Перед отлётом меня ждал приятный, хотя и давно ожидаемый сюрприз. Издательство «Уральский рабочий» с подачи журнала «Уральский следопыт» и Владислава Петровича лично напечатало мою книгу – ту самую, в жанре альтернативной истории, про русские мониторы на Балтике, причём обложку по моей слёзной просьбе рисовала сама Евгения Стерлигова. Крапивин уже намекнул, чтобы я не вздумал оставлять литературу. Я обещал – в каюте на «Гагарине» у меня будет персоналка с текстовым процессором, так отчего бы не попробовать?

Тираж книги достаточно скромный по здешним меркам – всего тридцать тысяч экземпляров Вот уж действительно, всё познаётся в сравнении: в «те, другие» времена любой «сетевой» автор душу продал бы за такую скромность! Тем не менее, книга появилась на прилавках и в первый же день была раскуплена без остатка. Фантастику, как впрочем, и исторические романы в СССР любят, читают и сметают с полок в мановение ока, только давай. Теперь жди потока читательских писем в редакцию, откуда их обязательно перешлют автору – здесь эта традиция ещё не забыта. А мне кроме не такого уж и скромного гонорара (никаких «через 60 дней по реализации тиража»!) прислали пачку авторских экземпляров – четырнадцать штук, упакованных в коричневую рыхлую бумагу и перетянутые бечёвкой. Посылку доставил по нашему московскому адресу курьер – хорошо, что мама была дома и смогла её принять. Один из экземпляров я, как и обещал, отдал дедуле, ещё полдюжины раздарил в Центре Подготовки. Три же взял с собой на «Гагарин», несмотря на строгие ограничения по весу – имею я, в конце концов, полное право потешить собственное эго, подписывая подарочные тома?

На орбиту я отправился в компании Юльки – кажется, мы все уже успели забыть её настоящее имя, «Лида», и иначе её не называем. Остальные ребята уже там, а она, смотри-ка ты, задержалась, дождалась моей скромной персоны, не испугалась неизбежной волокиты, с которой связана подобная отсрочка. Когда я спросил: «зачем было так напрягаться, я бы и сам прилетел через несколько дней?», она недовольно фыркнула: «а ты, конечно, хотел бы, чтобы это была твоя ненаглядная Лань?» Я стал оправдываться: «Ну что ты говоришь Юль, ты же знаешь, как я рад, что ты из-за меня…» и напоролся ещё на одно кошачье фырканье и язвительное: «Очень надо было из-за тебя напрягаться! Просто надо было побывать дома, мама… Ну, в общем, семейные дела, так уж совпало. А ты что себе вообразил?»

Я поскорее замял тему, благо, был повод: беседовали мы в зале ожидания «Королёва» (на новых «батутодромах» есть уже и такое! Глядишь, скоро и магазины «дьюти фри» появятся…), и как раз объявили посадку на лихтер до «Гагарина».

«…Да, женщины… – вздыхал я, шагая к оранжевому с белым автобусу, который должен отвезти нас к стартовому „батуту“. – И возраст тут роли не играет – она, похоже, до сих пор не может мне простить приглашения китаянки на выпускной. Что ж сам виноват, думать надо было головой…»

Бритька трусит рядом и время от времени с подозрением косится на клетку-перевозку, которую я качу перед собой на тележке вместе с багажной сумкой. Лохматая зверюга уже опытная космическая путешественница, и знает, что перед посадкой в лихтер я заставлю её забираться туда, несмотря на все протесты. Пока я валялся на больничной койке, ко мне приезжали специалисты с завода «Звезда», где разрабатываются и выпускаются системы жизнеобеспечения для высотных полётов и, в том числе, космические скафандры, от первого гагаринского СК-1 до суперсовременных «Пустельги» и «Неясыти». Ко мне они приехали не в гости, а по делу – руководство завода распорядилось в инициативном порядке разработать персонально для Бритьки собачий аналог «Скворца».

Управились они на удивление быстро. Пока я прохлаждался в больнице, отец отвёз Бритти в подмосковное Томилино, где располагаются завод и КБ, и там с неё сняли все положенные мерки – долгая и утомительная процедура, утомительная даже для человека, чего уж говорить о собаке! Судя по рассказам отца, визит хвостатой клиентки наверняка войдёт в местный фольклор. За первой поездкой последовали ещё две, на примерки – и в результате, когда подошёл срок нам обоим отправляться на орбиту, космическая собачья амуниция, успевшая получить название «Скворец-Гав», была готова и ждала своего часа. Так что, перед тем как запихнуть Бритти в «переноску», её предстоит облачить в гермокостюм. Собака уже проходила эту процедуру, что не вызвало с её стороны ни малейшего понимания – наоборот, хвостатая бестолочь, как могла, брыкалась, выворачивалась и скулила, сетуя на жестокое с собой обращение. Ничего, пускай привыкает, статус собаки-космонавта обязывает.

