Подготовка к работе идет полным ходом. Вокруг хаос, где каждый занят своими обязанностями, но все действуют слажено и быстро. Я сажусь на свое место, и ко мне тут же подходит одна из визажистов поправить макияж.

– Готово. Лейла, ты оставишь меня без работы, – поворачиваясь, говорит она подруге.

Джу улыбается и подмигивает ей. В отличие от меня, она нашла общий язык со многими в агентстве. Рядом появляется девушка, которая отвечает за наряды для съемок.

– Если вы готовы – пойдемте, – приглашает она.

Я следую за ней и захожу в примерочную. Она открывает коробочку, аккуратно достает оттуда черный бюстгальтер, украшенный мелкими стразами, и крошечные трусики. Я смотрю на нее с удивлением.

– Что это?

Она прочищает горло, перед тем, как ответить:

– Это нижнее белье от Skarlet.

– Я вижу! – огрызаюсь я. – Фотосессия в нижнем белье?

Она утвердительно кивает. Я же понимаю, что ни за что на свете не смогу этого сделать! Стоять в одном нижнем белье перед малознакомым мужчиной, даже если он всего лишь фотограф!? Я и так нервничаю, когда приходиться позировать, а если на мне будет только это – я и с места сдвинуться не смогу.

– Я не буду это надевать, – твердо говорю я, поворачиваясь и выхожу из кабинки.

Девушка выходит следом, ничего мне не отвечая. Я лихорадочно ищу выход из этой ситуации, но в голову ничего на приходит. Оглядываюсь вокруг, ищу Лейлу. Но её нет среди других девушек, которые спокойно выходят из примерочных в нижнем белье и направляются на площадку.

Я в панике, не знаю, куда себя деть. Уйти незамеченной у меня не выйдет. Для этого нужно пересечь съёмочную площадку. Не успеваю как следует обдумать эту мысль, как двери гримерной с грохотом открываются и туда заходит пухлый, а следом за ним мой костюмер.

– Ты что это удумала? – гневно кричит он в громкоговоритель, от чего мои барабанные перепонки едва не разрываются.

– Я не смогу в этом фотографироваться, – отвечаю я.

Он встает напротив, уперев руки в бока, и тяжело дышит. Я оглядываюсь вокруг: все наблюдают за нами, позабыв о своих делах. У открытых дверей примерочной столпились все, кто находится на площадке.

– Ишь, ты какая скромница, не может она, – фыркает кто-то из девушек.

Вслед за ней начинают возмущаться остальные. Рой их голосов звучит в ушах, отдельные слова, вырванные из контекста, не несут в себе ничего хорошего. Но меня это не пугает, в отличие от того, что придется фотографироваться полуобнаженной.

– Что тут происходит? – раздается мужской голос.

Все разом замолкают. Я поворачиваю голову и вижу Харуна. Сердце перестает биться, только его сейчас тут не хватало…

Он стоит у входа, в окружении девушек, одетых в нижнее белье из коллекции и готовых к съёмкам, и смотрит на пухлого. Харун выглядит уставшим: белая рубашка помята и закатана до локтей, глаза покраснели, будто он не спал несколько дней подряд.

– Алик, почему съемки еще не начали?

Харун оглядывает меня с головы до ног и вопросительно смотрит на пухлого.

– А как тут начнешь, когда эта девчонка постоянно срывает все съемки? Она же принцесса, что хочет, то и делает, и никто ей не указ. Сейчас отказывается фотографироваться в нижнем белье, – отвечает тот и отходит от меня. – Я не могу работать с ней, Харун, она слишком многое себе позволяет!

Я в изумлении смотрю на него. Когда это я срывала съемки? Это – первый раз, когда я отказываюсь от них.

– Она ведет себя так, словно чем-то лучше нас.

– Если она не будет фотографироваться, то почему мы должны?

– Строит из себя святошу!

Из толпы то тут, то там раздаются возмущённые голоса девушек. Я смотрю на них, пребывая в шоке от того, как они всё перевернули против меня. Харун подходит ко мне и встает напротив, где до этого стоял пухлый.

– В чем твоя проблема? – произносит он четко, выговаривая каждое слово.

– Я не могу в этом фотографироваться, – ненавидя себя за дрожащий голос, отвечаю я.

