрее, гулким барабаном отдаваясь в голове.

А девочка не унималась, совсем не замечая моего волнения. Или же списала его на священный трепет почитателя фантаста. Видимо, в ее мирке преступники не стали бы увлекаться Уэллсом. Или же ей не часто удавалось обсудить с кем-либо прочитанное. И тут я ее вполне понимал.

– Он купил мне ее после премьеры фильма, – тараторила Амбер. – Сказал, что хоть за синематографом будущее, но ничто не заменит радость открытия книги.

Я слушал вполуха, уставившись на титульный лист.

1933 год. Облик грядущего. Фильм вышел спустя три года. Герберт Уэллс еще жив, а я даже не родился. Вернее, не родился даже мой отец!

Ноги подкосились, и я опустился на пол.

Через три года начнется война, через четверть века человек полетит в космос, через почти семьдесят лет родится мальчик Макс, переедет в глухой городок и провалится в прошлое.

– С тобой все в порядке? Вообще-то титульный лист – не самая интересная часть романа, – хихикнула Амбер.

Я поднял взгляд и уставился в зеленые кошачьи глаза. Ее голос звучал отдаленно, словно в телевизоре соседей. Голос девочки, которой, скорее всего, уже нет в живых в моем времени. Она почти призрак. Призрак из плоти и крови. В дурацком платье, любящий фантастику…

– Мне надо идти. Похоже, я и правда попал в прошлое. – Я закрыл книгу и вернул девочке.

– Мне кажется, я тебе верю! – выпалила Муха и схватила меня за руку. – Постой!

Она выдохнула, подняв глаза к потолку.

– Если это правда, то я в полнейшем восторге и хочу задать тебе уйму вопросов и, – она сделала небольшую паузу, – извиниться, что ударила тебя, хотя ты сам вынудил…

И тут на меня что-то нашло. Я пулей метнулся к двери, выбежал в коридор, кубарем скатился по лестнице и стрелой вылетел на улицу.

Мимо процокала лошадь с телегой, груженной мешками, и сонным извозчиком. На другой стороне прошуршал огромными колесами велосипедист. Сигналя, проехал глазастый «мерседес» – из тех, что сейчас встретишь лишь на выставках и в частных коллекциях.

– Думай, Макс, думай, – твердил я себе. Но, как всегда, это не помогало.

Думать не получалось. Мне было страшно. Это был даже не страх, а ужас. Живот скрутило, а холод паники сделал все тело ватным. Я смотрел на особняк Паучихи. Только теперь он был ухожен и опрятен, украшен клумбами и не стоял на отшибе. Вокруг него кипела жизнь. Внутри него кипела жизнь. Но это была не моя жизнь, не мой мир и не мое время. Я должен был вернуться обратно!

«Выход обычно там же, где вход». Я уцепился за эту мысль и рванул обратно. Чуть не сбил девочку на лестнице, и, не обращая внимания на ее возмущение, ворвался в комнату, распахнул синюю дверь шкафа, зажмурился и прыгнул вовнутрь.

Я барахтался на полу в груде одежды. Надо мной нависала Амбер. Брови нахмурены, руки уперты в бока. Благо, подсвечника в них нет.

– Все-таки ты буйнопомешанный, Макс из Будущего.

Она протянула мне руку, помогая встать.

– Но я согласна на перемирие, если ты мне все расскажешь.

Амбер принесла тарелку с сэндвичами и стакан молока. И мое сердце дрогнуло. Я и подумать не мог, как же голоден! Пока я заглатывал очуменно вкусные бутерброды, Амбер без умолку трещала. Она рассказала, что отец целыми днями занят в конторе, мать уехала на курорт, а кухарка ушла за продуктами. В доме лишь старый слуга, который, скорее всего, спит в своей комнате на первом этаже у кухни, но имеет столь чуткий слух, что стоит незнакомцам появиться на пороге, он откроет им дверь до того, как они дернут за дверное кольцо. Чудо, что он все еще не изловил его, Макса, как шкодливого хорька.

При упоминании о хорьке меня передернуло. Я с трудом мог представить, что эта проныра превратится в чопорную и жуткую Паучиху.

Еще Амбер говорила о Миллвиле. О маленьком городке, где все друг друга знают слишком хорошо, чтобы замыслить зло, воплотить его и при этом не попасться.

Сейчас действительно шел 1936 год. И Амбер даже была на премьерах Ширли Темпл. Но книги она любила больше, особенно про приключения.

– И как там? В будущем? – неожиданно спросила она.

– Ну, – протянул я, не зная, с чего начать. – Неплохо. Хотя сейчас я живу в Амбертоне, и там все выглядит так, словно будущее не наступило.

– Прям, как тут, – рассмеялась девчонка. – Но скоро лето кончится, и я уеду учиться в пансионат.

– А где ты учишься? – спросил я.

– В интернате для девочек «Роза и терн», – сморщила нос Амбер. – Когда-то давно там был сиротский приют, а сейчас элитная школа. Вот только методы все те же, – девочка сдвинула брови и мерзким скрипучим голоском передразнила, видимо, одну из своих училок: – Послушание, благочестие и знания.

Мы рассмеялись.

– А в будущем школы какие? – Амбер подперла подбородок кулачками. – Наверное, в них полно разных приборов, таких, что даже в прошлое могут отправить! И девчонкам можно становиться учеными и писателями, даже без оглядки на нравы и традиции.

Я пожал плечами:

– Мальчики и девочки учатся вместе, в столовке иногда дают пудинг, – я почесал затылок. – А чтобы стать писателем, нужна лишь хорошая история.

Амбер хмыкнула и, задрав нос, продекламировала:

– У каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната[17], – но, видя непонимание в моих глазах, пояснила. – Это слова Вирджинии Вулф. Она великолепна! Хотела бы я быть такой же смелой и острой на язык, как она!

– Потенциал у тебя есть, – усмехнулся я. – Да и удар поставлен.

Амбер покраснела.

– А про средства и свою комнату, – я обвел руками просторную спальню Амбер. – Не вижу, что у тебя с этим проблемы. Шикарный особняк, элитная школа, кружева вон везде и книги в кожаном переплете. Так что…

– Говоришь так, словно иметь достаток – плохо! – ощетинилась девчонка.

– Говорю так, что иметь достаток – это хорошо, – хмыкнул я. – Уж поверь, я знаю какого его не иметь.

– Ладно, – Амбер фыркнула, как кошка, наступившая в лужу. – Расскажи лучше еще про свою школу. Не представляю, как можно учиться вместе с мальчишками. Они же такие грязнули, несносные, и в голове у них один ветер, выдувающий прочь любые знания…

– Знаешь, школа – это не самое интересное в будущем, – прервал я язвительные речи моей новой знакомой и задумался.

Что же тогда самое интересное? Про монстров я решил не рассказывать. И про войну тоже.

– Наверное, все небо полно дирижаблей, – мечтательно проговорила Муха.

– Не, – улыбнулся я. – После «Гинденбурга» их история закончилась.

Я увидел непонимание в зеленых глазах.

– Не может быть! «Гинденбург» – это новая веха истории!

Я развел руками:

– Небесный «Титаник». Он загорится. В следующем году, в начале мая. Ужасная катастрофа. Так что постарайся не быть на нем, – я подумал и добавил. – А еще убеди семью переехать в Америку. На этой стороне земли будет неспокойно. Неспокойно будет во всем мире, но в Штатах поспокойнее. Ну, а там лучше поселитесь подальше от Невады. Или, может, в Австралию… Хотя Австралия это тот еще филиал ада на земле…