…Кстати, о хвостах. Нестандартный покрой «Скворца-Гав» подразумевает особый матерчатый рукав для этой важнейшей части собачьего организма, и запихать его туда – это особая, тоже нестандартная задачка. Зато, когда это сделано – хвостом можно вилять, во всяком случае, пока в гермокостюм не подадут избыточное давление, и труба, где он помещается, не надуется, превратившись в твёрдую, еле гнущуюся палку, и не станет цепляться за кромки люков или ноги каждого встречного.

Я отсутствовал на «Гагарине» около двух месяцев, и тем более удивительно было, сколько здесь изменилось за столь краткое время, причём начинались перемены сразу, с порога, роль которого играл шлюз пассажирского лихтера. Переходной рукав теперь был не мягкий, гофрированный, а жёсткий, раздвижной. По его стенам и потолку ползли в особых пазах тросики с прикреплёнными широкими петлями – за них следовало схватиться и ждать, когда тебя отбуксирует в приёмный шлюз; точно так же надо было поступать и с багажом, к которому заранее крепились куски стропы с карабинами. Попав в шлюз мы, как положено, дождались, когда закроется внешняя заслонка, после чего откинули прозрачные забрала и, с удовольствием вдыхая кондиционированный станционный воздух, поплыли по короткому коридору к лифтовому контейнеру. Бритьку я из переноски выпускать не стал – собака не слишком хорошо переносит невесомость, и в прошлый раз, помнится, изрядно перепугалась и вдобавок ещё и оконфузилась, стошнившись прямо в стеклянный пузырь шлема. Как я потом вычищал её «Скворец-Гав»… но уж лучше это, чем вылавливать содержимое собачьего желудка её по всему коридору «рабочей», лишённой искусственной гравитации, секции станции.

На этот раз дело ограничилось жалобным скулежом. Гидравлические поршни перетолкнули «лифт» на вращающееся «жилое» кольцо, я открыл переноску, и Бритти отчаянно виляя заключённым в оранжевую матерчатую кишку хвостом, принялась подпрыгивать и всячески демонстрировать радость по поводу окончания неприятной процедуры. Она бы и вылизала меня с ног до головы, мешало забрало «Скворца». Я сжалился и снял шлем, и собака радостно кинулась целоваться – почему-то сначала к Юльке, и лишь потом ко мне.

Пассажиры со своим багажом по одному выбрались из лифтового контейнера. Я с удовольствием почувствовал под ногами мягкую ворсистую дорожку главного коридора «жилого» кольца, ощутил шесть десятых земной силы тяжести, с которыми нам теперь придётся тут жить. Юлька следовала за нами, собака, выглядящая в своём оранжевом комбинезоне весьма эффектно, крутилась под ногами, не обращая внимания на оттоптанные башмаками «Скворцов» лапы. Встречные обитатели станции приветствовали нас улыбками: Бритьку здесь знали, любили и радовались её возвращению.

Перед посадкой в лихтер мне вручили карточку, на которой кроме эмблемы станции «Гагарин» значилось «4-28» – ага, четвёртый жилой блок, каюта 28. Туда я и отправился – и с удовольствием убедился, что на этот раз нам с Бритти выделил отдельную каюту. За время нашего отсутствия на станции ввели в эксплуатацию оставшиеся жилые блоки, и острота дефицита помещений на время спала. Со временем, конечно, ситуация изменится, но пока – пользуемся!

Я проделал все предписанные инструкцией процедуры: проверил герметичность люка, связь, доложился диспетчеру, замкнул на левом запястье персональный браслет, включил, дождался подтверждающего писка, готово! Осталось снять гермокостюмы сначала с себя, потом с собаки, отсоединить «аварийные чемоданчики» (у Бритьки вместо него были два небольших покрытых упругим пластиком «вьюка» по бокам, соединённые с патрубками на холке), убрал свой «Скворец» в рундук. Бритькино аварийное хозяйство, для которого в рундуке места не предусмотрено, разместилось в шкафчике для одежды – и на этом заселение в каюту закончилось. Как-то сразу навалилась усталость от перелёта; я уселся на койку (собака немедленно пристроила морду у меня на коленях) поправил специальный «станционный» ошейник – аналог персонального браслета, только под собачий размер, – и, запустив пальцы в лохматый загривок, прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатывает волна блаженного расслабления.