– Почему? Что у тебя есть такого, чего нет у остальных девушек?

Я молчу, отвожу от него свой взгляд, и он упирается в Джу, стоящую посреди других девушек. Её лицо выражает сочувствие.

– Я спрашиваю, что у тебя есть такого, чего мы все ещё не видели? – кричит он.

Я вздрагиваю от его голоса и отхожу на безопасное расстояние. Глаза наполняются непрошеными слезами.

– Стыдливость, – вырывается у меня.

Я, чувствую тёплую влагу на своих щеках, ненавижу себя за слабость, за то, что плачу.

– Я стесняюсь. Не могу стоять раздетой перед фотографом, – стараюсь объяснить я сквозь слезы.

Слышу смешки девушек, и мне хочется провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе, быть где угодно, но только не здесь. Со злостью смахиваю слёзы с лица.

– Где ты по-твоему находишься? В монастыре? Если ты стесняешься, то нужно было податься туда!

Поднимаю взгляд, смотрю в его жестокие беспощадные глаза, и мне кажется, что меня засасывает трясина. Чувствую, как теряю контроль.

– Ножницы мне, – впиваясь в меня взглядом, повышает он голос.

Я впадаю в замешательство, не понимая значения его слов. Ножницы? Зачем? В следующую секунду в его руках появляются огромные ножницы. Я медленно пячусь назад, следя за его действиями. Не понимаю, что чего он хочет.

Схватив меня за запястье, Харун останавливает меня и тянет на себя. Я срываюсь с места, ударяясь о его грудь. Делаю шаг назад, пытаюсь сделать ещё один, но перед моим лицом возникают ножницы. Я застываю в ужасе. Он засовывает ножницы за вырез на груди и начинает резать платье, обнажая грудь и живот, после чего выкидывает их на пол и хватает свисающую ткань, а остальное рвёт руками. Я не сопротивляюсь, потому, что заторможена от шока, руки и ноги отказываются подчиняться мне…

Вокруг стоит оглушительная тишина. Такая, что я слышу, как мои слёзы капают на пол. Я ничего не чувствую, меня нет, просто пустая оболочка. Словно со стороны наблюдаю за тем, как он снимает с меня то, что осталось от платья, и я остаюсь в одном нижнем белье… Оглядываюсь вокруг, перед глазами всё плывет, вижу только размытые лица, в ушах стоит хохот девушек…

– Тебе помочь переодеться, или сама справишься?

Его стальной голос впивается в мозг, и это последнее, что я слышу перед тем, как тело обмякает, и на меня опускается сплошная темнота…

[1] Игра слов. В английском языке слово Devil означает «дьявол».

– Какого черта… довел до обморока… Спятил! Просто свали и отоспись! Гребанный псих!!!

До меня доносятся обрывки фраз, которые отдаются в голове протяжным эхом, чувствую слабость во всем теле и сухость во рту, с трудом размыкаю тяжелые веки, ничего не вижу, все мутно и расплывчато, перед глазами появляется темное пятно…

Я закрываю глаза, когда открываю их снова зрение восстанавливается, вижу, склонившееся надо мной мужское лицо, у которого в глазах плещется сожаление и беспокойство…

– Диана, как ты? – произносит Имран, узнаю его по ласковым ноткам в голосе.

Нахожусь в положении лежа, медленно приподнимаюсь и сажусь, память возвращается ко мне вместе с воспоминаниями, оглядываюсь вокруг, чтобы узнать, где это я нахожусь, но упираюсь взглядом в Харуна, он наблюдает за мной сидя на кожаном офисном диване, перед моими глазами мелькают картинки того, как он разрывает мое платье…

Суть всего происходящего обрушивается на меня в один миг, я опускаю взгляд вниз, оглядываю себя, прихожу в ужас от того, что нахожусь перед близнецами в нижнем белье. Инстинктивно закрываюсь руками, лихорадочно ищу чем можно прикрыться, испытываю идиотское чувство облегчения от того, что я в приличном, белоснежно-кружевном комплекте, а не в трусах со Спанч Собом.

– Держи, – Имран протягивает мне черный пиджак.

Не раздумывая, выхватываю из его рук, надеваю на себя, плотно запахнув, укутываюсь в него, чувствую себя неловко и неуютно, все лицо пылает от жара.